Сам Дутов отмечал, что в июле 1918 г. по его приказу за отказ выступить против большевиков было расстреляно 200 казаков и за неисполнение приказа один офицер. «Это очень тяжело, но в создавшихся условиях неизбежно», — отмечал Дутов[1763]. Следует подчеркнуть, что оренбургский атаман считал необходимым применять такие методы воздействия лишь в крайнем случае. «Подписывая смертельный приговор, — заявлял он летом 1918 г., — я думаю, что я подписываю необходимый деловой приговор. Крутые решительные меры необходимы, и только ими можно насадить народовластие»[1764].
Приказом № 2 от 4 июля (21 июня) 1918 г. по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области вводилась смертная казнь за большинство серьёзных преступлений — за убийство, разбой, нападение на должностных лиц и военных, «за активное участие в шайке, именующей себя большевиками и составленной преимущественно лицами не русского происхождения, приехавшими из Германии для уничтожения Российского Государства, а также для совершения тяжких преступлений: разбоя, убийства, грабежа, кощунства, похищения святынь, святотатства, без различия вероисповедания и захвата чужого имущества, виновные приговариваются к лишению всех прав состояния и к смертной казни»[1765], такое же наказание предусматривалось за укрывательство комиссаров и красноармейцев и «лиц, выступивших с оружием в руках против войск, боровшихся за созыв УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ (так в документе. — А.Г.)»[1766]. Приказ был подготовлен и подписан ещё предшественниками Дутова — временно исполнявшим должность Войскового атамана К.Л. Каргиным и уполномоченным Комуча по Оренбургской губернии П.В. Богдановичем. Впрочем, Дутов позднее разъяснил, что смертная казнь за укрывательство должна применяться лишь к лицам, укрывавшим «наиболее важных комиссаров»[1767].
Уже упоминалось, что в августе 1918 г. Комучем были отменены приказы по войску № 2 и 21 (от 4 августа 1918 г.), регламентировавшие применение смертной казни. Военно-судебные учреждения Оренбургского военного округа должны были руководствоваться приказом № 31 от 14 августа 1918 г. по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области, по которому военно-полевому суду предавались лица, обвинявшиеся в подстрекательстве, шпионаже, диверсиях, участии в скопищах, нападении на часового, убийстве, разбое, насилии, хранении неохотничьего огнестрельного оружия и взрывчатых веществ без разрешения. Приказ распространялся на преступления, совершённые с 18 января 1918 г.[1768] — со дня захвата Оренбурга красными.
В своей работе суд также руководствовался приказом по Оренбургскому казачьему войску № 75 от 18 августа 1918 г., согласно которому за антиправительственные речи и сочинения и их публичное произнесение полагалась ссылка на поселение, за антиправительственную агитацию в войсках — каторжные работы, а за составление антиправительственных речей — заключение в крепость на срок до трёх лет[1769]. Любопытно определение, кого следовало относить к большевикам и их пособникам — лиц, служивших в РККА или Красной гвардии на строевых должностях, на должностях комиссаров (кроме выборных), лиц, занимавших ответственные посты в военных и карательных учреждениях большевиков, доносчиков, если их доносы послужили причиной ареста или гибели кого-либо, участников большевистских обысков и арестов, а также всех, кто добровольно боролся в рядах красных с оружием в руках[1770].
Интересна практика военно-полевого суда, работавшего в Оренбурге под председательством полковника В.Ф. Кретчмера. К примеру, за первый побег со службы младший унтер-офицер 18-го Оренбургского стрелкового полка К. Болотский был приговорён к месяцу тюремного заключения с потерей некоторых прав и преимуществ по службе[1771]. За опоздание на службу по мобилизации на срок до 24 дней полагалось от одного до двух месяцев тюрьмы, за опоздание на больший срок полагалась смертная казнь. Так, 22 ноября к лишению всех прав состояния и смертной казни за 25-дневное опоздание на службу по мобилизации был приговорён младший фейерверкер мортирной батареи 5-й стрелковой артиллерийской бригады П.П. Марков, 30 лет. Приговор утверждён главным начальником Оренбургского военного округа Генерального штаба генерал-майором И.Г. Акулининым[1772]. Однако, «принимая во внимание его, подсудимого, чистосердечное сознание, добровольную явку и тяжёлое семейное положение по уборке хлеба, а также письменное заявление командующего мортирной батареей 5-й стрелковой артиллерийской бригады суд… ОПРЕДЕЛЯЕТ: ходатайствовать перед командующим Войсками заменить подсудимому Петру Маркову назначенное ему наказание содержанием в тюрьме Военного ведомства сроком на ЧЕТЫРЕ месяца с лишением унтер-офицерского звания и с потерей некоторых прав и преимуществ по службе»[1773]. Налицо известная мягкость приговора.
Бывало, что приговоры военно-полевого суда смягчались войсковым начальством. К примеру, в июле 1918 г. временно командовавший в отсутствие Дутова войсками Оренбургского военного округа Генерального штаба полковник И.Г. Акулинин смягчил приговор прапорщику Б. Мартынову, заменив лишение всех прав состояния и смертную казнь разжалованием в рядовые и отправкой «в распоряжение генерала Ханжина[1774]с назначением на один из наиболее опасных фронтов, где бы он кровью мог смыть свой позор»[1775]. Смертный приговор активному стороннику большевиков есаулу И.А. Юдину был также смягчён. Юдин был разжалован в рядовые и приговорён к заключению в крепости, на повестку Войскового Круга Дутовым было вынесено предложение о лишении его казачьего звания[1776]. Оренбургским командованием практиковалось не только смягчение приговоров, но и полное освобождение заключённых, если это диктовалось государственными интересами. Так, по просьбе башкирского политика С. Мрясова войсковой администрацией были освобождены из тюрьмы башкиры, арестованные по обвинению в большевизме[1777].
Приведу для примера приговоры в отношении казаков. Казак пулемётной команды 19-го Оренбургского казачьего полка И.С. Челпаченков, признанный виновным «в неисполнении приказания начальника по нерадению и [в] самовольном отсутствии от команды, неоднократно замеченном пьянстве и неисправимо дурном поведении», приговорён к одиночному заключению в тюрьме Военного ведомства на два месяца, заменённому четырёхмесячным заключением в гражданской тюрьме[1778]. За брань в ответ на замечание унтер-офицеров один из нижних чинов приговорён к отправке в дисциплинарную часть на один год[1779]. Достаточно частыми были оправдательные приговоры, но есть материалы и о приведении в исполнение смертных приговоров, причём смертной казни подвергались и казаки[1780]. В ноябре 1918 г. за дезертирство, кражу и промотание казённых вещей прямо на Форштадтской площади Оренбурга был расстрелян рядовой Оренбургского добровольческого имени атамана Дутова полка А. Вейс[1781]. Там же за убийство офицера своего полка был расстрелян прапорщик Беденко[1782].
За осень 1918 г. в Оренбурге было приведено в исполнение немногим более ста смертных приговоров — что в условиях Гражданской войны нельзя считать значительной цифрой. Сохранилась статистика деятельности военно-полевого суда при штабе Оренбургского казачьего войска за осень — начало зимы 1918 г., которую считаю необходимым опубликовать во избежание дальнейших спекуляций относительно «террористического» режима Дутова. Для удобства восприятия данные объединены в таблицу 11[1783].
Таблица 11
| Период | Поступило | Рассмотрено | Приговорено | Оправдано | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| дел | чел. | дел | чел. | к смертной казни | к каторжным работам | к тюремному заключению | к телесным наказаниям | на фронт | ||
| 09.19181 | 205 | 291 | 77 | 94 | 37 | — | 13 | 3 | 1 | 27 |
| 10.09—01.10.1918 | 17 | 20 | 22 | 33 | 11 | 8 | — | — | — | 3 |
| 01—15.10.1918 | 20 | 21 | 16 | 43 | 20 | 6 | 3 | — | — | 14 |
| 16—31.10.1918 | 35 | 46 | 37 | 64 | 28 | 5 | 13 | — | — | 18 |
| 01—16.11.1918 | 9 | 25 | 22 | 27 | 8 | 1 | 4 | — | 2 | 9 |
| 17.11—01.12.1918 | 2 | 3 | 18 | 33 | 8 | 4 | 7 | — | 1 | З2 |