[995]. П. Фокина долгое время держали в распоряжении министра, а затем перевели заместителем начальника УМГБ Бобруйской области. Правда, в конце 1951 г. окончательно уволили «по болезни». В Симферополь же прибыл новый начальник – генерал-майор Георгий Марсельский.
Агентурное дело «Мракобес»
В духе тогдашних идеологических установок делу-формуляру № 6291 на ученого европейского уровня присвоили условное наименование «Мракобес» с «окраской» – «церковно-православная контрреволюция»[996]. Агентура «добыла» первый том машинописи проповедей иерарха. По отношению к выдающемуся хирургу, спасшему множество солдатских жизней, лауреату Сталинской премии в чекистских документах, применялись определения типа «вражеская деятельность». Об архиепископе (которого чекисты упорно именовали «поляком», видимо, чтобы подчеркнуть его «неблагонадежность») в одной из чекистских справок писалось: «более 30 лет тому назад впал в религиозный фанатизм и стал активным служителем религиозного культа», был трижды судим, 11 лет провел в тюрьмах и ссылках. «Будучи антисоветски настроен, Лука активно выступает против материалистического учения, проявляет антисоветские суждения и принимает активные меры к оживлению деятельности духовенства и церкви»[997].
Раздражение чекистов твердой позицией владыки можно было понять, ведь привлечение к негласному сотрудничеству и оперативное использование епископата являлись важным показателем оценки Киевом эффективности работы региональных Управлений МГБ – КГБ. В материалах оперативных совещаний в КГБ Украины по религиозной линии (середина 1950-х гг.) ставился в пример активной работы по епископату лишь заместитель начальника Одесского УКГБ полковник Юферов, периодически встречались с негласными помощниками-архиереями начальники УКГБ Кировоградской, Запорожской, Днепропетровской, Дрогобычской и Станиславской областей, начальник Львовского управления принял епископа лишь один раз. Остальные же, констатировал документ, «не знают агентуры из числа епископата… Эти товарищи, как видно, не понимают, что если правильно строить работу с агентурой из числа епископата… и умело ее воспитывать, можно добиться больших результатов по сокращению и разложению религиозных общин и проведению религиозной политики в нужном нам направлении»[998].
Страница информационного сообщения Крымского УМГБ в Москву о наблюдении за архиепископом Лукой
Агенты и осведомители работали, увы, в самом близком окружении святителя. Агент «Солнцев» работал личным водителем иерарха, «Вологодский» трудился в канцелярии Крымской епархии (контролируя и переписку архиерея). Был завербован ряд священников и диаконов (которым в противном случае грозили репрессивные меры), агентура «подводилась» к близким к архиерею священнослужителям и мирянам, сопровождала владыку в поездках по крымским приходам (агенты «Иерусалимский», «Дроздовский» и др.). Источник «Семенов» служил настоятелем храма одного из курортных городов.
Ничего не ускользало от внимания соглядатаев. Сообщалось, например, что в Ялте владыку посетил академик В. Филатов и имел с ним «уединенную продолжительную беседу». Посетив совместно с архиереем Ялтинский собор, выдающийся офтальмолог причастился у него[999]. Общение двух светил медицины отслеживалось и в дальнейшем. Так, сохранились сообщения о приезде теряющего зрение владыки в Одессу в августе 1952 г. (он останавливался у сына). Коллега-офтальмолог осмотрел своего духовного наставника[1000].
К слову отметим, что и на В. Филатова было накоплено немало дошедших до нас материалов оперативной слежки и агентурных сообщений, для контрразведки интерес представляло все – от посещений возглавляемого им института зарубежными делегациями до увлечения ученого спиритизмом[1001]. В 1940–1950-х гг. УМГБ по Одесской области[1002] вело на ученого дело-формуляр (агентурную разработку) «Старик», внимательно отслеживая и блокируя научные контакты с зарубежными учеными[1003], изучая его окружение, включая общение с приезжавшим в Одессу на отдых Патриархом Алексием І и архиепископом Лукой. Объектом агентурной разработки не скрывавший своих антикоммунистических взглядов и религиозности ученый стал с начала 1920-х гг., проходя по разработкам Одесского оперотдела ГПУ «Черный ворон» (заведена в 1924 г.), «Твердолобые» (1927 г.), «Участник» (1931 г.). В 1926 г. появилось и дело-формуляр «Филатов». В 1931 г. несколько месяцев провел под арестом по ложному обвинению в принадлежности к «контрреволюционной военно-офицерской организации» и «Комитету общественной безопасности» (в рамках печально известного общесоюзного дела «Весна» на дореволюционное офицерство). В дальнейшем он регулярно направлял посылки заключенным на Соловки, устраивал у себя пострадавших от преследований власти коллег[1004].
Даже на допросах Филатов заявлял о непримлемости для него «материалистических» взглядов, навязываемых новой властью. Разработка полна зафиксированными агентурой высказваниями: «Пострадать за Христа – это благо» (январь 1926 г.); «как истинный сын Православной церкви и истинный христианин я верю в Бога, а вера в Бога обязывает верить в чудеса». В 1930 г. совместно со своим другом, архимандритом Геннадием, хотел открыть в монастыре клинику с научным сектором, набрать персонал из монахов и оказывать помощь малоимущим. Особо теплые и духовно полезные отношения установились у ученого со знаменитым одесским священником, «старцем в миру», протоиереем Ионой Атаманским (1855–1924), настоятелем портовой Свято-Николаевской церкви – Владимир Петрович считал, что метод тканевой терапии (пересадки тканей) открыт им «с помощью молитв отца Ионы»[1005].
Видимо, только высочайший научный авторитет и известность в мире спасали Филатова от расправы за «антисоветские взгляды», констатацию «стремления Сталина стать диктатором в СССР» или высказывания по поводу смерти Ф. Дзержинского: «Остальные главари советской власти последовали бы на отдых за Дзержинским и нам бы дали отдохнуть в конце концов». Чего стоили сентенции «освещавшей» его не менее 20 лет агента «Мудрой»: «Только сволочь может поступить в партию большевиков. Мы до самой смерти обречены жить под игом большевизма. Советский режим для меня утомителен, отношусь к типу идеалистических и религиозных людей…»
О душевном состоянии врача с мировым именем красноречиво свидетельствуют зафиксированные агентом его слова конца 1920-х гг.: «Единственное забвение от ужасной действительности нахожу в молитве. Умоляю Всевышнего ниспослать интеллигенции освобождение от ее невыносимых страданий», мечтал он и об «истинном христианском социализме». Все же стоит отметить, что ученого берегли, он не был репрессирован. Стал Героем Социалистического Труда, членом АМН СССР и АН УССР, кавалером четырех орденов Ленина и лауреатом Сталинской (Государственной) премии. Ему «позволялось» заниматься хорошо оплачиваемой частной практикой – несмотря на «сигналы» конфидентов.
В то же время, будучи в принципиальной идейно-духовной оппозиции к власти, ученый оставался патриотом Отчизны. В документах спецслужбы отмечалось – в 1919 г. отказался выехать за рубеж, стать эмигрантом: революция была нужна для избавления от царизма, заявил Филатов. Сам же он желает остаться и трудиться на благо своего народа, возмущаясь при этом поведением тех, кто в трудную минуту оставил Родину.
В откровенных беседах с коллегой («квалифицированным агентом «Усовым», которого академик иногда просил переправить письма архиепископу Луке в Крым) Владимир Петрович выражал сожаление по поводу упадка богословской мысли в СССР, получал от него «Журнал Московской патриархии», просил достать ему труды блаженного Августина. Радовался, что раздобыл двухтомник работ святителя Игнатия Брянчанинова и «Добротолюбие». Жаловался, что «среди современной интеллигенции у него нет близких друзей, так как мало людей, всесторонне развитых и образованных, чутких, понимающих духовные запросы мыслящего человека».
В. Филатов неоднократно встречался с Алексием І в его одесской летней резиденции. Сохранилось донесение агента «Петрова» о встрече Святейшего с В. Филатовым 2 июля 1950 г. Ученый рассказывал об успешной поездке в Москву и лекциях в Академии медицинских наук СССР, о том, что лично И. Сталин (которого хирург избавил от глаукомы) проявивил внимание к трудам основателя методов тканевой терапии и пересадки роговицы глаза, сделав внушение Н. Хрущеву за недостаточную поддержку одесского института офтальмологии. В город немедленно прибыли члены правительства УССР, министр здравоохранения Медведь, трое членов ЦК КП(б)У, изучившие проблемы института, Филатову пообещали финансирование, составили списки на закупку обрудования.
Академик В.П. Филатов беседует с Предстоятелем РПЦ Алексием І (1952 г.)
Постепенно беседа перешла на духовные темы. Отвечая на вопросы Патриарха, ученый рассказал о случаях исцеления от иконы великомученика и целителя Пантелеимона. «Я сам, – подчеркнул академик, – когда-то испытал себя в руках Божих. У меня было большое испытание в жизни, меня ожидало большое несчастье. И вот я почувствовал, что меня как младенца держит на своих руках Всемогущее существо, Бог. Я испытывал это несколько минут». «Наука до души не достает, наука за пределы физического мира не выходит, – рассуждал ученый. – Я держусь взглядов апостола Павла, который говорит: “дух, душа и тело”». Как мы знаем, именно такое название получила и книга святителя Луки, единомышленника академика Филатова (о владыке Луке они также вспоминали в беседе с Патриархом).