Уже немного прохладным августовским днем, пополудни, вдали появилась какая-то пыльная пелена. Через час-два она превратилась в пыльное облако.
– Петр, подержи коня.
Я соскочил с седла, бросил поводья Петру. Копье и щит остались приторочены к седлу. Цепляясь за сучья, я взобрался на дерево.
С высоты открывались прекрасные виды – степь, овраги, поросшие кустарником, редкие рощи деревьев. Были хорошо видны реки Дон и Воронеж, у излучины которых виднелась наша застава. Но мое внимание сосредоточилось на облаке пыли. Ветер дул мне в лицо, и пыль двигалась на меня, скрывая, что там за нею. Вот они!
На рысях по направлению к заставе двигалось полсотни татар. В том, что это были они, сомневаться не приходилось. На головах лисьи малахаи, в руках короткие копья с бунчуками, низкорослые, лохматые и злые лошади.
Надо бы их как-то тормознуть. Из глотки вырвался дикий рев, абсолютно оглушающий, сбивающий с ног, пугающий и парализующий волю.
Татарские лошади с всадниками бросились врассыпную, наскакивали друг на друга, лошади падали, придавливая всадников. Свалка получилась изрядная. Татары в ужасе показывали на меня пальцем и кричали: «Шайтан!» Никто и не подумал поднять лук.
Набрав воздух в легкие, снова закричал. Затыкая уши от страшного рева, татары повернули лошадей и кинулись обратно, но не все. Кое-кто упал на колени и уткнулся головой в землю. Да и бросившиеся наутек скакали не дружной ватагой, а врассыпную.
Ладно, черт с ними, вернее – шайтан. Мне надо к своим.
Я слез с дерева рядом с Петром.
– Ну что там? – с живым интересом спросил Петр.
– Дозор татарский в полсотни сабель, верст через десять от них – основные силы. Пересчитать не смог, далеко.
Петр присвистнул от удивления.
– Надо нашим сообщить. А что там за крик такой ужасный был?
– Не обращай внимания, это я передовой дозор назад отправил. Это хорошо, немного времени выиграем. Ну, помчались к своим?
Мы рванули с места в галоп, а через час уже докладывали Михаилу. Вокруг нас собрались свободные ратники.
– Точно ли большая сила идет? Ну как ошибся ты?
– Точно, сам видел.
Михаил задумался. Я видел, что он пытается решить непростую дилемму – послать гонца в Тулу, а остальных оставить здесь, на заставе, пытаясь сдержать полчища татар, или уходить всем, выслав вперед гонца налегке? Но что значат двадцать воинов против нескольких тысяч? Наши стены и избу татары зажгут стрелами с горящей паклей. И у нас только два пути – биться насмерть или сгореть в огне. Выбор при любом раскладе плохой.
Я тронул Михаила за плечо:
– Всем надо уходить, мы даже задержать их не сможем, так – оставят полсотни-сотню, чтобы нас в осаду взять, да сожгут, зря людей положим.
– Сам про то думаю. Жалко только заставу – столько труда вложили. Да и воевода голову снять может, если ошибся ты, не на Тулу татары пойдут. Кто знает, что у них в головах – вдруг на Литву повернут? Нас ведь всех в трусы зачислят. Не казнят, так до гроба не отмоешься от позора.
– Я видел их сам, своими глазами. При том ходе, что у них, они через несколько дней под Тулой будут. Думай быстрее, надо собираться и уходить. У татар по три-четыре сменные лошади, а у нас сменных лошадей нет. Телеги бросать надо, уходить налегке.
Михаил снова задумался. Я отошел в сторону.
– Все! – Михаил поднялся. – Всем собираться, будем уходить. Леонтий, ты отдыхал сегодня, конь свежий, скачи гонцом в Тулу, передашь воеводе – рать татарская на Русь идет, пусть готовится к встрече. Мы следом за тобой пойдем.
Гонец вскочил на коня и, с ходу взяв галоп, вылетел через распахнутые ворота.
Со сторожевой башни раздался голос караульного:
– Вижу пыль далеко на полдень, много пыли.
Его слова подстегнули всех – ратники бросились собирать скудные пожитки, привязывать к седлам.
Михаил обошел заставу, по-хозяйски оглядывая – не забыли ли чего нужного. Много чего придется бросить – котлы, инструмент кое-какой вроде лопат и ломов. Сюда-то на телегах везли, да бросить телеги придется, не уйти нам с ними.
– Все, седлайтесь по коням! Выступаем.
Ратники дружно взлетели в седла.
– С Богом!
Ратники перекрестились и тронулись в путь. Проезжая ворота, почти все оборачивались. Жалко было бросать заставу: все сделанное создано тяжким трудом и полито потом.
Мы вытянулись гуськом, ехать по-другому в роще не получалось, да и дороги пока как таковой не было – так, тропка, протоптанная нами. Скакали до темноты, и только когда лошади начали похрапывать, остановились на ночлег. Располагаться на ночлег-то не страшно, татары тоже ночью отдыхают.
Огня не разводили, котлов не было – в чем варить ту же кашу? Перекусили салом и сухарями.
Проснулись ни свет ни заря, поели сухарей, запив водой из ручья, и снова – бешеная скачка.
Вот и первая деревушка. Мы остановились на короткое время, дали чуть передохнуть коням и пробежались по домам, предупреждая жителей о приближающейся татарской орде. Деревня сразу ожила, засуетились бабы, собирая в узлы самое ценное. Мужики запрягали коней в телеги, к ним же привязывали коров. Ох, боюсь я, не уйти с коровами-то. Тут себя и деток пожалеть надо, коровы – дело наживное; жалко животину, да семья важнее.
Снова скачка. Опять известили жителей – и в седла. На взгорьях поглядывали – не видно ли пыли сзади. Но пока было тихо. Так скакали до вечера, и когда уже лошади стали переходить на шаг, не в силах скакать дальше, остановились на ночлег.
Так гнали до самой Тулы, осадили усталых коней у кремля и сами, шатаясь от усталости, ввели за уздцы коней в низкие ворота.
Михаил побежал искать воеводу, мы же повалились на траву, передохнуть от бешеной скачки. Вскоре Михаил вернулся, но выглядел озабоченным:
– Гонец наш вчера прискакал, рассказал все воеводе, сегодня я доложил, но, похоже, нам не очень верят. Воевода говорит, что, кроме нас, ни одна застава тревогу не подает. Не мнится ли нам случаем?
Вот те раз! Гонца послали, сами чуть коней не загнали – и ради чего? Чтобы нас в чем-то заподозрили?
– Старшой, а теперь-то нам чего делать?
– Воевода сказал – отдохнуть денек и снова на заставу возвертаться.
Все молча переглянулись. Лица ратников выглядели усталыми и разочарованными. Затем повернулись ко мне, да и немудрено – ведь это я принес тревожную весть о татарах. Остальные ратники живьем крымчаков не видели. А поскольку мы с Петром для них – люди новые, в бою не проверенные, то не показалось ли нам с перепугу чего? Глаза ратников глядели на меня осуждающе. Я чувствовал себя без вины виноватым.
– Ладно, идите отдыхайте, завтрашний день – в баньку сходить, сродственников навестить, ну а уж потом жду вас утречком у Ивановских ворот.
Все молча стали расходиться, ведя лошадей в поводу. Вид у ратников был подавленный. Черт! Как я сразу не обратил внимания, что суеты в крепости нет? Обычно с приближением врага возникает суета – жители уходят в крепость, таща с собой узлы с самым ценным и съестные припасы, воины готовятся к осаде, подтаскивают к стенам камни для камнеметов, смолу, точат мечи, пучками несут стрелы к бойницам. Ничего этого я не увидел. То ли усталость тому виной была, то ли моя невнимательность.
Придя на постоялый двор, мы распрягли коней, задали им овса. Затащили переметные сумы в комнату и рухнули на постели. Хорошо-то как!
Полежали немного, переводя дух. Затем Петр осторожно меня спросил:
– Ты крымчаков сам видел, не ошибся? Я тебе верю – мы уже давно вместе, но почему другие заставы молчат? Может быть, крымчаки в сторону ушли – на Литву или еще куда? В степи дорог нет, скачи куда хочешь.
Видно было, что Петр переживал. Как же, ратники заставу бросили, а врага и нет.
Спустившись из комнаты в трактир, я заказал обильную еду, соскучившись по горяченькому, – уху, стерлядь, курицу на вертеле, пироги с капустой. Запивал все это мальвазией. Ел не спеша, размышляя – где крымчаки? Куда мне направиться? На юг, где я их видел, или на запад, если они повернули на Литву? Так и не решив, отправился отсыпаться.
А ночью прибежал в город крестьянин, сообщивший о татарах.
Петр даже повеселел:
– Уф, камень с души, а то кошки прямо скребли: в трусы и паникеры нас записали.
– Да радости мало – сколько людей сгинет, в плен попадет?
– Это да. – Улыбка с лица Петра исчезла.
– Давай спать, Петя, может статься, завтрашнюю ночь спать не придется.
Мы улеглись. Усталый, я отрубился сразу.
Утро началось с переполоха. Шумели постояльцы, бегали слуги, ржали лошади. Протерев глаза, я вышел в коридор.
– Что случилось, что шумим, братцы?
– Татары!
– Где?
– Не знаю… гонец под утро прискакал – крымчаки объявились. Собирайтесь, в крепость надо спешить.
Я вернулся в комнату, громко крикнул:
– Петр, просыпайся, татары!
– А? Что? Какие татары?
– Гонец утром прискакал – татары с юга идут; все собираются в крепость.
– Ну так покушать надо, не воевать же на пустое брюхо.
Мы спустились вниз, в трактир. Хозяин и слуги бегали, укладывая чугунки и сковороды. Самое ценное – это железо и изделия из него. Дом что? Спалят его – так в лесу деревьев много, быстро отстроиться можно, особенно если денежки водятся.
– Хозяин, нам бы поесть чего.
– Вы что, не слышали весть? Татары!
– Так что ж нам, с пустым брюхом на войну идти?
– Идите на кухню, там только вчерашнее – ешьте что хотите.
– И на том спасибо.
Мы нашли жареную рыбу, пироги с зайчатиной. Поели, запив пивом. От платы хозяин отказался, махнув рукой – все равно все бросать. И то верно.
Оседлали лошадей, перебросили через седло переметные сумы со своими скромными пожитками, направились к крепости. Вид ее внушал уважение. Высокие стены – внизу каменные, вверху кирпичные, мощные башни, укрепленные ворота. Причем ворота были сделаны хитро – въезд не напрямую, ворота располагались сбоку башни. Въехав в ворота, надо было сначала повернуть, и потом можно было попасть через внутренние ворота на территорию. Это было сделано по последнему писку моды тех лет, чтобы нельзя было пробить ворота тараном. Да и внутри башни опускалась мощная кованая решетка. Даже если бы внешние ворота были бы пробиты и враг ворвался внутрь башни, перед ним была бы решетка. Учитывая, что внутрь помещения смотрели бойницы со второго этажа башни, а также стволы подошвенных пушек, врагу непросто было пробиться через ворота.