Матвей Иванович, запахнувшись в бурку, сидел над картой, размышлял. Ему было известно, что Александр одобрил план окончательного разгрома неприятельских сил на реке Березине. Для этого он распорядился привлечь Молдавскую армию адмирала Чичагова. Она должна захватить у Борисова единственный мост, занять оборонительные позиции, не позволяя французам переправляться через Березину. Корпус Витгенштейна, надёжно прикрывая петербургское направление, должен нависнуть над неприятельскими силами с севера, образуя мощный заслон на пути их отхода. Главная же армия Кутузова нанесёт сокрушительный удар с тыла.
Матвей Иванович ясно понимал, что французский арьергард попытается сдержать своих преследователей-казаков, чтобы дать возможность главным силам армии быстрей переправиться через Березину, упредив подход к реке Молдавской армии. И потому преследование ему никак нельзя ослаблять, приходил он к выводу. Нужно беспрестанно арьергард атаковать.
Войдя в избу, Кутейников стряхнул у порожка снег с шапки, сбросил бурку.
— Как же это ты, Дмитрий Ефимович, проворонил Нея? Твои полки наиближайшие к реке, не так ли? Может, дозоров не высылал иль от морозов все попрятались? — спросил Платов.
Солидный, благообразного вида Кутейников нервно кашлянул, выжидательно промолчал.
— Иль тебе неведомо, что произошло? — Матвей Иванович сердито уставился на генерала. — Молчишь, стало быть, так и есть. У тебя какой полк наиближайший к реке?
— Попова-третьего… А правее — полк Ребрикова.
— Они-то, скажу тебе, и проворонили французский арьергард. Ней перешёл Днепр у Сырокореньи да вышел прямо на Гусиное.
— Не может того быть! Ни Попов, ни Ребриков не доносили ничего о том!
— Перешёл, Дмитрий Ефимович. Один Чернозубов Степан узрел. Он-то и донёс.
— В такую непогодь не мудрено и не заметить. — Кутейников недовольно потоптался. — Так ещё не поздно Нея догнать, учинить над ним диверсию.
— Для того и вызвал. Садись к столу да вникай, что от тебя потребуется. Вот Смоленск, — указал Матвей Иванович пальцем на карте. — А вот Орша.
— Вижу.
— Вот Гусиное, а за ним поодаль на дороге — Дубровна. Это местечко Ней непременно укрепит, потому что оно прикрывает Оршу.
— Полагаю, что так.
— Задача твоей бригады, Дмитрий Ефимович, — совершить на сию позицию диверсию. Скрытно справа и слева балочками да лесами выйти к Дубровне и с двух сторон разом ударить по ней. Приобщи к делу артиллерию. Раздели пушки меж отрядами поровну.
— А не заметят ли нас с Гусиного? — высказал сомнение Кутейников. — Мои-то казаки у французов на виду.
— Им будет не до того, — уверенно произнёс Платов. — Через два часа их атакует атаманский полк. Неприятель побежит, а мы пустим в преследование полки Харитонова да Дячкина. По уничтожении гарнизона Гусиного атаманцы уйдут в мой резерв, а мы остальными полками захлестнём Нея у Дубровны. Главное — не дать неприятелю пробиться к Орше. А потому, Дмитрий Ефимович, дорожи минутой, сделай так, чтоб до темноты разделаться с французским арьергардом окончательно. Понятно ли?
— Понятно, — отвечал Кутейников.
Дверь растворилась, и вошли Греков и Кирсанов, оба — полковники. Греков — командир атаманского полка, Кирсанов — его помощник.
— Погоди-ка, Дмитрий Ефимович. Послушай, что должны делать атаманцы. — Платов жестом указал Кутейникову на скамью подле себя. Тут же обратился к Грекову и Кирсанову: — Вам на сборы два часа. Затемно обойти справа Гусиное, а с рассветом лавой на неприятеля, с заходом в его тыл. Сделать так, чтоб француза потеснить к Днепру и там уж окончательно с ним разделаться. Глядишь, на той стороне подоспеют драгуны да егеря Ермолова. С ними и действуй.
Матвей Иванович взял карандаш, вывел на карте скобочку и от неё протянул затейливую линию, которая, обходя неприятельскую позицию в Гусином, утыкалась остриём в Днепр.
— А твои отряды, Дмитрий Ефимович, как только неприятель побежит, должны устремиться к Дубровне. Ну да ты уж знаешь…
Всё происходило так, как наметил Матвей Иванович. Перед рассветом Греков и Кирсанов вывели атаманский полк на опушку недалёкого леса, вызвали для постановки задач сотенных начальников.
Третьей сотней командовал Иван Платов. Зная его лихость да ещё из уважения к родственнику, Греков назначил третью сотню ближайшей к месту схватки.
— Гляди, Иван Матвеевич, не ударь лицом в грязь. По тебе будут равняться.
— Не сумлевайся, всё сделаю как надобно, — отвечал тот.
В Гусином находилось до трёх тысяч французов. Небольшое село с разорёнными избами не могло вместить всех прибывших. Спасаясь от мороза, солдаты до предела набились в избы, сараи, скотные помещения, но не хватало и этого. Разобрав заборы, изгороди, крыши домов, беглецы жгли их в кострах.
Половина этих людей была безоружна: побросали по дороге пистолеты и ружья. Многие обморозились, болели. Когда на рассвете они увидели мчавшихся на них всадников, бросились врассыпную.
Но стрелки пехотных полков из арьергарда не испугались, открыли по наступающим дружный огонь. А когда казаки приблизились, загрохотали орудия.
Сотня Ивана Платова должна была проскочить село и вырваться к дороге, но сделать это ей не удалось. Заметив брошенные повозки, фуры, кареты, скакавшие на фланге казаки бросились к ним.
— Ах, курвины дети! Митька, плетью их, стервецов! — скомандовал Иван хорунжему Тютюнникову.
Тут по казакам пальнули из ружей, залпом. Иван повернул коня и повёл остаток сотни на залёгших подле изб французов.
Чувствуя обречённость, солдаты стали бросать оружие, поднимать руки. Разгром был полнейший. В плен взяли около восьмисот человек во главе с генералом, клятвенно обещавшим до того Наполеону не сдавать русским сёла.
Отряд Попова меж тем уже шёл по-над Днепром на Дубровино. Ребриков вёл второй отряд правей дороги. Впереди и по сторонам двигались дозоры, которые выполняли задачи охранения и разведки. Позади, под прикрытием верховых, запряжённые цугом, лошади везли орудия. В каждом отряде по три пушки. Кутейников ехал за Ребриковым и, хотя в его распоряжения не вмешивался, зная что командовать должен один начальник — такой уж закон, своим присутствием заставлял Ребрикова торопить полк. Не дай бог опоздать! Дважды генерал выезжал с ординарцем на обочину, пропуская перед собой растянувшуюся колонну. Подгонял верховых, и особенно артиллеристов:
— Поживей, братцы-пушкари! Никак не можно отставать!
И те, выбившиеся из сил, старались вовсю.
Взмокшие, уставшие, прибыли наконец к месту назначения. Дозорные сообщили, что село — вот оно, на пригорке в полуверсте, — полно французов.
— Стало быть, всем изготовиться! — скомандовал Кутейников. — А пушки без промедления на позицию!
И тут донеслись три орудийных выстрела из-за Дубровны, откуда должен был начать атаку отряд Попова.
«Молодец, полковник!» — мысленно похвалил генерал.
— Поспешай и ты, Ребриков! Час настал!
Битва была в самом разгаре, когда прискакал Платов. Выехав на возвышенность, оглядел поле сражения и в сердцах крякнул. Из Дубровны тянулась дорога на видневшееся вдали село, по ней уходили конные и пешие французы. Село то называлось Якубово.
— Дячкину и Луковкину марш-марш к дороге и ту сволочь изничтожить! — распорядился атаман. — Да не мешкать!
И Дячкин и Луковкин командовали казачьими полками, которые Платов держал подле себя, пока в деле был атаманский полк. Без резерва он не воевал.
Матвей Иванович нервно покусывал ус: «И на этот раз Ней ускользнёт! Прибудет в село ранее Дячкина да Луковкина». Не выдержав, поскакал к Кутейникову.
— Что же ты промашку дал! — не выслушав рапорта, упрекнул генерала. — С боков неприятеля бьёшь, а о его тыле позабыл! Ведь уходят французы, уходят!
— Не уйдут, — с излишней самоуверенностью отвечал Кутейников. — Я сейчас резервную сотню направлю.
— Сотню? Сотней его не сдержать!
Подскакал командир атаманского полка Тимофей Греков.
— Может, нам вмешаться в дело?
— Запускай половину во главе с Кирсановым! Отсекай неприятеля от Орши! — приказал Платов.
Разделавшись с неприятелем в Дубровне, казаки окружили отошедшие части французов в Якубово. Там находился и Ней.
Ещё ранее маршал послал гонца в Оршу с просьбой выслать подкрепление. И оно не замедлило прибыть: два пехотных полка. Сражение продолжалось дотемна. Все попытки егерей были безуспешны. Но и французы не могли пробиться из села. Лишь глубокой ночью они двинулись несколькими колоннами на прорыв. Одной, которую возглавлял Ней, удалось прорваться к лесу.
Успех в трёхдневных боях под Красным был немалым. Одних пленных было взято более двадцати пяти тысяч при шести генералах, сто шестнадцать исправных пушек, огромный обоз. За блестящую победу военачальники были отмечены высокими наградами: генерал Милорадович удостоился ордена Георгия II степени, Ермолов — очередного звания генерал-лейтенанта, Кутузов — титула князя Смоленского, а Платов возведён в графское достоинство.
Поздравляя его по этому случаю, Михаил Илларионович писал: «Милостивый государь мой, граф Матвей Иванович! Чего мне желалось, то Бог и государь исполнили. Я Вас вижу графом Российской империи; ежели бы подвиги Ваши, начав от 6 октября по сей час, и не были так блистательны, тогда скорее прибытие с Дона 26 полков, которые в разбитии неприятеля столько участия имели, сделать достаточно признательным всемилостивейшего государя. Дружба моя с Вами от 73-го году никогда не изменялась, и всё то, что ныне и впрямь Вам случится приятного, я в том участвую. Теперь прошу Вас только уведомлять меня в направлении неприятеля. Остаюсь в совершенной преданности Вашего сиятельства верный и всепокорный слуга князь Михаил Голенищев-Кутузов».
Платов прочёл поздравление, прослезился.
— А что касается уведомления неприятельского направления, то отпиши князю Смоленскому, что французы следуют к Березине, а мы их преследуем и будем бить.
— Незамедлительно исполню, — ответствовал Шперберг.