Алексеев стремился скоординировать действия антибольшевистских сил юга и востока России, получить свежие оперативные сведения, а также выяснить политическую ориентацию Дутова. Кроме того, к этому периоду относился его замысел перенести борьбу с большевиками на Волгу с целью восстановления Восточного фронта. Алексеев писал Дутову:
«Милостивый Государь! Обстановка складывается таким образом, что нам в весьма близком будущем придется войти в непосредственное соприкосновение. Нам необходимо взаимно осведомить друг друга о наших целях, задачах и о занимаемом положении. Задачи, которые ставила себе Добровольческая Армия с первого момента ее возникновения и до сего времени, оставались неизменными, но некоторые обстоятельства заставляли нас действовать в узкой сфере местных интересов. В настоящее время общая конъюнктура настолько переменилась, что мы не только получаем возможность, но и приобретаем обязанность перейти к нашим коренным целям более широкого масштаба.
Добровольческая Армия начала свое формирование на Дону еще в ноябре <…> 1917 года. Не успев достаточно сформироваться, она должна была принять на себя борьбу с большевиками под Ростовом, а затем и под Таганрогом. После двух с лишним месяцев героической борьбы, вследствие инертности, а порой даже и враждебности Донского казачьего населения, зараженного еще на фронте большевизмом, Добровольческая Армия принуждена была покинуть пределы Дона. Обстоятельства, которыми сопровождался этот фазис борьбы с большевизмом здесь, Вам, наверное, известны: самоубийство Каледина, убийство выбранного вместо него атамана Назарова и утверждение большевистской власти через изменников-казаков. Добровольческая Армия далее совершила поход на Кубань, соединилась там с Кубанским Правительством и остатками его войск. Операции на Кубани не могли привести к желательному результату вследствие неподготовленности населения к вооруженной борьбе и вследствие отсутствия базы, которая могла бы питать Армию. Добровольческая Армия, слившись в одно целое с кубанскими частями, вернулась к пределам Дона и, пользуясь восстановлением здесь казачьей власти, приступила к исправлению недочетов своей организации, пополнению своих рядов, обмундированию, снаряжению и т. д. Пополнение это идет очень успешно по сие время по 2 направлениям: с одной стороны, прибывают Кубанцы, желающие принять участие в освобождении своего края от большевиков, с другой стороны офицеры и солдаты из Украины и Крыма. Это последнее обстоятельство является чрезвычайно симптоматичным, ибо показывает, насколько в настоящий момент общей автономии и самостийности просыпаются истинно-государственные лозунги и стремление к единой России. Именно это, а никак не те местные задачи, которые мы сейчас осуществляем, и служит предметом моего настоящего письма.
Я считаю, что обстоятельства складываются так, что мы обязаны начать общую работу и отдать все силы созданию Единой России. Я не сомневаюсь, что новые автономные государственные соединения являются лишь временными, и если бы удалось сейчас воссоздать Родину в тех ее пределах и в том величии, в котором она была ранее, то во всяком случае обязанность всех государственномыслящих элементов заключаются (так в документе. – А. Г.) в том, чтобы приступить к собиранию русской земли и создать в этом отношении могущественное ядро, к которому несомненно очень быстро прирастут все теперь отпавшие части России. Высказывая такой взгляд, мне приходится, собственно говоря, лишь констатировать свое отношение к тому, что уже постепенно проникает в общее сознание. Но я полагаю, что борьба за единую Россию, перейдя из наших мыслей в действие, достигла уже того периода, когда отдельные частные предприятия должны быть объединены в мощное народное движение. Изменяющаяся психология народных масс, по-видимому, этому благоприятствует.
Местные задачи, осуществляемые сейчас Армией, разумеется, нисколько не могут удержать ее от ее основных стремлений, и, как только Армия достаточно пополнится и снарядится и вся операция будет подготовлена, Армия двинется на Царицын или вообще на север Донской Области в зависимости от стратегической обстановки. Это движение к Волге требует, помимо взаимного ознакомления с обстановкой и задачами, также и тесного единства операций между Добровольческой Армией и частями, действующими в тех районах, куда Армия предполагает выйти.
Казалось бы, что вопрос о целях Ваших сомнений не вызывает, но некоторые обстоятельства, действующие здесь, повели к тому, что правительства войск Донского, Астраханского, – в лице объявившегося в Новочеркасске князя Тундутова, и Кубанского уклонились от пути, который я считаю единственно законным и патриотическим. Здесь создается новой формации Юго-Восточный Союз, исходящий из германского руководства. Подчиняясь сложившимся неблагоприятным обстоятельствам, правительства указанных войск принуждены осуществлять свою власть из-под германской руки, войти с германским правительством в тесные сношения и стать с Германией в тесные договорные отношения. Разумеется, оправданием здесь может служить фактическое занятие немецкими войсками Дона и части Кубани. Но я лишь подчеркиваю, что в настоящий момент ни Дон, ни Кубань, ни Астрахань об общегосударственных задачах не могут думать; наоборот, все свои усилия направляют к тому, чтобы спасти несколько месяцев тому назад приобретенный ими суверенитет.
Я полагаю, что так как у Вас нет этого все усложняющего присутствия немцев, то и задачи Ваши существуют в более чистом виде и вполне сходны с теми, которые имеет Добровольческая Армия, т. е.: безусловное свержение большевистской власти, восстановление Российской Армии и борьба, в единении с союзниками, с врагом, ныне поработившим отечество.
Вам, конечно, не менее, чем мне, известны намерения союзников создать восточный фронт, и движение чехословаков на Волге является, казалось бы, лишь подготовительной к этому операцией. Мне важно знать, существуют ли у Вас какие-либо договорные условия и обязательства с союзниками и чехословаками, а также в какой мере объединены боевые действия их и Ваши; весьма существенным является также вопрос об отношении Вашем к Правительству Сибирскому.
В настоящем письме я лишь вкратце указал на общие цели Армии и на ближайшие ее оперативные задачи; это письмо послужит основанием для наших с Вами сношений, которым я полагал бы, ввиду близости наших операций на Волге, необходимо придать спешный характер. С этой целью я высылаю в Саратов Полковника Генерального Штаба Лебедева, которому и вменяю в обязанность войти с Вами в тесные сношения и разработать вопрос о координации наших действий, если к тому не встретится препятствий принципиального характера. Примите уверения в моем совершенном почтении. Генерал от Инфантерии Мих[аил] Алексеев»863.
Письмо Алексеева сохранилось в виде машинописного отпуска. В этом исключительной важности документе четко прописаны задачи, ставившиеся Алексеевым перед Генерального штаба полковником Д.А. Лебедевым, ставшим впоследствии на востоке России начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего и сыгравшим печальную роль в истории белого Восточного фронта. Лебедев, по замыслу Алексеева, должен был совместно с Дутовым, которого Алексеев, вероятно, считал одним из немногих представителей здравых политических сил востока России, разработать план совместных действий белых армий востока и юга. К сожалению, надежды Алексеева как на сознание народа, так и на своего эмиссара оказались совершенно неоправданными.
Известно имя курьера, доставившего письмо Алексеева Дутову и ответ оренбургского атамана, – им был подполковник Мельников. В своем докладе начальнику военно-политического отдела Добровольческой армии он подробно изложил обстоятельства этой поездки. Мельников выехал из Новочеркасска в Воронеж 23 (10) июля в одежде солдата. Уже на следующий день он пересек нейтральную полосу, разделявшую оккупировавших в тот период Донскую область германцев и большевиков, а далее, проехав с некоторыми приключениями через Балашов и Пензу, перешел линию фронта и сумел добраться до Оренбурга. Столь рискованная миссия облегчалась тем, что, по свидетельству Мельникова, боевые действия в тот период велись лишь в полосе железной дороги, а в стороны от нее даже не высылались разъезды.
Дутов на момент прибытия Мельникова еще не вернулся из Омска, поэтому Мельников был принят его помощником Генерального штаба полковником И.Г. Акулининым, однако уже 5 августа возвратившийся из поездки атаман передал Мельникову свое ответное письмо к Алексееву. 6 августа Мельников выехал на юг России.
По мнению Мельникова: «…в Оренбурге, несмотря на присутствие войскового Атамана и правительства, твердой власти не чувствуется. Воинская дисциплина стоит ниже, чем [у] казаков Донской области. Большинство воинских чинов ходят без погон. Отдания чести не существует. В городе продаются социалистические газеты, которые находятся под покровительством Комитета Членов Учредительного Собрания, находящегося в Самаре. Цензура отменена Атаманом Дутовым по настоянию этого же комитета. Члены Учредительного Собрания приказали выпустить арестованного новоказачьим (так в документе. – А. Г.) правительством редактора социалистической газеты Фримана864, не зная даже, за что последний арестован. В виде контролера во главе войск народной Армии стоит член Учредительного Собрания Фиктатуров (?. – А. Г.) (штатский с[оциалист-]р[еволюционер]). Нередко в газетах можно встретить его приказы «увольняю за грубое отношение к мобилизованным», «назначаю» и т. д. Оренбургские казаки мобилизованы от 18 до 55 лет. Шли охотно для защиты края от большевиков, хотя поля некому убирать. При мне был очищен последний город области от большевиков – Орск865. Сил Атамана Дутова не знаю – понял только, что значительно меньше 30 000. Атаман действует в полном контакте с Вр[еменным] Сибирским Правительством. Последнее, судя по газетам, является твердой властью, допускающей военную диктатуру. Этим правительством Дутов пр