И ещё повстречался пьяный казак. Он шёл по дороге, раскачиваясь из стороны в сторону, в выпущенной рубахе. Увидя тройку, сошёл с дороги, стал во фронт и, с трудом удерживаясь на ногах, приложил к голове руку.
— К пустой башке руку не прикладывают! — крикнул ему кучер и стеганул коренного рысака.
А Матвею Ивановичу пришла на память старая-престарая байка о том, как в свой первый приезд на Дон император Пётр увидел голого казака, однако ж с саблей через плечо. «А где рубаха и порты?» — спросил его Великий. «У шинкаря», — ответил тот, едва ворочая языком. «А чтобы?» — «Тоже там». — А что же не заложил саблю?» — «Саблю нельзя. С ней я и рубаху, и порты, и чтобы достану». Ответ Петру так пришёлся по душе, что он велел обрядить казака. Когда же учреждали печать Войска Донского, повелел на ней изобразить подгулявшего полуобнажённого казака, сидящего на бочке, но обязательно с саблей.
От пруда несло зловонием, и Матвей Иванович с горечью подумал: «Ну какая же это столица? Она хуже любой станицы, что раскинулась на пологих склонах донского берега».
С новой должностью Матвей Иванович ушёл в дела с головой. Пришлось объездить все семь округов, которые входили в его подчинение. В каждом задерживался на два-три дня, а то и на неделю. Немало времени отнимали воинские дела: казачьи сборы, учения. И конезавод требовал внимания. Но мысль о создании новой столицы не выходила из головы. Даже наоборот: она всё чаще и чаще напоминала о себе.
По весне, когда в Дону сошла вода, в Черкасск приехал инженерный подполковник Антоний Людвиг де Романо. Его сюда по просьбе Платова направил сам император, чтобы на месте изучить дело и высказать предложение о работах в столице Войска Донского. Приезжий обошёл городок, побывал на протоке, которая обтекала Черкасск, измерил шестом дно пруда, что-то писал, подсчитывал. Дней через десять представил Платову проект.
— Основной мой мысль состоит для того, чтобы не дать воде затоплять станиц, — начал он, развернув на столе план.
Матвей Иванович всматривался в искусно вычерченный на бумаге чертёж с пояснительными значками.
— Нужно обнести станиц плотиной. Вот здесь… и здесь… и здесь… — Почти весь остров нужно было обнести земляным валом. — А этот вонючий прут тоже нато засыпайт. Тогта весной вота пройдёт мимо станиц.
«Да ведь и до тебя, мил сударь, тоже пытались сделать такое! Да всё было напрасно!» — подумал Матвей Иванович. Спросил:
— И какие же средства для сего потребуются?
— Сущий малость! Всего сто тридцать тысяч рублей. Матвей Иванович дёрнул плечом.
— А кто строить должон и сколько народу надо?
— Это интересовать меня не может. Об этом ви уже говориль с императором.
Когда в Москве шёл разговор о Черкасске, император действительно разрешил использовать на работах два казачьих полка и семьсот крестьян. Разрешили также привлечь три с половиной тысячи лошадей и волов. Часть затрат (для выплаты мобилизованным жалованья, продовольственных и фуражных денег) правительство брало на себя, а остальные должна была пополнить не столь богатая казачья казна.
— Да где ж денег-то столько взять? Казна — не дойная корова!
Незадолго до приезда инженера Матвей Иванович распорядился купить жеребцов для станичных табунов. Он хорошо понимал значение для казаков крепких, быстрых и выносливых лошадей. Коню принадлежит половина победы в походах и сражениях. Крепок конь — крепок и казак.
— Не знайт, не знайт.
Отказаться от плана де Романо нельзя: инженер-то прибыл по указу самого императора. Пружина заведена.
— Ладно уж. Начнём строить, — согласился атаман.
Работы продолжались весь год. К великому неудовольствию жителей затхлый пруд-таки засыпали. Когда же стали насыпать вал вокруг Черкасска, нужно было дома сносить, казаки запротестовали:
— Никуда отсюда не тронемся. В этих куренях жили наши деды и прадеды. В них и мы будем доживать век.
Атаману приходилось вмешиваться, часто прибегая к почитаемой казаками власти.
На следующий год по настоянию Платова работы были прекращены. Он видел, что проект де Романо лишь опустошит казачью казну, не даст результата. Нужно строить для столицы город.
Искусные в письменах чиновники состряпали докладную, Матвей Иванович подписал, направил императору. В ней он изложил свои соображения относительно проделанных работ, о том, что положение они не улучшили и вряд ли улучшат и что необходимо строить новый город, выбрав высокое и сухое место.
24 августа 1804 года в ответ на письмо Платова последовал именной высочайший указ. В нём Александр писал: «Я нахожу мнение Ваше, чтоб основать в удобнейшем местоположении новый город, тем более основательным, что и прежде, по долголетнему опыту многих неудобств, было уже неоднократно помышляемо».
В документе также указывалось о необходимости самого тщательного выбора места, для чего прибудет сведущий чиновник, перечислялось, что должно быть выстроено и кем. Строительство повелевалось начать с весны 1805 года.
Вскоре в Черкасск приехал упомянутый указом чиновник. Это был знаток инженерного дела Деволан. Встретил его Матвей Иванович как дорогого гостя. Отвёл лучший дом, сам подобрал денщика, повара и прочую прислугу. Даже писца исправного приставил.
Он знал Деволана ещё по Персидскому походу, когда тот приехал к Зубову, чтобы помочь в строительстве Екатериносерда.
При Павле возведённый в генералы Деволан был уволен, даже отправлен за границу, однако ж вскоре был снова приглашён, чтобы изучить возможность постройки канала между Онежским озером и Белым морем, а также Мариинского канала.
В Черкасск Деволан прибыл из Таганрога, где строили порт, и он принимал в том деле участие. А до этого был на Волге. Там тоже у него была забота — как соединить Волгу с Доном. Нашёл путь для канала: посредством рек Иловли да Камышенки.
Деволан в Черкасск прибыл под вечер. Уставший и запылённый, взбодрил себя купанием в холодной воде Дона и, несмотря на поздний час, засиделся с Матвеем Ивановичем. Черноволосый, с умным взглядом, скупой на слова, он внимательно выслушал инженерных чинов.
— Хотел бы услышать, милостивый Матвей Иванович, ваши мысли. — Когда он произносил имя атамана, то отчётливо слышалось: Матфей. — Нельзя вершить дело, не узнав планов заказчика. А вы, Матфей Иванович, в сем деле — заказчик.
— Это так. Только заказчик, Франц Павлович, не я, а донское казачество. Оно — главный заказчик.
Гость одобрительно усмехнулся, попыхивая коротенькой трубочкой.
— Вижу, вы очень любите своих казаков, Матфей Иванович.
— А как же не любить самого себя!
Перейдя к определению места будущего города, Платов указал четыре наиболее подходящих района.
— Перво-наперво нужно осмотреть Аксайскую кручу, там, где сливается Аксай с Доном. Это совсем неподалёку. Там ныне станица Аксайская. Ещё есть место в Черкасских горах. Место широкое, просторное, над Аксаем. Правда, река не шибко глубока, не то что Дон. Бирючим Кутом прозывается сия местность.
— Кут? Что такое кут? — полюбопытствовал Деволан. — Впервые слышу.
— По-нашему, казачьему, кутом называется угол. А Бирючий Кут — стало быть, — глухой, заброшенный угол. Только там не угол, а гора.
— Бирючий Кут, — пыхнув трубкой, проговорил гость.
Он внимательно слушал, этот голландец, и не спускал пытливых, несколько выпуклых глаз с собеседника.
— Есть третье место на Красном Яру, выше Кривянской станицы.
— А что такое яр?
— Круча, обрыв, — поспешно пояснил Матвей Иванович.
— Круча — это плохо, — покачал головой инженер. — Город должен стоять на ровном месте. Большом, широком.
— Место широкое, для города подходящее.
— Надо смотреть, прежде чем решать.
— И ещё есть четвёртое место — при устье Маныча, где станица Манычская.
Они развернули карту. Матвей Иванович указывал каждое из этих мест, а Деволан отмечал его точкой карандаша.
Потом зашёл разговор о том, кто должен строить город, и инженер стал записывать каждое слово атамана. Он тут же в уме производил одному ему понятные расчёты, связанные с будущей стройкой.
Два казачьих полка, семьсот мужиков и три с половиной тысячи лошадей и волов — не столь великая сила для строительства города. Тут нужно всё точно высчитать и вымерить. Чтоб не прошли мимо дела ни одна пара рук, ни одна повозка. Но прежде — нужно определить место, где будет город.
Приближалась полночь. Перед тем как разойтись, договорились на этой неделе поехать на места, чтобы выбрать лучшее и заодно сделать намётку будущего города. Тут же наметили состав: войскового архитектора Бельтрами и казачьего инженера капитана Ефимова, полковников двух казачьих полков и начальника артельной команды. Всего образовалась группа в двенадцать человек.
— Завтра оповещу, а выедем послезавтра, — предложил Матвей Иванович.
— А я с Бельтрами да Ефимовым выеду завтра в станицу Аксайскую. Посмотрю, как удобно сие место для города. Тут ведь недалеко? К вечеру вернёмся, — предложил Деволан, и Матвей Иванович не стал возражать. Даже в душе одобрил: деловой человек.
На следующее утро Деволан уехал, однако вечером, как обещал, не вернулся. Приехал лишь к концу следующего дня, с опухшим лицом, полубольной. И сразу же завалился спать.
— В чём дело? Почему задержались? — спросил капитана Ефимова недовольный Платов: в ожидании Деволана пропал день.
— Мы в переплёт великий попали. Приехали купцы из Нахичевани, уж неведомо, как они прознали, и ну нас обхаживать, особливо генерала.
— Купцы? Нахичеванские? Да что им за дело до наших забот?
— Все уговаривали, чтобы город не строили в Аксайской. Испугались нашего соседства. От Аксайской до Нахичевани — рукой подать. В Нахичевань нас возили.
— Ну, мы и без них решим. Без разных там купцов. Наутро несколько колясок во главе с Платовым и Деволаном направились в сторону Бирючьего Кута. Когда они выкатили на макушку холма, возвышающегося над местностью почти на три сотни футов, и гость взглянул окрест, то слова вымолвить не смог. Стоял с застывшей улыбкой на лице, унесясь куда-то в мыслях.