им понадобился. Короче, выручай, Слонок, звякни Хозяину, пусть он городскую уголовку с командой быстрого реагирования поставит в известность. Я прикинул, когда везли, что это район магазина «Колокольчик» и кинотеатра «Аврора». На правой стороне, как с Ларина свернуть на Погодина, группа двухэтажных домов, штук пять. Выручай, брат, я тут долго не продержусь.
— Тебе делали какую-нибудь предъяву?
— Говорю же нет. Кажется все… шаги, железом загремели… Я запихну мобильник под мусор на полу, если останусь живой, постараюсь сообщить. Выручай, Слонок…
Связь прервалась. Бригадир вскочил с дивана, пробежался по помещению туда-сюда, его трясло, он не знал, с чего начинать. Если позвонить в ментовку, то те пошлют на хер, типа, оно им надо, а если достучаться до Хозяина, где гарантия, что он возьмется задействовать нужные связи. Ничего не ясно, кто, за что, при каких обстоятельствах, главное, где находятся оба потерпевших. Да и какой дурак станет шастать ночью по подвалам зданий целого района. Значит, на рынке стреляли те же скоты, что повязали его людей, а это начало войны. Слонок рванул на груди халат, швырнув толстый балахон на пол, вышиб дверь в спальню ногой, ему был известен только один способ успокоения нервной системы, он запрыгнул в постель к сонной и горячей наложнице, принялся насиловать ее во все дырки, известные ему. Со всхлипами, с всхрапами, с поддергиваниями обильных слюней и соплей, с раздиранием нижнего белья и того, что находилось под ним. Деваха под извергом, исходящим вонючим потом, лишь вякала раздавленной кошкой.
Глава девятая
В просторном кабинете начальника Управления внутренних дел области с портретом Путина на стене сидел за одним из приставных столов сухощавый высокий человек в гражданской одежде. Очередное заседание только что закончилось, стулья толпились в беспорядке перед полированными столами. Сам начальник с золотыми погонами генерал-лейтенанта на плечах, тоже высокий упитанный мужчина чуть за пятьдесят лет, выглядел возбужденным. Он брался то за авторучку, то за исписанные листы бумаги, или начинал передвигать по столешнице массивный пенал под цветные карандаши из черной пластмассы. Когда остальные сотрудники направились к двери, он попросил мужчину задержаться, продолжая выбрасывать в его сторону отрывистые фразы из недавнего обсуждения доклада о положении дел в области.
— Черт знает что, им все права уже передали в их же руки. Мало, мало, понимаешь? — сдерживал он мощь хорошо поставленного баритона, подергивая гладкими щеками в яблоках, одновременно буравя собеседника острым взглядом. — Открывают ООО, ОАО, ЗАО, другую хренатень, выкупают за бесценок советские еще новые строения с торговыми площадями с футбольное поле, и приспосабливают их не под цеха по переработке молочных и мясных продуктов, плодо-овощных культур, семян подсолнечника. Наконец, под пошивочные, ремонтные мастерские, под промышленное, под пищевое производство, а обустраивают там перевалочные базы по хранению иноземных продуктов и напитков, кроссовок с китайским ширпотребом. То есть, подгоняют вагоны с товарами, перегружают содержимое в машины, перевозят, и забивают эти склады ящиками с другой тарой. Ни клят, ни мят, ни пахоты до седьмого пота, ни ломоты в пояснице до восьмого скручивания. Бабки в их карманы неиссякаемым потоком всего лишь на перекидах. И все равно прячут, занижают количество, идут любыми путями только в обход, чтобы налогов платить меньше. И за этот обман отстегивают в казну копейки. Кроме того, русские коммерсанты переняли у армян, грузин, абхазов, азербайджанцев, опыт натягивания контролирующих органов. Куплено все, от сторожа на воротах за бутылку паленого самогона, до налоговых инспекторов, которым увеличили заработную плату в несколько десятков раз. И все равно мало, понимаешь? Что за нация такая, вечно голодная. Хорошо еще, не приваживаем здорово чеченцев, вообще была бы труба.
Мужчина в гражданском костюме сдержанно улыбался, чувства он привык хранить при себе, не ввязываясь в полемику, пусть бы она казалась ему откровенным бредом. Вот и сейчас можно было бы задать вопрос, мол, а тебе, пережравшая харя, тоже все мало, что хапаешь теми же вагонами, складируешь про запас стогами, да еще пасть разеваешь на все вокруг как голодная акула при нежелательной беременности? Не из белой кости, из того же хамла, о котором ведешь пустой базар. Тогда почему тебя раздирает на части, что кто-то хочет тоже урвать побольше? Зависть покоя не дает, природно-наследственная? Она баснописца Крылова на тот свет отправила. Не забывай про это, если помнишь про баснописца, про его лебедь-рака-щуку, про мартышкины очки и про квартет.
Но мужчина продолжал смущенно помаргивать, дожидаясь, когда начальство выдвинет вопрос, по которому попросило остаться. Он работал статистом в злачных местах, не в прямом смысле этого слова, а отмечал из ряда вон выходящие случаи воровства, мошенничества, обмана, информируя о них начальство. А оно уже кумекало, какие действия должны последовать дальше, то ли брать кого-то под стражу, то ли приставлять человека для полного выяснения обстоятельств дела.
— Недавно одному армянину, года не прошло, дал добро на открытие бизнеса, теперь его вотчину с похмелья не обсеришь, — продолжал начальник распинаться перед подчиненным. — Про меня, своего благодетеля, он забыл, других из областной администрации прикармливает, дорогие подарки оформляет с доставкой на дом. Ладно, он пожалеет еще о своей опрометчивости, несколько таких джигитов строчат из Богатяновской Тишины послания с пожеланием скорейшей встречи не за общим столом. Ну и этому туда дорога.
Начальник Управления перевел дыхание, нашарил, наконец, дорогой паркер, который его на время успокоил. Поднял на мужчину жесткие властные глаза, постучал по полировке стола плоскостью с нерусскими на ней буквами:
— Что там за шум на центральном рынке? Кто отхватил такого, что за это стали мочить? Мне доложили, что одного валютчика убили, а трое пропали, на ихнего бригадира покушение тоже было совершено.
Гражданский мужчина обстоятельно выложил все, что знал о покупке царских орденов с медалями и монетами. Добавил, что дело взято на контроль, о мужике, продавшем драгоценности, выясняется все возможное: кто он, откуда их взял. И так далее.
— Что за цацки? Расскажи толком, — потребовал генерал.
— Нагрудный знак с портретом Петра Первого и надписью «За храбрость», начало восемнадцатого века. Золото, драгоценные камни, живописная эмаль. — доложил мужчина. — Приобрел за тысячу долларов нумизмат Пулипер, известный в нашем городе и за его пределами.
— Слышал о таком, как всегда, из евреев. А вообще, какая цена этому знаку, и сколько их всего штук? Начало восемнадцатого века… это говорит о том, что знак был выпущен при Петре Великом?
— Именно так, сколько всего знаков, никто не знает, многое после революции вывезено за границу. Цена же этого ордена отличия десять тысяч долларов.
— Ого! По старому каталогу, как я понимаю? — начальник Управления привстал в кресле. Мужчина молча кивнул. — Тогда кто такой мужик и откуда он его привез?
— Доставил из области.
— Из области… Не раскопал ли крестьянин старинный клад Стеньки Разина! Такие награды я не видал ни в Оружейной, ни в Грановитой палатах, ни в Алмазном, ни в других фондах Кремля, — у генерала зрачки вспыхнули алчным блеском. — Что сумел продать мужик еще и кто выкупил ценности? Или товарищ Пулипер успел наложить на все свою лапу?
— У Пулипера только нагрудный знак, он приобрел его у Чоха, скупщика орденов, медалей и монет на самом рынке. Чоху его продал Сорока, тот валютчик, который пропал. Но цепочка на нем не заканчивается, идет разговор, что Сорока выкупил знак тоже у одного валютчика, может быть, у убитого накануне. Этот мужик продал недели через две, уже другому валютчику, какую-то старинную звезду со знаком, георгиевские кресты — весь бант — и медали с монетами. А еще кольцо или перстень, скорее всего, с бриллиантом. Эту версию мы тоже отрабатываем.
— Так-так, расклад очень интересный, — генерал постучал паркером по столу, задумчиво огладил ладонью лицо. Затем повернулся к окну, наполовину задернутому шторами. — И второй меняла, не считая убитого, как я понимаю, пропал вслед за первым. Ты это хочешь сказать?
— Так точно, вместе с ними исчез старший группы контролеров при бригадире валютчиков. Говорят, что этот старшина был в курсе всех дел. Он позвонил бригадиру ночью по сотовому, сказал, что находится в каком-то подвале на Кацапстрое — район шестой поликлиники на Ларина и кинотеатра «Аврора». Его оглушили металлической трубой в подъезде собственного дома и привезли в подвал. Он успел доложить, что валютчик Сорока тоже находится в заложниках, только в районе Нахаловки, где Железнодорожная поликлиника с Ленинским райотделом милиции.
— А сколько стоит эта звезда со знаком и георгиевский бант? В нем, кажется, четыре креста. Кстати, что за звезда, Андрея Первозванного?
— Толком никто ничего не знает, какая из звезд — Анны, Андрея Первозванного, святой Екатерины или святого Владимира. Каждая имеет цену до десяти и выше тысяч долларов, не говоря о государственной ценности. Бант состоит из четырех георгиевских крестов, два из которых золотые. Полный бант составляет редкость, и стоит вряд ли меньше звезд. Валютчик, выкупивший награды, до сих пор на рынке не появился. Гражданин Пулипер о нем или молчит, догадавшись, что дело на этих орденах не заканчивается, или действительно не в курсе происходящего.
— Вряд-ли, эта рыбина не загниет никогда, потому что с рождения вся гнилая.
— Я такого-же мнения.
— Если расклады начались, то о них проинформирован и начальник городского Управления. Я правильно мыслю?
— Абсолютно. Начальник рыночной уголовки, когда получил информацию от своего человека из среды валютчиков, сообщил в первую очередь по инстанции. В городском Управлении приняли решение задействовать для поиска пропавших милицейский спецназ с собаками, побывавший в Чечне. Результатов пока никаких.