Тогда полковник Артамонов на маленьком соломенном плотике бросился в воду. Никто не приказывал ни Архипову, ни Щедрову сопровождать Артамонова, но, увидев своего начальника в воде, они оба кинулись за ним.
Видно, в них текла кровь старых атаманцев, которые не спрашивали, какая река, глубокая или нет, но кидались всюду — в Дунай так в Дунай, в Рейн так в Рейн, в Нил так в Нил.
20 минут боролись эти три человека с волнами реки. С напряженным вниманием следила вся абиссинская армия, собравшись на берегу, за подвигом русских. И вот радостные крики раздались в рядах абиссинцев. Громадный флаг показался на том берегу.
Когда таким же образом приплыли наши казаки обратно, то абиссинцы приветствовали их криками: «Амбасса-москов, амбасса!», то есть «Львы русские!».
На рапорте полковника Артамонова о переправе через Нил Государь Император собственноручно написал: «Молодцы» — и приказал наградить урядников Архипова и Щедрова золотыми медалями с надписью «За усердие» для ношения на груди на Аннинской ленте.
После многих трудов и приключений в марте месяце в 1899 года Архипов возвратился из своей командировки в полк. Государь Император пожелал видеть Архипова и Щедрова.
27 марта 1899 года Архипов и Щедров прибыли во дворец Государя в Царском Селе. Государь приказал ввести их к нему в кабинет.
Поздоровавшись, Государь, милостиво улыбаясь, спросил:
— Все время были здоровы? Ревматизмом не болели?
— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — бодро ответили станичники.
— А когда плыли через Нил, не боялись, что вас съедят крокодилы? — спросил Государь.
— Никак нет, не боялись, — отвечали казаки.
— А во время плавания вы видали крокодилов?
— Очень много было вблизи нас, — отвечали казаки.
— А когда вы приплыли назад, крокодилы на вас не бросались? — спросил Государь.
— Никак нет, Ваше Императорское Величество.
— Ну, очень рад видеть таких молодцов казаков у себя, — сказал Государь, — спасибо, что поддержали честь и славу нашей России и Тихого Дона, — и собственноручно передал каждому казаку знаки отличия св. Анны 1-й степени с бантом.
В заседании 15 мая 1899 года Императорское Русское Географическое Общество присудило уряднику Архипову серебряную медаль «За самоотверженные услуги, оказанные им полковнику Артамонову во время экспедиции от границ Эфиопии к р. Белому Нилу».
Это редкая для казака награда. Обыкновенно ее получают только ученые люди.
Казаки, назначенные в конвой в Абиссинию, поддержали былую славу атаманцев и заставили еще раз вспомнить про казачью удаль, сметку и расторопность.
В августе 1898 года 1 взвод от нашего полка под командой есаула Кочетова ходил в Москву для участия в параде по случаю освящения памятника Императору Александру II.
Взвод был в нашем строю и парадировал 16 августа в день освящения в Кремле перед памятником.
6 декабря 1897 года наш командир был произведен в генерал-майоры.
3 октября 1899 года вернулись в полк наше старое голубое знамя и белый бунчук, хранившиеся с 1860 года в войсковом областном правлении. По ходатайству полка знамена были присланы в Петербург со сменной командой 6 Донской Его Величества батареи для помещения их с другими полковыми регалиями в бригадной церкви казачьей бригады. В 1 час пополудни полк построился покоем на полковом дворе. День был холодный, осенний, моросил мелкий дождик. Перед фронт были принесены седые отрепанные свидетели былой славы полка. Трубачи заиграли полковой марш, и командир полка обнес знамена вдоль фронта. Потом их внесли в церковь, окропили святой водой и поставили там на вечный покой. Полк построился церемониальным маршем и прошел мимо командира полка.
ГЛАВА XXXIV. Служба по новому уставу
Новые требования от казаков. — Постройки в лагере и в городе.
Генерал-майор Ширма принял полк в то время, когда на кавалерию, и особенно на казаков, было обращено серьезное взимание. В 1896 году в казачьих полках был введен самостоятельный аллюр — намет, соответствующий галопу регулярной кавалерии. От казаков потребовали осмысленного маневрирования лавой, чистого равнения, стройных движений в сомкнутом строю и полной тишины и внимания во фронте.
Раньше требовали одного — лихости, меткой стрельбы да удалой джигитовки и рубки, посадка допускалась разнообразная — лишь бы была крепкая, а равнение и аллюр требовались приблизительные. Раньше и тишины такой не требовали. Все подсказывали и офицеры, и урядники, и старые казаки.
Но с тех пор как гвардейские полки развернулись в 4-хсотенный состав, с той поры, как полицейская служба казаков была уничтожена, от казаков потребовали точных построений и тонкой езды.
Устава казачьего не было. Учились по кавалерийскому уставу. Лаву надо было создать.
Для обучения лаве было составлено комиссией под председательством командира полка точное наставление.
В июле 1898 года после тринадцати лет первый раз была в Красносельском лагере тревога. И наш полк быстро выскочил по звуку трубы и одним из первых прибыл на Военное поле.
Стоянка в деревне Николаевке была неудобна тем, что поить приходилось из единственного деревенского колодца да из маленькой речки, протекавшей в одной версте у деревни Новой. В сухое жаркое лето речка пересыхала и поить было неоткуда. Еще генерал Греков начал хлопотать о проведении водопровода в дер. Николаевку из Дудергофских озер. Хлопоты эти увенчались успехом, но водопровод был проведен лишь летом 1896 года в командование генерала Ширма.
Летом казаки помещались по сараям, под тонкими жердяными крышами, где их мочило дождем и продувало ветром. Лагерь тяжело ложился на их здоровье.
Заботами командира полка были возведены в деревне Николаевке у западного выезда из нее конюшни для всех сотен и бараки для людей полка, построена в лагерной стоянке баня и на место сгоревшей в 1896 году кузницы поставлена новая — каменная. Лагерь украсился.
При генерале Ширме была перестроена в 1899 году конюшня третьей сотни, выстроен обозный сарай и лошади учебной команды выделены в особую конюшню.
Всюду и везде в полку кипела работа. Сотни обучены на военную ногу, и для полного совершенства оставалось поработать самим станичникам — им все было дано, они всему были научены. Если они подумают теперь, как славен и велик тот полк, под седыми знаменами которого они служат, если вспомнят подвиги предков своих — старых атаманцев, с полным рвением примутся за строевое дело, памятуя, что никто не знает часа, когда придется жизнь свою положить за Веру, Царя и Отечество, они все три-четыре года своей блестящей службы посвятят скромному, но великому казачьему делу. Надо забыть на это время домашние радости и заботы — зреть в части семью, в командире — отца, в товарищах — братьев, и все пойдет хорошо, как шло милостью Божьей вот уже сто двадцать пять лет.
День казака теперь полон. Надо всем управиться. Заленился один — другому за него работать придется…
Заключение
Взглянем назад, подумаем о том, что мы прочли только что о подвигах старых атаманцев. Наш полк с самого основания и до наших дней носил голубые цвета, и где ни появлялись голубые наши шапки, там была смерть и победа. Наши деды любили и холили своих лошадей, ездили как бы слившись с конем и не признавали препятствий. Вал ли, ров, плетень, загородки, овраг — они скакали смело всюду, с гиком атакуя неприятельские ряды. Через реки наш полк переплывал, не спрашивая, как широка река. Вспомним, как бросился в Дунайские волны сотник Яновский и переловил уходивших на лодках турок, или как запоздавший офицер переплыл через Неман, или как в наши дни урядник Архипов переплыл реку Белый Нил. Славно действовали наши станичники и лавой, и она была нашим любимым строем. Чуть появились французские или турецкие эскадроны, глядишь — далеко по полю рассеялись казаки и дразнят, и изводят врага удалой своей лавой. Наши деды не спрашивали, сколько неприятеля, а спрашивали только где — и неслись туда, страшные своим натиском. Помните, как есаул Мельников опрокинул с пятнадцатью казаками 300 турецких всадников? Прятался неприятель в деревни или леса, стоял за непроходимым болотом — атаманцы лихо соскакивали с лошадей и выбивали его огнем. Хорошо стреляли наши деды и отцы. Даром, что кремневые ружья были у них или пистонные карабины, которые только на 100 шагов попадали, — они подходили на сто и били врага с близкой дистанции. И никогда не боялись они смерти. В 1812 году их выступило больше тысячи, а вернулось меньше ста, но эти убитые и раненые атаманцы кровью заслужили георгиевский штандарт наш с надписью: «За отличие в войну с французами».
Когда вы увидите этот штандарт перед строем, вспомните, какою ценою достался он нашему полку, и старайтесь быть достойными своих предков.
Наш полк при основании своем был армейским выборным полком. Лучшие люди из станиц шли служить в нем, одевались атаманцы щеголями и в мирное время были такими бравыми, такими молодцами, что обращали на себя всеобщее внимание. Через тридцать восемь лет своего существования наш полк уже заслужил себе георгиевское знамя, через 52 года был пожалован шефом, храбростью, мужеством и лихостью своею приобрел себе права сначала молодой, а потом и старой гвардии.
Каждый казак проникался любовью и уважением к полку и служил с полным усердием, помня, что по его поведению, по его службе будут судить обо всем Атаманском полку, о его славном имени.
Заслужить его было трудно. Сколько казаков пожертвовало жизнью и здоровьем своим, чтобы дать славу полку, а один напился или неряшливо оделся — и про весь полк пошла худая молва. Ведь никто не скажет: «Такой-то прошел грязно одетый или пьяный», а все скажут: «Эх, атаманец-то каков!» Стыдно будет полку! А как стыдно тому, кто так себя худо повел! Ведь он полк свой, Атаманский, замарал и запятнал!
А он велик, наш славный Атаманский полк. Подумайте, где было его имя, взгляните на карту! Оно пронеслось, страшное и славное, через всю Европу, было оно в немецких, французских, польских и турецких землях, побывало наше имя в далекой и жаркой Африке, где Император черных христиан с уважением говорил об атаманцах. Наш