яли евреи). Если добавить сюда казненных офицеров Азиатской дивизии, то общее число жертв за семь месяцев, начиная со взятия Урги, перевалит за пять сотен. Примерно столько же «контрреволюционеров» могла уничтожить в России за такой же период времени средняя губернская ЧК, причем социальный состав был примерно тот же – представители бизнеса, интеллигенции, офицерства.
Барон Унгерн даже на фоне белой атаманщины был уникальным явлением. Если угодно, он был «атаманом в атаманщине». Формально подчиняясь атаману Семенову, с которым он был тесно связан по совместной службе в царской армии и по начальному периоду Гражданской войны в Забайкалье, Унгерн в дальнейшем подчинялся своему другу Семенову лишь формально, во многом проводя самостоятельную политику и военные операции. В частности, во время самого знаменитого своего похода в Монголию и последующего похода в советское Забайкалье барон практически никакой связи с Семеновым не имел и действовал самостоятельно. Отличало Унгерна от других атаманов и то, что основу его Азиатской дивизии не составляли жители территории, наиболее длительное время контролировавшейся атаманом и обычно являющейся его родиной. Даурия, являвшаяся центром Азиатской дивизии до Монгольского похода, была выбрана Унгерном как важная железнодорожная станция на пути в Китай, к тому же имевшая благоустроенный военный городок. Никаких родственных связей с Забайкальем у Унгерна не было, и до 1913 года он в этом крае вообще не бывал. Бойцами же дивизии были отнюдь не выходцы из Даурии и ее окрестностей, а люди, пришедшие со всего Забайкалья и пограничных с ним территорий, а также из Монголии, Китая и Европейской России. Для барона были свойственны все проявления атаманщины – полный произвол, неподчинение законным властям, крайняя жестокость, снабжение путем реквизиций и т. п. В то же время Азиатская дивизия Унгерна являлась регулярной частью белой армии и внешне не отличалась от других регулярных частей, обладая также довольно высокой боеспособностью, которую она продемонстрировала в боях с китайцами и красными. Но по своему внутреннему состоянию дивизия не отличалась от «дивизий» и «армий», где дисциплина держалась только на личной преданности атаману и под угрозой самых жестоких репрессий. А вот когда Унгерн ушел в Монгольский, а потом в Забайкальский поход, Унгерн превратился в атамана – странствующего рыцаря. Подобно другим атаманам, барон мечтал о собственном эфемерном государстве. В его случае это была некая Панмонгольская держава во главе с представителем Маньчжурской династии, при котором Унгерн должен был быть кем-то вроде главнокомандующего. Но даже подобия такого государства Унгерн так и не создал. Зато своей жестокостью Унгерн настолько озлобил своих подчиненных, что они восстали против него и сдали его красным. Атаманов Гражданской войны нередко оставляла их армия. Но она почти никогда не восставала против него. Унгерн здесь был одним из немногих исключений.
Зелёные атаманы
Нестор Иванович Махно
Наиболее известный из зеленых атаманов, Нестор Иванович Махно, родился 26 октября (7 ноября) 1888 года в большом селе Гуляйполе Александровского уезда Екатеринославской губернии. Отец, Иван Родионович Махно, умер через год после рождения Нестора. Он и мать Нестора, Евдокия Матвеевна Махно (в девичестве Передерий), происходили из государственных крестьян. У будущего народного атамана было четверо старших братьев (Поликарп, Савелий, Емельян, Григорий) и сестра Елена. Нестор окончил Гуляйпольское двухклассное начальное училище. С ранних лет он батрачил на помещиков и зажиточных крестьян. С 1903 года Нестор трудился подсобным рабочим в малярной мастерской, в купеческой лавке, на чугунолитейном заводе М. Кернера в Гуляйполе.
В августе 1906 года Нестор вступил в Крестьянскую группу анархо-коммунистов, иначе называвшуюся Союзом вольных хлеборобов, действовавшую в Гуляйполе. Уже в октябре 1906 года Махно участвовал в первых экспроприациях. В конце 1906 года его арестовали за незаконное хранение оружия, но вскоре отпустили. А вот 5 октября 1907 года последовал арест по более серьезному обвинению в покушении на жизнь гуляйпольских стражников Захарова и Быкова. На этот раз Нестору пришлось провести несколько месяцев в Александровской уездной тюрьме, откуда его выпустили за недостатком улик. Но вскоре, 26 августа 1908 года, Махно снова был арестован, на этот раз – за убийство чиновника военной управы. Теперь преступление удалось доказать, и 22 марта 1910 года Одесский военно-окружной суд приговорил его к смертной казни через повешение, которая была заменена бессрочной каторгой. В 1911 году Махно был переведен в каторжное отделение Бутырской тюрьмы. Там он познакомился с видным анархистом, активистом Петром Аршиновым. Под его руководством Махно не только постиг основы анархизма, но и изучил историю, математику и литературу. Нестор неоднократно протестовал против тюремного режима, 6 раз заключался в карцер и заразился в тюрьме туберкулезом.
После Февральской революции Махно был досрочно выпущен из тюрьмы и через 3 недели вернулся в Гуляйполе. Его сразу же избрали товарищем председателя волостного земства, а 29 марта 1917 года он стал председателем Гуляйпольского крестьянского союза, преобразованного позднее в Совет рабочих и крестьянских депутатов. Махно сформировал отряд «Черная гвардия», который нападал на поезда, убивал помещиков, промышленников и офицеров. Он требовал немедленных радикальных перемен и прежде всего раздела помещичьих земель. 1 мая 1917 года Махно подписал обращение в Петроград с требованием изгнать из Временного правительства «10 министров-капиталистов». В июне 1917 года по инициативе Махно на предприятиях Гуляйполя установлен рабочий контроль. В июле Нестор разогнал прежний состав земства, провел новые выборы. Его избрали председателем земства, и одновременно Махно объявил себя комиссаром Гуляйпольского района. В августе 1917 года при Гуляйпольском Совете рабочих и крестьянских депутатов создан комитет батраков, боровшийся против местных помещиков. Эту борьбу Махно всячески поддерживал. Тогда же Нестор был избран делегатом губернского съезда Крестьянского союза в Екатеринославе. Летом он возглавил «комитет по спасению революции» и разоружил помещиков и буржуазию. В середине августа 1917 года на районном съезде Советов Махно был избран председателем и призвал крестьян не выполнять распоряжения Временного правительства и Центральной Рады, а также «немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну, по возможности с участием в этих коммунах самих помещиков и кулаков». Эти предложения крестьяне охотно приняли. И 25 сентября 1917 года Махно подписал декрет уездного Совета о национализации земли и разделил ее между крестьянами.
Октябрьская революция первоначально больших перемен в жизнь Гуляйполя не внесла. В начале декабря в Екатеринославе Махно участвовал в работе губернского съезда Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в качестве делегата от Гуляйпольского Совета. Он поддержал требование большинства делегатов о созыве Всеукраинского съезда Советов и был избран в состав судебной комиссии Александровского ревкома. Она занималась рассмотрением дел лиц, арестованных Советской властью. Но когда начались аресты меньшевиков и эсеров, Махно возмутился действиями судебной комиссии и предложил радикальным образом ее поправить: взорвать городскую тюрьму и освободить арестованных. Выборы же в Учредительное собрание Нестор Иванович считал пустой забавой и напрасной тратой сил и средств. Ревком Гуляйполя его не поддержал, и Нестор вышел из состава ревкома. После захвата Екатеринослава силами Центральной Рады в декабре 1917 года Махно провел чрезвычайный съезд Советов Гуляйпольского района, вынесшего резолюцию с требованием «смерти Центральной Раде» и высказался за вооруженную борьбу с ней. 4 января 1918 года отказался от поста председателя Совета и возглавил Гуляйпольский Ревком, созданный из представителей анархистов, левых эсеров и украинских социалистов-революционеров и выступивший против Центральной Рады.
В начале апреля 1918 года Махно создал партизанский отряд, успешно воевавший как против австро-германских оккупантов, так и против полиции гетмана Скоропадского – державной варты. Он успел также поучаствовать в конференции анархистов в еще советском Таганроге в конце апреля 1918 года, а затем отправился по маршруту Ростов-на-Дону – Саратов – Тамбов – Москва. В советской столице он встретился со старым другом Аршиновым, а также с Петром Кропоткиным, Львом Черным, Иудой Гроссманом, Алексеем Боровым и другими вождями и теоретиками анархистов, а также с Лениным, Свердловым, Троцким и Зиновьевым. Помощь большевиков, особенно оружием и боеприпасами, требовалась Махно для борьбы с австро-германскими войсками и с гетманом. Махно присутствовал на заседаниях Всероссийского съезда профсоюза текстильщиков, в июне участвовал в работе Московской конференции анархистов, которые в тот момент на Украине выступали союзниками большевиков. 29 июня 1918 года он покинул Москву для организации вооруженной борьбы на Украине против немцев, австро-венгров и гетманцев. 21 июля 1918 года с паспортом на имя И.Я. Шепеля прибыл в Гуляйполе. Подпольно организовал небольшой партизанский отряд, вскоре соединившийся с партизанским отрядом Федора Щуся. Ряд успешных нападений на вражеские гарнизоны укрепили славу Махно как удачливого атамана. Вокруг Махно объединялись другие отряды самой разной политической ориентации или вообще без таковой. В октябре 1918 года Нестор Иванович стал предводителем повстанческого движения в Екатеринославской губернии. Начальник штаба Махно Виктор Белаш вспоминал, как однажды Махно спас свой отряд из окружения: «Нас было тридцать шесть человек, и, находясь в центре леса, мы не знали, как выйти из кольца в поле. Что делать? Оставаться тут или поставить карту на прорыв? Мы колебались.
Щусь, сторонник умереть в лесу, пал духом. Противоположность ему был Махно. Он выступил с речью и призвал щусевцев последовать за гуляйпольцами, которые были сторонниками прорыва. Щусевцы поддались его влиянию и заявили: