Подъесаул Арапов и Хорунжий Готин совершили сразу же проступок против дисциплины, не доложив для получения разрешения Начальнику Отряда о желании их принять присягу.
Далее, во время командования Отрядом полк[овника] Гербова, подъесаул Арапов неоднократно, как это было в требовании удалить из Отряда подъесаула Соломова, вмешивался в права, принадлежащие исключительно Начальнику Отряда… (здесь и далее текст утрачен. — А.Г.)
…в Урумчи, им (Ионой. — А.Г.) был сделан перевод на имя подъесаула Арапова 16 тысяч илийских тецз, взятых игуменом Ионою, при своём отъезде, тайно из отрядных денег. Выяснилось, что игумен Иона, ведя политику своего исключительного влияния на Отряд, выбрал орудием своей преступной политики подъесаула Арапова и, с его согласия, решил все деньги, которые им будут собираться на отряд, присылать в адрес подъесаула Арапова, о чём и объявил, в пылу горячности, помощнику Атамана Дутова по управлению Семиреченским Краем, А.И. Звереву.
Полковник Гербов не счёл возможным для себя далее оставаться Начальником Отряда и, после отказа подъесаула Арапова перевести деньги на имя начальника Отряда, отдал приказ об исключении себя из списков Отряда, оставив на основании 8 ст. Устава Полевой Службы своими заместителями меня и командира 1-го Оренбургского казачьего Атамана Дутова полка Войскового Старшину Завершинского. Я, как старший в чине и должности, вступил в командование Отрядом.
Встав во главе Отряда, я, памятуя о сохранении Отряда, решил рядом спокойных мер и своим ровным отношением к делу воспрепятствовать продолжению интриг и незаконностей в Отряде. Во имя умиротворения жизни в Отряде и его спокойствия я часто поступался даже своим авторитетом, как Начальника Отряда, надеясь на благоразумие г.г. офицеров, находящихся под влиянием игумена Ионы. И мне порою казалось, что я достигну, хотя бы ценою некоторого своего унижения, того, чего недоставало нам после смерти Атамана.
Однако мне пришлось убедиться в противном.
Ныне я имею неоспоримые данные, что моя доброта была понята как моё бессилие, — моё ровное отношение как заигрывание перед подъесаулом Араповым. Я имел не раз возможность убедиться, что своим мягкосердечием я удесятерил лишь наглость слепых людей.
Подъесаул Арапов, которому я разрешил оставить отрядные деньги на его личном счету в Банке, стал пользоваться этим и начал с того, что предъявил мне в Кульдже ультиматум, заявив, что, если я не уберу подъесаула Щелокова, представителя Отряда и моего Заместителя в [Кульдже]… то он останется в Кульдже и, имея у себя деньги… своих людей, оставив Отряд без средств. Не желая осложнять дела, я, после того, как подъесаул Щелоков подал рапорт о болезни, вызвал его в Отряд и уничтожил представительство Отряда в Кульдже и при Русской Комиссии. В настоящее время я узнал, что подъесаул Арапов, посещая часто Кульджу, вошёл без моего ведома в сношения с некоторыми лицами, занялся формированием там сотни, назначил командира сотни хорунжего Доренских и, назначив для связи с Кульджою хорунжего Доренских, уполномочил его быть лицом, объединяющим г.г. офицеров: оренбуржцев и семиреков.
В то же самое время подъесаул Арапов, пользуясь расположенностью к нему лично Дирекции Русско-Азиатского Банка в Кульдже, непосредственно, без моего ведома, вошёл в сношения с игуменом Ионою, самовольно распорядился из переведённых на Отряд генералом Анисимовым и находящихся в настоящее время в Урумчах 50.000 илийских тецз выдать 12.000 игумену Ионе на поездку его на Восток.
Я имею сведения и ещё о многих преступлениях подъесаула Арапова, своим поведением роняющего значение и авторитет мой, как Начальника Отряда и в Кульдже и в Мазаре. До меня дошло о наличии в Кульдже группы г.г. офицеров, желающих воспользоваться поведением подъесаула Арапова ради своих честолюбивых планов, ведущих к попиранию догм международного права; мне известно о существовании в Мазаре среди г.г. офицеров полка так называемых «араповцев».
Я раз навсегда решил прекратить все эти домогания и предлагаю всем, желающим играть в политику и интриги, заняться своим делом. Я долго ждал благоразумия, но, видимо, Бог решил наказать некоторых г.г. офицеров, так как отнял у них разум.
Усматривая в действиях и поведении подъесаула Арапова ряд служебных преступлений… предаю подъесаула Арапова военно-полевому суду с донесением о том г. Илийскому Джен-Шоу-Ши»[2390].
Возможно, деятельность отца Ионы подана в этом документе исключительно негативно, но, думается, едва ли человек, в отношении которого имеются упрёки в финансовой нечистоплотности и интриганстве, достоин причисления к лику святых, о чём уже упоминалось.
Любопытными сведениями о деятельности отца Ионы, подъесаулов Щелокова и Арапова располагала советская разведка. По данным красных, отец Иона «после убийства Дутова в Суйдуне ездил туда и пытался попасть в начальники оставшегося отряда, но господа офицеры «сие» провалили, после чего, взяв 6000 те[ц]з из [отряд]ных сумм, вернулся в Кульджу. В возникшей вслед за этим междоусобной борьбе «аристократической» партии Щелокова с партией членов войскового круга, возглавляемой [Арапо]вым и Скобелкиным, принял деятельное участие на стороне последних и даже участвовал в заговоре, имевшем целью свергнуть ставленника Щелокова — Ткачёва. Заговор был раскрыт кит[айскими] властями и участники арестованы, но его арест не коснулся.
Как член шан-хуя[2391]был делегирован на Д[альний] В[осток] в Шанхай, Пекин, Харбин и пр[очие] города выступать от этого общества и в его защиту как перед китвластями, так и [перед] русскими учреждениями и должностными лицами для отыскания средств существования белой эмиграции и военных отрядов.
Перед его отъездом в Кульдже в честь его был устроен банкет, на котором ему был преподнесён золотой крест с бриллиантами, стоимостью 5000 тез, приобретённый эмиграцией на последние гроши. По поводу этого подарка существует двустишие: «Господи, ты спас вора на кресте, спаси же теперь крест на воре»»[2392].
Щелоков «по смерти Дутова хотел играть в отряде видную роль. Для этой цели собрал вокруг себя своих единомышленников и образовал с ними верную и белую кость, причём себя считали аристократами. Все же остальные — отщепенцы. Партия устанавливала кутежи и оргии. Подчинив себе отряд через бесхарактерного Ткачёва, возмечтал распространить своё влияние и на Кульджу… Был представителем начальника отряда в Кульдже»[2393]. Позднее Щелоков уехал на Дальний Восток к Н.С. Анисимову.
Арапов «имел свой отряд в 400 чел. Пользовался благосклонностью всех слоёв эмиграции. Среди казаков имел огромный авторитет. Отличался силой воли. С Ткачёвым был «в контрах». Возвышение его авторитета грозило «благополучию» Ткачёва. Желая этого избежать, Ткачёв различными интригами добился его ареста китайцами, но [Арапов] впоследствии был освобождён»[2394].
Генерал Бакич после гибели Дутова отправил телеграмму в Харбин для передачи генерал-майору Н.С. Анисимову: «[Из] Кульджи сообщают[, что в] Дутова, ныне Гербова отряде [—] безвластие. Денежная панама[2395]игумен Иона [с] частью денег уехал [в] Пекин, старшими офицерами [и] казаками корпуса (Бакича. — А.Г.) решено послать туда начальника оренб[ургского] казака, кандидат [—] генерал-майор Корнаухов, возложить [на] куль[д]ж[инский] отряд гарантию [—] сохранность грамот, ценностей, регалий Оренбургского войска, бывших [в] Кульдже, казаками корпуса также принимаются меры [на] сохранность указанного. Как старший Оренб[ургской] армии прошу ещё раз подтвердить Синорус[2396][(]Урумчи[)] выдачу денег корпусу безразлично [на] чьё имя, не получая до сих пор переводов, буквально голодаем, помогите также Кульдже»[2397]. В дальнейшем, однако, предложенный Бакичем генерал-майор Н.П. Карнаухов так и не стал во главе бывшего отряда Дутова в Суйдине.
Заместителем атамана с 1 марта 1921 г. стал генерал-майор Н.С. Анисимов, избранный на этот пост организационным собранием оренбургских казаков в Харбине. Однако после падения Белого Приморья стало известно, что Анисимов растратил войсковые капиталы. Ещё осенью 1920 г. от атамана Г.М. Семёнова Анисимов получил свыше 100.000 золотых рублей на поддержку оренбуржцев в Синьцзяне, однако этих денег Бакич и Дутов для своих отрядов практически не получили. Лишь впоследствии в результате расследования деятельности Анисимова, проведённого ревизионной комиссией под председательством надворного советника П.С. Архипова, были выявлены факты хищений большей части этих средств (57.000 руб.)[2398]. Ему было выражено недоверие, а Войсковым атаманом зарубежных оренбургских казаков 16 февраля 1923 г. был избран бывший помощник Дутова Генерального штаба генерал-майор И.Г Акулинин, остававшийся на этом посту вплоть до своей смерти в 1944 г. Впоследствии Анисимов перешёл на сторону большевиков и 5 апреля 1925 г. с группой казаков угнал из Шанхая в СССР пароход «Монгугай».
Деятельность Н.С. Анисимова негативно отразилась и на боеготовности оренбургских казачьих частей в Приморье. По свидетельству поручика Б.Б. Филимонова, «желая иметь под рукой во Владивостоке верную опору, Генерал Анисимов выделил из [Отдельной Оренбургской казачьей] бригады до 120 лучших Урядников и Подхорунжих, из коих образовал под начальством Полковника [Н.П.] Сокорева Школу Подхорунжих Оренбургского казачьего войска имени Атамана Дутова. Таким образом, в результате эгоистических мероприятий Анисимова, бригада, сохранив свою значительную численность, значительно понизилась качественно, и, отличная ещё в Забайкалье, в 1920 году, Оренбургская бригада в Приморье, в 1921–1922 годах, стала заметно слабее»