— Итак, господа народ! Я склоняюсь к следующему… Наталья Тихомирова вольна принять решение о возвращении властям Земной Цивилизационной Лиги самостоятельно. Мы не можем ей запретить принять любое решение. Казаки во все времена уважали свободный выбор свободного человека. Но!.. Я намерен любой ценой заполучить в свои руки машину времени для дальнейшей её передачи Совету Атаманов Донской Степи. Ни при каких условиях я не считаю возможным передать «торпиллер» в руки «цивилизаторов». Вам прекрасно известны наши идеологические установки: Земная Цивилизационная Лига — это фашизм двадцать девятого столетия. Мы не должны допустить того, чтобы эти либерало-фашисты получили в своё распоряжение машину времени, которая потенциально может превратиться в самый мощный инструмент управления историей в масштабах Вселенной.
— Что, собственно, ты предлагаешь, Никодимыч? — поинтересовался Инквизитор. Евгению Ильицинскому нельзя было отказать в умении думать масштабно и перспективно. Он всегда умел задавать уместные вопросы.
— В клетке на моей грузовой палубе сидит человек, который утверждает, будто знает, как можно вытащить Циклописа Хренакиса с Даннеморы. А Циклопис Хренакис — тот самый дятел, который купил у пиратов «торпиллер». Мы пощекочем человека, и он расскажет, как нам спасти Хренакиса. Мы отправимся на Даннемору и там возьмём этого самого дурачка Хренакиса. А уж вместе с ним добудем «торпиллер».
— План талантлив, остроумен и необыкновенно оригинален. Как и всякая голимая выдумка, он не стоит даже тех слов, которые ты на него затратил, — мрачно оценил Ильицинский-Инквизитор. — В нашей школе прикладного даунизма не зря говорили: гладко было на бумаге, да забыли бандерлоги про овраги и берлоги! Ты не думаешь, атаман, что твоя Наташа-Натс — всего лишь подстава «цивилизаторов»? Мы припрёмся на Даннемору, а там всех нас и накроют! Прицепят на соски прищепки, сделают необычный пирсинг и предложат исполнить силовой стриптиз под столом…
— Какая фантазия! — неожиданно восхитился Радаев-Шерстяной. Будучи самым молодым членом моего куреня, он не растерял покуда способности удивляться. — Можно, я запишу? Как там?.. Прищепки на соски… Пирсинг… Стриптиз под столом?
— Не первый раз слышу версию про Наталью Тихомирову как «подставу», — нахмурился я. — Что ж, позволю себе пару слов без протокола! Дорогие мои братанги, последние полгода я занимался тем, что устраивал замечательную биржевую аферу на планете Голубой Пепедук…
— Так это твоя работа?! — ахнули казаки.
— Да, — с присущей мне скромностью я потупился. — Пепеданг Чивалдоси, создатель чуть ли не полусотни финансовых компаний и того самого подставного «Сто первого независимого депозитария», чей крах обрушил биржу, перед вами!
— Атаман, позволь тебя обнять! — распахнул объятия Юрий Круглов.
— Обойдёмся без объятий, лобзаний и скупых слёз! — отмахнулся я. — Короче, братья мои… Я увёл с Голубого Пепедука более семидесяти миллиардов УРОДов. Эта сумма превышает годовой бюджет планеты более чем в два раза! А теперь вопрос на засыпку! Если Служба Политической Безопасности действительно знает, кто я такой, неужели они позволили бы мне свинтить с такими деньгами?
Казаки задумались.
— Уговорил, атаман, — наконец промолвил Нилов. — Похоже, с подозрениями в адрес Натальи Тихомировой мы перестраховались. Но ты хоть нам её покажешь?
— Непременно. Сей момент!
…С минуту мои друзья жадно рассматривали зеленоглазую наяду. После чего каждый подошёл и, церемонно поцеловав ей ручку, представился оперативным псевдонимом.
Натс, если и была озадачена всеми этими «Нильскими Крокодилами» и «Инквизиторами», виду не подала.
— Мои товарищи, такие же казаки, как и я, хотели бы поговорить с тобой, — сказал я. Сесть ей не предложил. Корабль двигался без ускорения, на борту царила невесомость. Если б не магнитные ботинки, мы бы все плавали, как плевки в ведре с гудроном. Так что с одинаковым комфортом можно было сидеть, лежать и стоять — нагрузка на ноги не менялась.
Протянув Натс герметичный флакон с лёгким женским вином «Жемчужина Альдебарана», я обернулся к ребяткам:
— Ну, что, господа народ! Кто желает открыть вечер вопросов и ответов?
— Наташенька, скажи, пожалуйста, тебе понравились мои баллады? — брякнул Костяная Голова.
Вопрос, конечно, по существу!
— Как?! Ты пел Наташе эту галиматью? — аж подскочил Круглов, вечный оппонент Константина во всех вопросах войны и мира. — Ты нас всех позоришь!
— Тихо! — прервал я полемику, грозившую скомкать весь разговор. — Наташа, лучше расскажи моим дуболомам про двадцать первый век.
— Что же вам рассказать, герои… — она кашлянула, заговорила громче: — Солнце тогда было круглым, помидор — красным.
— Что такое Солнце мы знаем, а что такое помидор? — полюбопытствовал Нильский Крокодил.
— Плод такой, овощ. Красный и сочный.
— Как яблоко, что ли?
— Нет, не как яблоко.
Казаки переглянулись. Каждый хлебнул своё пойло, покосился на соседа, хлебнул ещё.
— Как же тебя занесло к нам, красавица? — задал вопрос Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский.
— Очень просто. Шла я по улице…
— Извини, что перебиваю, — перебил Ильицинский, — но когда всё это случилось?
— Вечером двадцатого июля две тысячи шестого года.
— А чем эта дата знаменательна?
— Ничем. Обычный день. Четверг. Шла по улице в половине десятого вечера. Из магазина возвращалась… Тихо, пустынно, никого вокруг. Появилась такая… можно назвать воронкой… прямо передо мной. Как будто дверь открылась. И там — ничего. Пустота… Просто ничего. Чернота…
— М-да, действительно просто, — согласился Инквизитор. — Идёшь иной раз, никого не трогаешь, а потом — о-ба-на! — перед тобой воронка появляется… А чем ты занимаешься? То есть род занятий, профессия, карьера…
— В редакции работаю…
— А что такое редакция?
— Место такое, там книжки готовят к печати.
— А что такое «книжки готовят»?
— Книжка — это носитель информации такой… Бумажный, со страницами и обложкой… С картинками.
— Понятно. Не тупые. Видали в музеях. Это очень важная работа?
— Нет, пожалуй. Хотя, смотря, что называть важным. Не знаю, как ответить на этот вопрос…
— Эта работа связана с доступом к государственной тайне?
— Нет.
— С расследованием преступлений?
— Нет.
— С политической деятельностью?
— Нет.
— Может быть, твои родители неким образом являлись носителями государственной тайны, были причастны к расследованиям преступлений или занимались политической деятельностью? — не унимался Евгений.
— Нет, вовсе нет. Я живу с мамой. Отец… скажем так, не фигурирует в моей жизни.
— А как зовут маму?
— Вероника Ивановна…
— Она важная персона?
— Если важная персона — это тот, кто хранит гостайну, расследует преступления и занимается политикой, то она — не важная персона.
— Тогда почему ты оказалась здесь?
— Я уже объяснила. Шла по улице… открылась такая воронка… большая, в рост человека.
— Ну, понятно, — кивнул Ильицинский. — Вино-то пей, «Жемчужина Альдебарана» — прекрасное вино! В двадцать первом веке такого точно не существовало!
— Да-да, конечно, — Наташа пригубила и покосилась в мою сторону.
Я покосился в ответ. Казаки, в свою очередь, покосились друг на друга. Конечно, очень многозначительно, но и предельно глупо.
— Может, мы неправильно ставим вопросы? — подал голос Юрий Круглов. — Может, упомянутое событие находилось в связи не с личностью Натальи, а с местом? Какие стратегические объекты находились неподалёку?
— Стратегические объекты? — Натс наморщила лобик. — Всё произошло на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге. Это такое место… Если вы там не бывали, то ничего не потеряли. А если побывали, то ничего не приобрели. Дыра, одним словом. Окраина. Когда ветер юго-восточный, там воняет дерьмом со свиноферм, уж извините за натурализм. А когда ветер северо-западный — то дерьмом человеческим, потому как в той стороне городские очистные сооружения.
— Просто гетто какое-то… — выдохнул Нильский Крокодил.
— Что эти сволочи с русским народом делали в двадцать первом веке! — вторил ему Костяная Голова. — А губернатору хорошего пинка дать не пробовали?
— Я думаю, имеет смысл завладеть машиной времени и подъехать на Арьергардную, подрихтовать голову тамошней власти, — Ильицинский тоже не смог скрыть негодования. — Разъяснительная беседа с предупредительным отрубанием левых рук поможет быстро наладить работу очистных сооружений!
— Подождите вы с отрубанием левых рук! — остановил товарищей Юрий Круглов. — Так что там со стратегическими объектами?
— Из стратегических объектов там… больницы — детская и взрослая… Юнтоловский парк… кинотеатр «Рубеж»… ну, и баня.
— Баня, говоришь? — напрягся Круглов.
— Баня…
— А что такое «баня»?
— Место, где моются.
— Я понял так, что стратегических объектов рядом с тобою не было… — Круглов вернулся к исходной теме разговора.
— Именно так.
— А больница — это не стратегический объект?
— Думаю, нет…
— А кинотеатр «Рубеж» — это что такое?
— Там фильмы показывают. Фильмы — это такое зрелище, типа ваших звёздных опер. Только с поправкой на примитивную технику… Плоский экран, звук из колонок-. Люди приходят, садятся в зале в кресла, попкорн едят, пиво пьют, целуются.
— Гм-м-м, а фильмы-то про голых людей? — уточнил на всякий случай Круглов.
— Нет, такие фильмы у нас в кинотеатрах не показывали…
— М-да, значит, объект действительно не стратегический.
Убедившись, что умные вопросы моей братии исчерпаны, я спросил сам:
— Агенты Службы Политической Безопасности потребовали твоего возвращения. Согласна ли ты вернуться?
— Куда? В лабораторию для исследований?
— Не спрашивай меня «куда?» — я этого не знаю! Я только знаю, что они требуют твоей выдачи.
— Я этого не хочу.
— Понятно. Как же рассчитываешь жить и чем заниматься? Если ты из двадцать первого века, что ты можешь знать о нашей жизни?