Враг торжествующий, бунт и измена,
Голод и вой озверевших людей —
Это ль в столетия царского плена
Было мечтой твоих лучших детей?..
В конце ноября 1917 г. Дутова, как и ожидалось, избрали депутатом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска. По Оренбургской губернии победа на выборах досталась казакам (218.196 голосов по губернии, 7921 голос в Оренбурге, 570 в Челябинске, 1238 в Троицке, 158 в Орске), на втором месте оказались большевики, которые, как ни парадоксально, тоже баллотировались (166.121 голос по губернии, 20.227 в Оренбурге, 9484 в Челябинске, 5996 в Троицке и 1431 в Орске), кроме того, последние с большим отрывом победили в городах Оренбурге, Челябинске и Троицке. На третьем месте были башкиры. Голоса огромного небольшевистского электората распылились между списками казаков, кадетов, эсеров, меньшевиков, народных социалистов, мусульман, башкир и кооператоров[475]. В итоге из 11 депутатов от Оренбургской губернии четверо представляли казаков (А.И. Дутов, А.И. Кривощеков, В.А. Матушкин, Г.Г. Богданов), трое — большевиков (С.М. Цвилинг, А.А. Коростелев, С.Е. Чуцкаев) и по два депутата от эсеров (М.Х. Поляков, И. Сорокин) и башкир-федералистов (Ш.А. Манатов, Г.-А.Р. Фахретдинов). Впрочем, не следует преувеличивать значение выборов в Учредительное собрание и сознательность голосования уральского населения, как и населения других регионов России. Например, в Уржумском уезде Вятской губернии крестьяне, обсуждая (!), за кого голосовать, руководствовались откуда-то нахватанными сведениями о том, что один из списков «пользительнее», при этом было высказано мнение, что лучше голосовать за списки № 7 и 11, т.к. эти номера «самые счастливые»[476]. Есть все основания верить газетному сообщению об этом, а также и предположить, что в других регионах выбор населения осуществлялся примерно по такому же принципу.
Тогда же Дутову подчинились центры 2-го и 3-го военных округов — Верхнеуральск и Троицк, а также города Орск и Челябинск, причём последний весьма условно контролировался Дутовым лишь с 30 октября по 20 ноября 1917 г. (в этот день Челябинск занял сводный отряд красногвардейцев из Самары и Уфы под командованием В.К. Блюхера, а также Сызранский кавалерийский дивизион)[477]. Таким образом, Дутов в ноябре формально поставил под свой контроль огромную территорию Южного Урала. Была объявлена демобилизация оренбургского гарнизона, о которой солдаты давно мечтали. Силами 1-го и 4-го Оренбургских казачьих запасных полков разлагавшийся гарнизон (около 20.000 человек[478]) был разоружен, что позволило обеспечить оружием формировавшиеся в Оренбурге отряды[479]. Солдаты были распущены по домам с отпускными билетами без указания срока возвращения. На службе остались в основном офицеры. Номинально запасные пехотные полки продолжали существовать в Оренбурге и в декабре, во всяком случае, в приказах по Оренбургскому военному округу за декабрь 1917 г. эти части и их командиры упоминались[480]. Дутовым была также осуществлена мобилизация казаков старших возрастов. Оружие удалось получить из арсеналов, находившихся на территории войска[481], а также благодаря разоружению запасных солдат. Документы о выдаче суточных казакам 1-й сотни 4-го Оренбургского казачьего запасного полка свидетельствуют о том, что в ней на декабрь 1917 г. состояло не менее 246 казаков — примерно в два раза больше, чем в сотне строевого казачьего полка[482]. Вполне возможно, каждый из запасных казачьих полков, находившихся в распоряжении Дутова в тот период, был равен по своему составу двум строевым полкам. В конце декабря 1917 г. на Малом Войсковом Круге было решено распустить казачьи запасные части (до казаков присяги 1915 г. включительно) в связи с дороговизной их содержания и безнадёжностью в служебном отношении[483]. Тем не менее и в январе 1918 г. эти части продолжали существовать[484].
Для ликвидации забастовки железнодорожников продовольственным комитетом было принято решение о прекращении с 11 ноября выдачи бастующим хлеба, с 15 ноября Комитет спасения Родины и Революции принял аналогичное решение и в отношении заработной платы бастующих. Тем временем большевики приступили к блокаде Оренбурга, не пропуская в город продовольствие по железной дороге. Возвращавшиеся с фронта солдаты также не пропускались в Оренбург, причём на участке между станциями Кинель и Новосергиевка вскоре собралось около 10.000 серых шинелей. К началу января 1918 г. из-за скопления огромного количества пассажиров в Самаре началась эпидемия тифа[485]. По некоторым данным, в ноябре 1917 г. самарские кадеты выделили для войск Дутова миллион рублей[486].
В Бузулуке сторонники Дутова развернули агитацию среди возвращавшихся с фронта. Агитация попадала на благодатную почву — город и уезд голодали, повсеместно происходили грабежи[487]. Уже в начале 1918 г. Дутов совместно с Комитетом спасения Родины и Революции выпустил обращение к задержанным в районе Бузулука: «Мы, граждане города Оренбурга и казаки, слышали здесь, что инженер Кобозев распространяет среди Вас слухи о том, что казаки не хотят пустить Вас в Оренбург и дальше. Его приспешники говорят, указывая на раненых «красногвардейцев», что это дело казаков, и приглашают Вас взять оружие и с оружием в руках предлагают пробивать путь на Оренбург. Всё это ложь. Не верьте ей и знайте, что никто из нас и никогда, ни раньше, ни теперь, этого не делал, а если и были раненые, то только при отражении нападения «красногвардейцев». Если Вы задержаны, то только Кобозевым и его бандами. Вам это скажут также и те из Ваших односельчан, кто проехал Оренбург до 24 декабря. Кобозев ради власти, а его приспешники — ради наживы, позабыв Бога, растеряв совесть, в Святую Ночь — в сочельник, подошли на 20 вёрст к Оренбургу, чтобы завладеть им. Граждане Оренбурга и казаки, глубоко возмущённые действиями Кобозева и его банд, дали ему отпор у Каргалы, и теперь его приспешники бегут назад. В настоящий момент они у Платовки. Уходя назад, отряд большевиков снимает аппараты со станций, увозит телеграфистов, словом, делает всё, чтобы ещё больше задержать движение поездов. Теперь судите сами, кто виноват, — Кобозев или казаки. Не мы пришли к нему, а пришёл он к нам, и он задержал Вас, а не мы. А Вы, чтобы быть свободными, посодействуйте нам и нашему делу. Заставьте Кобозева прекратить борьбу за власть. Заставьте его бросить всякое посягательство на Оренбург и на казачьи земли. Уберите его вооружённых людей. Тогда дорога откроется, и Вы, как свободные граждане, сможете пожаловать туда, куда желаете»[488].
Большевики тоже не сидели сложа руки. Возвращаясь к ноябрьским событиям, следует упомянуть, что 23 ноября в Оренбурге был создан нелегальный отряд Красной гвардии в 480 добровольцев под командованием бывшего фельдфебеля рабочего А.Е. Левашова (помощник К.Н. Котов, адъютант Панорин[489]), вскоре получивший из Бузулука оружие (89 винтовок, 3 пулемёта и около 600 патронов, провезённых машинистом-большевиком Ф.Г. Кравченко в тендере паровоза). Работа по формированию оренбургской Красной гвардии шла усиленными темпами. Город был разбит на три района (Аренда и сам город; Красный городок, завод «Орлес», кирпичные заводы; Новая стройка), во главе с районными организаторами (Е. Калинин, П.С. Курач и И. Анпилогов соответственно), подчинёнными штабу, активно шла вербовка рабочих и их обучение военному делу. Один только санитарный отряд насчитывал свыше 40 медицинских сестёр!
Среди большевиков ходил слух о движении Дутова на Самару[490], заставлявший серьёзно относиться к очагу непокорности на Южном Урале. 22 ноября было написано прошение оренбургских рабочих и железнодорожников к Ленину с просьбой о помощи. 24 ноября Л.Д. Троцкий в разговоре с большевистским «главковерхом» Н.В. Крыленко демагогически заявил, что Дутов, «опираясь на денежную поддержку кадетской буржуазии, разоружил оренбургский гарнизон, арестовал Исполнительный Комитет, Военно-Революционный и стачечный комитеты и совершает отвратительные насилия над революционными гражданами, не щадя женщин… мы предлагаем вам, товарищ верховный главнокомандующий, немедленно двинуть по направлению к Москве, Ростову-на-Дону и Оренбургу такие силы, которые, не колебля линии нашего фронта, были бы достаточно могущественны, чтобы в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов и кадетской буржуазии»[491]. Крыленко ответил, что удалось приостановить разработанный бывшим Верховным главнокомандующим Генерального штаба генерал-лейтенантом Н.Н. Духониным план сосредоточения казачьих частей и их переброски на Дон, Урал и Дальний Восток. Троцкий, в свою очередь, подчеркнул, что местных сил на Дону и на Урале для борьбы с Калединым и Дутовым недостаточно. Не признанные ни одним казачьим правительством, большевики справедливо опасались казачества и препятствовали любым перевозкам казачьих частей. Доходило до того, что в ноябре 1917 г. начальник полевого штаба казачьих войск при Верховном главнокомандующем генерал от кавалерии А.А. Смагин просил командира III казачьего корпуса (бывшего III конного. —