— Много, ваша светлость. Скоро шесть десятков подойдёт.
— О-о, да ты ещё совсем молод! Поживи-ка с моё… Вместе с Платовым прибыли генерал Иловайский, Денисов, Строганов и другие казачьи командиры — сподвижники атамана в войне с Наполеоном.
Пока полки следовали из Пруссии на юг, в Молдавию, Матвей Иванович успел побывать на Дону, решить накопившиеся за время его отсутствия дела. И потом уж снова пустился в путь, вдогонку казакам.
Фельдмаршал Прозоровский назначил атамана Платова начальником авангарда, подчинив ему, кроме шести казачьих полков, шесть батальонов пехоты и двенадцатиорудийную батарею конной артиллерии.
Михаил же Илларионович Кутузов принял командование над главным корпусом, включавшим почти половину сил Молдавской армии.
В конце марта, наконец-то решившись на поход, Прозоровский отдал приказ, и русская армия начала наступление. Главный её корпус вышел на Браилов, а отряд генерала Милорадовича — на крепость Журжа. План заключался в овладении этими крепостями, чтобы потом принудить к сдаче главную крепость — Измаил. После взятия её русскими в 1790 году крепость Измаил, согласно договорённости, опять перешла к туркам.
Штурм журжинских укреплений не удался, был отбит неприятелем с большими для русских потерями.
Неудача постигла и главный корпус, прибывший под Браилов из Фокшан. При нём находился сам главнокомандующий. Он приказал немедля начать штурм Браилова.
Против этого решения выступил Кутузов. Пытался доказать, что штурм крепости преждевременен, что гарнизон Браилова не столь малочислен, как донесла разведка. Он считал необходимым начать наступательные действия, не распылять силы на осаду крепостей. Но куда там! Главнокомандующий оставался неумолим:
— Осаду Браилова начать восьмого апреля! В течение десяти дней крепость подверглась сильной бомбардировке, после чего фельдмаршал дал приказ начать штурм. В ночь на 20 апреля русские батальоны бросились на укрепление, однако туркам удалось крепость отстоять, наши потери составили более пяти тысяч человек.
Неудача осложнила и без того нелёгкое положение России в европейских делах. Назревала война с Наполеоном, и было необходимо уладить отношения с Турцией. И теперь это сделать было не так просто. Срывался и задуманный план наступления армии за Дунай.
В главной квартире главнокомандующего собрались ближайшие его помощники: генерал Кутузов, начальник артиллерии Резвой, инженерный начальник Гартинг и атаман Платов.
— Так что изволите думать? — оглядел генералов главнокомандующий. — Какую диспозицию предложит каждый из вас? Что скажет генерал Резвой?
— Все артиллерийские запасы, ваша светлость, иссякли. Чтобы предпринять новый штурм, нужно подвезти и порох, и ядра. На это уйдёт немалый срок.
— Инженерия без артиллерии бессильна, — коротко заявил Гартинг.
— По мне, где бы неприятеля ни бить, лишь бы бить. Однако ж сподручней в чистом поле, — ответствовал Платов.
Кутузов заявил решительно:
— Осаду снять, и армии отступить. Прозоровский с досады даже крякнул.
— Ну, стало быть, так и решим.
Он не стал объяснять, что уже получил императорское повеление на отвод войск. Теперь его занимала мысль, как при постигшей неудаче свести дело к благополучному мирному исходу.
Отступление было назначено на 7 мая. Планом предусматривался отход вначале пехотных частей и переправа их через разлившийся Серет, а затем уж должен был отойти арьергард под командованием Платова.
Первую часть плана удалось провести успешно. Казаки заняли оставленные пехотой позиции и демонстрировали присутствие больших сил ложными передвижениями, а на ночь развели много костров. Но на третий день турки обнаружили хитрость и решили оставшиеся казачьи части уничтожить.
Большая часть казачьих сил уже была у реки, когда из ворот Браилова вырвалась турецкая конница. Она значительно превосходила немногочисленные сотни, остававшиеся ещё у крепости.
План у атамана возник сразу: не ввязываясь в сражение, отступить, но так, чтобы неприятель подставил свой фланг под удар находящихся у реки казачьих частей.
— Отступай, донцы-молодцы! Но не шибко! — полетела по цепям команда.
Сотни отходили, но не по дороге, а в стороне. Не замечая уловки, турки гнались по пятам. И вот когда до берега оставалось совсем немного, из лесу вырвалась казачья лава. И ударила по неприятельскому флангу.
Турки бросились назад, к крепости прямиком, через покинутый русскими лагерь, где оставалось множество палаточных гнёзд и ям, отрытых для хозяйственных и прочих нужд. Лошади падали, шарахаясь в стороны, сбрасывали седоков.
Турецкая конница понесла значительные потери, а арьергард благополучно переправился через Дунай…
Вину за неудачу штурма Браилова Прозоровский взвалил на Кутузова. Он написал военному министру письмо, что, мол, ранее просил прикомандировать Кутузова к Молдавской армии, но это была ошибка, за которую он расплачивается.
Платов присутствовал при том, как Михаил Илларионович представлялся главнокомандующему по случаю убытия в Литву в качестве военного губернатора.
— Ах, как жаль, князь, что уезжаешь. Остаюсь я теперь без близкого помощника, — наигранно сокрушался старик.
А спустя немного времени Матвей Иванович был свидетелем кончины фельдмаршала.
Атаман прибыл, чтобы доложить, что «летучий» корпус с боем занял селение Бабадаг, в котором отбил у неприятеля двенадцать пушек и большое количество боевых зарядов. А после того ещё выбил турок из Бейдаута и теперь намерен освободить Кизимчи.
Прозоровский лежал в постели, на мягкой перине, хотя был жаркий август. Голова фельдмаршала покоилась на большой подушке. Услышав доклад, он едва заметно шевельнул головой.
— Спасибо, атаман… Хорошую весть принёс… С ней легче умирать… — Руки старика судорожно подёргивались, глаза недвижно смотрели в потолок. После недолгого молчания спросил: — Ки-зим-чи возьмёшь?
— Непременно, ваша светлость. Там Денисов да Иловайский. Возможно, что уже и взяли. От Гирсово до Троянова вала берег Дуная очищен от турок.
— А Гирсово… возьмёшь?
— И Гирсово возьмём, ваша светлость.
Удивительное дело, фельдмаршал умирал в полном сознании! Старик стал шептать отходную. Потом, вдруг что-то вспомнив, позвал:
— Адъютант! — Тихо, но внятно произнёс: — Сегодня… слышишь?.. Скачи в Петербург… Государю, а прежде министру скажи… я умираю… Нет, умер… уже умер. Сегодня душа отлетит… Передай все… что сказал сейчас Платов. — Он пошевелил слабеющей рукой и устало закрыл глаза.
Через несколько часов его не стало.
Прозоровского сменил сорокачетырёхлетний Пётр Иванович Багратион. Между новым главнокомандующим и Платовым сразу установились добрые отношения. Обоим памятны были сражения в Пруссии и согласные действия их корпусов.
Горячий, порывистый Багратион — полная противоположность фельдмаршалу. На первом же совещании он объявил, что на войне сидеть и ждать нападения — последнее дело, всегда будешь битым. Нужно самому первым нападать, навязывать неприятелю волю и тем вырвать из его рук инициативу.
«Вот это по мне», — слушал Матвей Иванович, одобряя произошедшую смену.
Через несколько дней казаки предприняли наступление на Гирсово. Крепость находилась на берегу Дуная в удобном для наводки моста месте. Её гарнизон составлял более тысячи человек при большом количестве орудий.
Однако это не испугало казаков. Выставив четыре батареи, они в течение двух дней бомбардировали неприятеля, а затем 22 августа пошли на приступ. К исходу дня крепость пала.
В донесении Платов указывал, что в плен взято 1000 человек, а трофеи составляли 34 орудия, 3 мортиры, пороху 132 бочки, бомб 350 и ядер 5800.
3 сентября следовавший в авангарде армии отряд Платова подходил к небольшому местечку Черноводы, когда к атаману прискакал в сопровождении адъютантов генерал Милорадович.
Среднего роста, узкоплечий, он внешностью совсем не походил на решительного и отважного генерала, к тому же командира корпуса. Но о его смелости ходили легенды.
Милорадович в походе от Гирсово к Силистрии возглавлял колонну русской армии. В то время как левая колонна генерала Маркова шла побережьем Чёрного моря на Кюстенджи, корпус Милорадовича продвигался берегом Дуная, где находились главные силы турок.
Отряд Платова в четыре тысячи казаков находился между корпусами и был несколько выдвинут вперёд.
— Где главнокомандующий? — спросил Милорадович, подъезжая к Платову. — Новость важная есть. Впереди у Рассевата укреплённый неприятельский лагерь. Только что оттуда прибыл разъезд. Сказывает: в лагере весьма много турецкого войска, до двенадцати тысяч.
— Покойный Александр Васильевич не спрашивал, сколько неприятеля. Интересовался лишь, где он?.. А князь Пётр Иванович позади. Поскачем к нему.
Багратион выслушал Милорадовича молча, хмуря густые чёрные брови.
— Вы, Михаил Александрович, поднимайте корпус и следуйте с ним прямо по дороге на Рассеват. Примите на себя главный удар сераскера Гозерва-паши. А чтобы прежде выманить его из лагеря, пошлём казаков. Одним полком выманите, главными же силами ударьте, атаман, по неприятелю с фланга. А уж коли тот дрогнет и начнёт отступать, тогда гнать его до самого лагеря и даже за оный. Преследовать, пока будет на то возможность!
Сражение началось с утра следующего дня. Всё происходило так, как предвидел Багратион.
Вперёд к лагерю Платов выслал атаманский полк. Командовал им Строганов, единственный из всех командиров неказачьего сословия. Человек высокообразованный, знавший многие языки, он занимал прежде высокие посты на государственной службе и дипломатии. Однако в 1807 году, имея чин тайного советника и будучи сенатором, вдруг подал в отставку. По просьбе его зачислили в армию простым волонтёром — случай в истории служилого русского дворянина исключительный.
Атаман Платов, относившийся к Строганову с большим уважением, принял его в состав казачьих войск и поручил командовать полком. В войне 1807 года Строганов не раз отличался, и Матвей Иванович подал ходатайство о присвоении ему воинского чина; он был возведён в генерал-майоры.