/20 февраля[2379]Атам[ан] Дутов убит. Никто не хотел этому верить, считая, что это просто-напросто провокация. Но вскоре же это было подтверждено приказом по отряду. Много было догадок и предположений по поводу убийства. В казачьих дивизиях большинство приходило к тому заключению, что среди казачьих генералов нет такого авторитетного генерала, каким был Атам[ан] Дутов. Упоминались имена более известных генералов, как ген[ерал] Акулинин, ушедший в Уральское войско, чтобы пробраться к генералу Деникину, и ген[ерал] Анисимов, находящийся на Дальнем Востоке. Но они находились где-то «за тридевять земель» и ничем не проявили себя в прошлом, как это было с Атам[аном] Дутовым. Надежда на возвращение на Родину ушла вместе со смертью Атамана. Все помыслы о походе в Россию отпали окончательно»[2380].
После смерти атамана была назначена комиссия под председательством подполковника П.П. Папенгута для приёма переписки и денежных сумм Дутова в составе есаулов Пальмина, Кожевникова, капитана Конобеева, подъесаула Н.А. Щелокова и хорунжего А.Г. Готина. Сохранилось описание материалов, обнаруженных у Дутова. Опись имущества была составлена после смерти атамана, причём выявлено следующее: булава-насека области войска Оренбургского; печать «Походный Атаман всех казачьих войск»; печать «Войсковой Атаман Области Войска Оренбургского»; печать «Управление интендантства 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Начальник 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Интендант 1-ой от. ст. ст. бригады»; штемпель «Контроль». Дела: 1. Личная переписка за 1917–1920 гг. 3 дела; 2. Переписка командующего Отдельной Оренбургской армией. 1 дело; 3. Государственный переворот 18 ноября 1918 г. 1 дело; 4. Грамоты и приказы личные. 1 дело; 5. Переписка с адмиралом А.В. Колчаком. 1 дело; 6. Переписка с генералом Н.С. Анисимовым (представителем войска в Омске). 1 дело; 7. Переписка Главного начальника Семиреченского края. 1 дело; 8. Денежные документы. Запечатанный пакет; 9. Телеграммы Главного начальника Семиреченского края. 1 дело; 10. Шифры. 1 дело; 11. Приказы по Семиреченскому краю. 1 дело; 12. Телеграммы. 5 дел; 13. Запечатанный пакет с визитными карточками[2381]. Также было найдено 1999 руб. серебром и 7437 руб. 66 коп. илийскими тезами. Обнаружены медикаменты: 7 банок соды, банка сулемы, две с половиной банки лимонной кислоты (по всей видимости, для полосканий), банка аспирина (жаропонижающее), цинксульфурика (? — А.Г.), борная кислота, коробка фенацетина, коробка бертолетовой соли, флакон хины (от лихорадки), фляжка креозота, коробка бромистого калия (успокоительное), бутылка касторки (слабительное). У атамана также нашли револьвер, подаренный ему Колчаком, шашку в серебряной оправе, 221 японский патрон, 18 брошюр, пишущую и швейную машинки. Осталось и две лошади — Орлик и Большебаший (пал в апреле 1921 г. вскоре после гибели хозяина). Войсковые реликвии были сданы на хранение при денежном ящике отряда для передачи их в будущем Войсковому Кругу. Ответственными за сохранность документов после гибели Дутова были назначены начальник хозяйственной части отряда подъесаул А.Я. Арапов и хорунжий А.Г. Готин. Надо признать, что выбор оказался крайне неудачным, т.к. вскоре оба «ответственных» оказались в китайской тюрьме. Что произошло с архивом Дутова дальше — неизвестно. И, судя по всему, бесценный личный архив Дутова, вывезенный им в Китай, был безвозвратно утрачен.
При прохождении мимо могилы Дутова всем командам приказано было отдавать честь. Также был объявлен конкурс на составление чертежей двух катафалков для перевозки праха Дутова и погибших вместе с ним казаков[2382]. 20 апреля Кульдже в память о Дутове состоялся концерт духовной музыки, давший 215 руб. на нужды отряда. Личный отряд Дутова возглавлял войсковой старшина А.З. Ткачёв — штаб-офицер для поручений при Походном атамане всех казачьих войск. Поскольку атаман хотел простить всех наказанных, 15 февраля была объявлена амнистия и полное восстановление провинившихся в их правах.
Тем не менее отряд в Суйдине не избег общей участи, наверное, всех белых отрядов в Китае — разложения. Этому способствовали лишения и тяжёлое материальное положение, в том числе отсутствие предметов первой необходимости, как, например, одежда, влекшее за собой болезни. Кроме того, после смерти Дутова уже не нашлось достаточно авторитетного начальника, который бы мог поддержать в отряде надлежащую дисциплину, прежде всего среди офицерского состава, который разделился на несколько противоборствовавших группировок. Велась агитация в пользу подчинения семиреченскому атаману Щербакову. Активную и довольно неблаговидную роль в начавшихся после гибели Дутова дрязгах и борьбе за власть в отряде сыграл игумен Иона, ставший опекуном вдовы Дутова А.А. Васильевой. Сторонником отца Ионы выступил подъесаул А.Я. Арапов. Полковник Гербов как начальник отряда был даже вынужден издать по этому поводу специальный приказ, в котором отметил, что «вмешательство духовного отца, пользующегося религиозным чувством чинов отряда, в командование отрядом считаю преступным»[2383]. 5 марта Гербов, не вынеся происходящего, «с грустью в сердце» решил отказаться от командования отрядом и от идеи его сохранения. 24 апреля он покинул отряд, оставив заместителями войсковых старшин Ткачёва и Завершинского. Начальником отряда стал Ткачёв, позднее утверждённый в этой должности преемником Дутова на атаманском посту генерал-майором Н.С. Анисимовым. Анисимов телеграфировал Ткачёву в конце 1921 г.: «Храните булаву, дела Атамана»[2384].
Жёсткие меры уже не помогали. Люди, видимо, перестали понимать смысл сохранения отряда и насильственного удержания их в нём. Приказы по отряду пестрят сообщениями о самовольной продаже офицерами седел, в отряде распространилось пьянство (кстати, сам Дутов неоднократно издавал приказы против пьянства), причём даже среди старших офицеров (полковник Янчис и подполковник Земляницын), имели место даже случаи побегов офицеров из отряда, некоторые уезжали в Советскую Россию, на квартире Дутова была обнаружена недостача пуда серебра[2385]. Остановлюсь на этом подробнее. Дело в том, что после гибели атамана квартира не была сразу же опечатана. Отец Иона, одним из первых осмотревший квартиру 7 февраля, преднамеренно затягивал ответ на вопрос о деньгах. Полковник Гербов прямо отметил в одном из приказов: «Неполучение Отрядом 20.000 тецз, 200.000 рублей романовскими и одного пуда серебра оставляю на совести игумена Ионы»[2386].
Были и другие факторы, свидетельствовавшие о прогрессировавшем разложении. Личный адъютант атамана сотник Н. Дутов дерзил, прикидывался больным, чтобы отлынивать от службы (в итоге он был исключён из отряда, несмотря на родство с атаманом). Уезжавшие в Кульджу офицеры своими действиями позорили там отряд, играли в азартные игры в китайских игорных домах, участвовали в драках, порой абсолютно беспричинных, посещали публичные дома, вследствие чего в отряде распространились кожно-венерические заболевания, певчие офицеры церковного хора стали пропускать богослужения. Разложению способствовала и деятельность советской агентуры, по-прежнему проявлявшей интерес к отряду. Для того чтобы красные не отравили воду, существовал специальный караул возле фильтра для воды. Пользуясь темнотой нижних чинов, большевистские агенты открыто выясняли у них сведения о численности отряда[2387]. Возможно, именно советские агенты пускали слухи в отряде о необходимости всем расходиться и устраиваться на работы, исключаясь из отряда. Для поддержания дисциплины «за митинговщину» из отряда были исключены все офицеры пластунского батальона полковника Янчиса[2388]. Исключались или разжаловались офицеры и других подразделений. По мнению начальника отряда, все, кто хотел уйти, могли это сделать, когда уход был разрешён Дутовым весной 1920 г. Теперь же отряд живёт по воинским уставам, интернирован и не является добровольческим. Ткачёв отмечал, что «пока Отряд имел возможность кормить и одевать, здесь было любо, а теперь, когда нет средств, якобы можно с лёгкостью уходить, составлять собственное благополучие на стороне… Такое мышление, по меньшей мере, безнравственно»[2389]
20 июля 1921 г., спустя примерно полгода со смерти Дутова, начальник отряда издал приказ, в котором говорил о своём тяжёлом положении и подвёл итоги существования отряда за прошедший период. Приказ этот настолько важен, что считаю необходимым привести его максимально полно:
«Со смерти Атамана Дутова прошло 6 месяцев. Обстановка, в какой пришлось за это время существовать отряду, была крайне тяжёлой. Положение начальника Отряда — ещё более тяжёлым. Приходилось вести серьёзную работу, дабы показать китайским властям, что смерть Атамана Дутова не убила в нас веры в победу над большевиками, что наш Отряд и после смерти Атамана Дутова, крепкий его заветами, будет высоко держать знамя русского дела, будет неизменно силён своею спайкою и дисциплиною.
С самого начала, однако, моему предшественнику полковнику Гербову пришлось столкнуться с работою бывшего представителя в Кульдже, игумена Ионы. Этот тщеславный и властолюбивый человек, рядом беззаконных поступков, сумел подчинить своему влиянию некоторых офицеров нашего Отряда и посеять глубокую рознь среди них. Преступное поведение игумена Ионы оценено приказами по Отряду Атамана Дутова, а Русская Комиссия в Кульдже своим постановлением от 14 марта поддержала оценку Начальника Отряда и просила китайские власти задержать игумена Иону, чтобы потребовать от него отчёта по его деятельности. Однако игумен Иона избежал суда общества и военных властей и поспешно тайно уехал в Урумчи, где находится и по сие время. Перед отъездом Игумен Иона, пользуясь своим саном, без разрешения Начальника Отряда, тайно привёл к присяге депутатов последнего Войскового Круга Области Войска Оренбургского подъесаула Арапова и хорунжего Готина на верность службе Отряду, потребовав от них заботу о сохранении целости Отряда.