Прежде чем ответить, Наполеон прошёлся по обозначившейся в траве тропке.
— Хорошо, Бертье, я уступаю вашей настойчивости: Молодую гвардию — в огонь! Атаковать Курганную батарею и далее — Горки!
Строй Молодой гвардии дрогнул, сверкая штыками, направился в сторону русских флешей. Вышколенные, закалённые в боях солдаты шли ровными рядами, соблюдая порядок. Шаг твёрдый, размеренный. Двигался монолит, сокрушить который, казалось, не могла никакая сила, и никакая сила не могла против него устоять.
Случайно взглянув влево, в сторону Бородино, Наполеон увидел скачущего во весь опор всадника. «Опять адъютант с просьбой», — с досадой подумал он и отвёл взгляд.
Всадник взлетел на холм, на ходу соскочил с коня, едва при этом не упав, и, не добежав до Наполеона, вскричал:
— Ваше величество, там казаки! Казаки! Они зашли нам в тыл!
В свите генералов и офицеров, стоявших поодаль, произошло замешательство.
— Болван! — негромко, но отчётливо, произнёс император. Лицо его изменилось, вытянулись в ниточку тонкие губы. — Говорите ясно, что и где произошло?
— Ваше императорское величество, — с трудом переводя дыхание, продолжал офицер, — там, в лесу, где наши обозы, казаки!.. Они обошли фланг!
— Кто вас послал?
— Я из дивизии Орнано. Послал сам генерал. Наполеон хотел что-то спросить, но увидел другого всадника.
— Ну вот, ещё один! А что скажет он?
— Там казаки, ваше величество! Они напали на нас и всё крушат! Войска генерала Дельзона смяты!
— А что же Богарнэ? — Наполеон перевёл взгляд на стоявшего рядом начальника штаба. — Разве он не в состоянии без меня принять меры? — Это звучало укором и Бертье.
— Конечно, он должен был…
— Они захватили уже обозы… — продолжил было второй адъютант, но взгляд императора заставил его замолчать.
Казаки! Упоминание о них вызвало в Наполеоне необъяснимое чувство скрытого страха и ненависти. «Порождение рода человеческого», — назвал он их однажды. Но он заявил и следующее: «Дайте мне казачьи полки, и я пройду с ними весь мир».
Теперь казаки ворвались в расположение его армии и крушат тыл. В Беззубово и далее в лесах находится главный обоз, в нём немалые запасы пороха, ядер, оружия, продуктов питания, фуража. Тысячи повозок сосредоточены у дороги. Если доберутся до них, армия останется без всего необходимого. Но казаки могут двинуться и на юг, вдоль реки Войны к Шевардино…
«Так вот в чём состояла хитрость Кутузова! Вот что он готовил!.. Но нет! Я не позволю себя обмануть!»
— Коня! — крикнул он в сторону свиты. — Бертье, гвардию остановить! И ни шагу до моего возвращения!
Предвидя надвигающуюся с левого фланга опасность, он поспешил туда. Навстречу из перелеска выбежали несколько солдат. Узнав императора, опешили.
— Кто такие? Откуда? — спросил их Наполеон.
— Мы из дивизии Дельзона. — На лицах французов страх, смятение.
— А где ваше оружие? Под суд негодяев! Евгения Богарнэ на месте не оказалось.
— Где он? Кто управляет сражением? — Наполеон был взбешён.
Но тут из расступившегося каре вырвались всадники.
— Вот и сам принц, — ответил офицер.
— Что случилось? Почему вы не на своём месте? Кто управляет войсками? — обрушился на пасынка Наполеон.
— Мой император, здесь находиться небезопасно. Казаки совсем рядом, они каждую минуту могут появиться. Я вынужден был укрыться под защиту 84-го линейного полка. Против казаков направлена дивизия Орнано.
Загородившись рукой от солнца, Наполеон вгляделся и увидел у Беззубово атакующих всадников.
— Это полки Орнано отбивают гусар, — пояснил Богарнэ и указал на северную сторону, где перед лесом простиралось широкое поле.
Там перед французской пехотой гарцевали всадники. Наполеон перевёл взгляд ещё левей, где за рощицей находился обоз. По суматохе, мечущимся всадникам и фигуркам пеших людей он понял, что казаки напали на обоз.
Будто в подтверждение, из рощицы выкатились повозки. Лошади в упряжке мчались прямо по полю, их преследовала группа конников с длинными пиками. Они настигли беглецов, повозки остановились.
— Пустить против них кавалерию! Прикрыть обоз! — негодующе воскликнул Наполеон. — Генерал! — спустя минуту позвал он пасынка. — Этот набег казаков вам может дорого стоить. Я уже потерял два часа. Это грабёж времени! Берегитесь моего гнева, генерал!
Евгений побледнел, нервно дёрнулась щека: он знал, что отчим на ветер слов не бросал.
— Мой император, я сделаю всё возможное…
— И невозможное! — Наполеон повернул коня и поскакал назад, к Шевардинскому холму.
— Адъютантов ко мне! — выкрикнул Богарнэ. — Всех, какие есть поблизости! Скакать к Орнано! К Дельзону! К моей гвардии! Передать: атаки прекратить и двинуться к флангу против казаков! Делать это немедленно! Иначе нас сомнут!
Вскоре двадцатипятитысячное войско Богарнэ, отказавшись от фронтовых наступательных действий, двинулось к левому флангу.
Матвей Иванович в схватку не ввязывался, руководил полками издали. Разместив атаманский полк в лесу, с опушки наблюдал за происходящим.
— А мы-то, батя, скоро? — ёрзал в седле Иван.
— Стой и зри! Придёт время, вступим, — с явным недовольством ответил отец. — Поди поближе, что скажу.
— Что, батя?
— Вот как начнут те полки отходить, так атаманцы и пойдут лавой, чтобы, значит, прикрыть отход полков. А то, что держу вас в резерве — без него никак нельзя. Тот не командир, кто его не имеет. Об этом всегда помни.
— А когда будет отход?
— Потерпи. Балабин! — подозвал он полковника. — Играй «отбой». Трубача направь вот туда, — указал Платов вперёд и влево.
К сражавшимся конникам стеной надвигались каре пехотных батальонов.
Из перелеска выехал всадник, поскакал в сторону полков. Приблизившись к ним, вскинул блеснувшую на солнце трубу, подал сигнал на отход.
Внимание Матвея Ивановича привлекли два казака, сидевшие на одной лошади. Они начали отход в числе первых, но конь под тяжестью двух седоков не мог угнаться за другими. Французские драгуны пустились вдогонку отходившим.
— Сучьи дети! — вскипел Матвей Иванович. — Что ж им не помогут! Ведь захватят же французы!
— Дозвольте с сотней на выручку! — попросился Иван.
— Давай! Не мешкай!
— Со-отня-я! За мной! — послышался ломкий голос сына.
На опушку вырвались всадники. Вскинув подзорную трубу, Матвей Иванович наблюдал за сотней Ивана, схлестнувшейся с драгунами.
Матвей Иванович огляделся. Корпус Уварова, направляясь к Масловскому лесу, скрылся из вида. Казачьи полки тоже отходили, атаманский полк сдерживал неприятельскую кавалерию. Французская пехота продолжала движение в их сторону. Участился посвист неприятельских пуль.
«Дело сделали. Пора отходить и нам». Матвей Иванович приказал дать нужную команду.
— Кто были те двое? Прознал про них? — по возвращении из рейда спросил Платов сына.
— А как же! Казаки из полка Власова. Один казак, а второй, раненный, урядник… Фамилия казака навроде бы Разин…
— Не Разин, а Розин, — поправил его Матвей Иванович. — Разиных на Дону нет. Были когда-то.
После расправы над бунтовщиком Стенькой пришёл на Дон царский указ, чтобы все, кто носит его фамилию, сменили бы на Розина или Рагозина.
В свою штаб-квартиру Платов возвратился ночью уставший и не в духе. Полковник Шперберг протянул письма. На конверте одного Матвей Иванович узнал почерк старшей дочери, падчерицы Екатерины. Она жила в Новом Черкасске.
— Ты прежде о деле докладывай, — заметил он полковнику. — Указания какие поступали?
— Новых не было. А донесение я написал. Прочитайте.
— Читай ты, а я послушаю.
Подвинув свечу, Шперберг раскрыл папку и стал читать донесение о действиях полков за день. Матвей Иванович слушал не перебивая, иногда по лицу проскальзывала неодобрительная гримаса.
— Ну и любитель ты, полковник, расписывать баталии. Как сочинитель. Про лихость Грекова убери, а то подумают неверно. Упомяни об Иловайском да Власове. И Жирова не обойди. Поболее впиши простых казаков, они творили дело.
Потом распечатал письмо дочери. Вести были неутешительны: серьёзно болела жена. Дочь осторожно просила приехать, навестить больную.
«Нашла о чём хлопотать! — досадуя, ответил ей мысленно Матвей Иванович. — Об этом ли сейчас думать, когда Москва, Россия в опасности!» Сунул письмо в карман.
— А не было ли вестей от Денисова?
Вот уже сколько времени прошло, как он повелел оставшемуся за него наказным атаманом Денисову Андриану Карповичу поднять на Дону всех казаков от мала до велика и направить к Москве.
— Нет, ничего более из Нового Черкасска не было. Матвей Иванович принялся ходить из угла в угол избы. На стене двигалась его большая тень.
Вид у него был совсем не боевой: генеральские с лампасами штаны заправлены в шерстяные ручной вязки носки, на ногах лёгкие чирики, в вырезе рубахи проглядывала старческая морщинистая шея.
— Сейчас, полковник, садись, и пиши письмо насчёт ополчения. — Матвей Иванович представил лицо Денисова: тяжёлое, бородатое, на большом упрямом лбу две глубокие складки. Но умён, отважен, не зря был любимцем Александра Васильевича Суворова. — Ему от меня строгий наказ, чтоб слал сюда всё казачество. Тянуть более никак не можно. Возвращусь на Дон, с него строго спрошу за медлительность. Так и напиши! Каждый час дорог!
ПОСЛЕ БИТВЫ
Сражение у Бородино продолжалось до глубокой ночи. Ценою почти семидесяти тысяч убитых и раненых французам удалось захватить батарею Раевского, деревню Семёновское, Утицкий курган и деревню Утица. Однако решающего успеха не было достигнуто. Русская армия, хотя и понесла немалые потери, но не отступала. Ночью, предприняв наступление, она почти полностью восстановила положение.
В ту же ночь в квартире главнокомандующего состоялся нелицеприятный разговор Кутузова с начальником штаба бароном Беннигсеном.
Михаил Илларионович понимал,