В общей сложности на территории войска в 1918 г. в русских школах училось до 56.000 детей, в мусульманских — до 5000[1818]. В высшем начальном училище станицы Степной родительским комитетом было постановлено ввести обязательное обучение французскому и немецкому языкам[1819].
В конце 1917 г. оклад учителя казачьей школы составлял 600 руб. в год, кроме того, ежемесячно к окладу добавлялось 20 руб. пособия. 492 учителя имели квартиры при школах, 628 — не имели, но получали квартирное пособие[1820]. Подготовка офицерских кадров осуществлялась в Оренбургском военном училище. В связи с нехваткой офицеров специальных частей и отсутствием базы для создания специализированных учебных заведений училище из казачьего было преобразовано в универсальное, в котором помимо подготовки казачьих офицеров были сформированы пехотная рота, кавалерийский эскадрон, артиллерийский взвод и инженерное отделение. Таким образом, отпала нужда в сохранении Оренбургской школы прапорщиков[1821]. В различные периоды 1917–1919 гг. в училище постоянно обучалось около 150–320 юнкеров. В начале 1919 г. училище было эвакуировано на восток России и позднее разместилось в Иркутске[1822]. К июлю 1919 г. оно выпустило 285 офицеров, по данным на 18 июля в нём обучалось 100 юнкеров (по штату полагалось 320)[1823]. В 1917–1918 гг. был поднят вопрос об открытии в Оренбурге Казачьего университета, однако в связи с Гражданской войной этот проект осуществлён не был. В сентябре 1918 г. Войсковым правительством было принято решение об открытии в Оренбурге войскового учительского института, однако проект осуществить не удалось. В том же году в Верхнеуральске и Троицке открылись две учительские семинарии. В учительскую семинарию, в которую без экзаменов принимали лиц, окончивших высшие начальные и двухклассные училища, была преобразована и Оренбургская русско-киргизская учительская школа[1824]. На предстоявшие рождественские каникулы в Оренбурге, Верхнеуральске и Троицке в сентябре 1918 г. было намечено открытие творческо-наглядно-показательных курсов для учителей начальных школ, причём только на это Войсковой Круг выделил до 40.000 руб.[1825] В ведение войска в 1918 г. был принят Оренбургский женский институт[1826]. При нём осенью 1918 г. было открыто трёхклассное начальное училище с обучением английскому и французскому языкам, рисованию, лепке, пению и музыке. Плата за обучение составляла 150 руб. в год с казаков и 210 руб. — с неказаков[1827].
На август 1918 г. было намечено открытие в Оренбурге смешанной четырёхклассной гимназии для взрослых (прообраз вечерних школ, возникших в советское время). Первые три класса должны были быть 5-месячными, последний — 7-месячным. Ежемесячная плата за обучение должна была составить 40–55 руб.[1828] Предполагалось открыть в городе в 1919 г. и сельскохозяйственную школу[1829]. В 1918 г. был объявлен конкурс на написание и издание учебника по истории войска, однако осуществить этот проект не удалось, и конкурс продлили на 1919 г., причём первая премия составляла 6000 руб.
Нельзя не отметить, что прибыль от продажи вышедшей в 1919 г. официальной биографии Дутова шла на создание стипендий в оренбургских учебных заведениях[1830]. Розничная цена книги была определена в 10 руб.[1831], затраты на издание составили 35.000 руб.[1832], и прибыль, скорее всего, должна была быть значительно больше этой суммы. По случаю годовщины начала борьбы с большевиками в ноябре 1918 г. было постановлено открыть в оренбургских учебных заведениях 10 стипендий[1833]. Специальные стипендии учреждались для детей казаков, пострадавших в борьбе с большевиками. Осенью 1918 г. для улучшения учебных помещений был учреждён школьно-строительный фонд Оренбургского казачьего войска. Учителя-казаки, прослужившие свыше 15 лет, по постановлению Войскового правительства от 18 ноября 1918 г. приравнивались к полноправным учителям и подлежали освобождению от мобилизации[1834]. 6 декабря 1918 г. от мобилизации были освобождены учителя и библиотекари казачьего сословия в 4-м военном округе[1835]. В 1919 г. на время летних каникул предполагалось призвать на военную службу учителей (казаков) средних учебных заведений. От призыва в это время освобождались лишь директора (казаки) средних учебных заведений и инспектора (казаки) высших начальных училищ[1836].
Белое командование уделяло внимание и пропаганде среди населения. Конечно, масштабы этой пропаганды несопоставимы с агитацией красных и носили лишь локальный характер. В Войсковом правительстве функционировал Осведомительный отдел, ведавший вопросами пропаганды. Осведомительный отдел «Осведстепь» существовал и при Военно-административном управлении района Оренбургской армии осенью 1919 г.[1837] Кроме того, в войске существовало собственное издательство с информационным бюро, типография и электротипография, в которых печатались приказы, листовки и газета «Оренбургский казачий вестник». Для башкирского населения листовки и воззвания выпускались на национальном языке[1838]. 25 декабря 1918 г. при управлении генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западной армии было образовано особое отделение, задачей которого являлась культурно-просветительская работа. Силами этого отделения издавалась газета «Вестник штаба Юго-Западной армии»[1839]. На широкую ногу было поставлено издание официального органа войсковой администрации — газеты «Оренбургский казачий вестник», подлежавшей обязательной рассылке по станицам в целях взаимной передачи информации (до 5 октября 1918 г. рассылка была бесплатной[1840], причём в каждую станицу рассылалось по 5 экземпляров газеты). В конце 1918 г. возникла идея издания еженедельного казачьего журнала[1841], однако в связи с событиями на фронте и нехваткой средств осуществлена она не была (для сравнения в соседнем Сибирском казачьем войске издавался еженедельник «Иртыш»). В июле 1919 г. Войсковое правительство выпустило циркуляр об организации культурно-просветительских кружков на местах[1842].
Тем не менее жажда информации в населении не удовлетворялась инициативами сверху. В результате казаки сами предпринимали меры для удовлетворения любопытства. Конечно, на первом месте по широте распространения были слухи. Частично новости узнавали из газет, частично от возвращавшихся с позиций казаков. Однако существовали и другие способы узнавания новостей. В частности, в станице Гирьяльской 27 ноября 1917 г. было организовано общество просвещения, организовывавшее дважды в неделю чтения в помещении станичной школы[1843]. Такие же общества были созданы в станицах Городищенской[1844] и Урлядинской, причём в состав последнего был принят сам Дутов[1845]. Другие станицы также образовывали культурно-просветительские кружки и общества. Аналогичный кружок существовал в Троицке при железной дороге. Войсковое правительство считало необходимым оказывать таким обществам материальную поддержку.
Дутов, безусловно, понимал значимость просвещения для будущего России. 11 декабря 1918 г. при посещении станицы Бердской он заявил о необходимости «иметь сознательных казаков и казачек и легко будет жить им, ибо три четверти современной разрухи падает на долю невежества и безграмотности»[1846].
Местная интеллигенция с выгодой для себя беззастенчиво пользовалась этой «слабостью» оренбургского атамана. Наиболее яркий пример — вопиющее по своему цинизму в условиях тяжелейшей Гражданской войны прошение казака Миасской станицы, 33-летнего инженера П.В. Анфалова от 20 октября 1918 г.: «Благодаря всеобщему развалу и разрухе в промышленности я не имею возможности применить свои молодые теоретически-технические познания на практике и, таким образом, не имею возможности накоплять практически-технический опыт, который мог бы послужить на пользу развития промышленности в РОДНОМ ВОЙСКЕ (здесь и далее — стиль документа. — А.Г.), — поэтому покорнейше ПРОШУ ВОЙСКОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО РАЗРЕШИТЬ МНЕ ДВУХГОДИЧНУЮ ПОЕЗДКУ В АМЕРИКАНСКИЕ СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ для практического совершенствования моих инженерных познаний. Я задыхаюсь в атмосфере бессмысленной всёразрушительной борьбы здесь без возможности приложить свою выработанную научную дисциплину в практике жизни и твёрдо верю, что ПРАВИТЕЛЬСТВО РОДНОГО ВОЙСКА поймёт меня и пойдёт мне навстречу, имея в виду не один только мой личный интерес, но и интерес родного войска. Смею заверить ВОЙСКОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО, что, если смерть прежде времени не унесёт меня, я, вернувшись через два года из Америки, сумею приложить свои познания в области промышленности на пользу РОДНОГО ВОЙСКА… Я военнообязанный, но никогда не служил в войсках. Во время войны по ходатайству Директора Ревельского Судостроительного, механического и снарядного завода через Оренбургского Наказного Атамана я главным Генеральным Штабом был оставлен при заводе. И теперь, как рядовой в кровавой бойне, я вряд ли принесу пользы РОДНОМУ ВОЙСКУ больше, чем как практик инженер, вооружённый знаниями, для пополнения которых я и прошу разрешение на поездку в Америку… В средствах я не нуждаюсь, но в валюте (долларах), которую мне не пришлось бы покупать у спекулянтов по бешеным ценам, — я нуждаюсь… я прошу… Способствовать мне для получения в обмен на русские деньги необходимого количества Американской валюты в долларах через Американского Посла при Российском Правительстве или Американского Консула во Владивостоке…»