кана на Восток. Австро-венгерская монархия также «использовала униатов для борьбы против влияния России, организуя через них пронемецкое украинско-сепаратистское движение и подавляя всякое проявление симпатий украинского населения к русскому народу». Униатская верхушка обвинялась в «засылке агентуры» в Российскую империю в годы Первой мировой войны. После оккупации Западной Украины гитлеровцами, говорилось в документе, «глава униатской церкви митрополит Шептицкий и епископат, поддерживая нелегальную связь с Ватиканом, занимались разведывательной работой и принимали активное участие в организации украинского националистического подполья». После изгнания агрессоров «униатское духовенство продолжало занимать антисоветские позиции, являясь, по существу, легальной массовой иностранной резидентурой на нашей территории и опорной базой немецко-украинских националистов»[394].
Считается, что 17 марта 1945 г. И. Сталин одобрил предложенный порядок действий по отношению к УГКЦ, 11 апреля прошла операция по задержанию И. Слепого и еще четырех епископов («святоюрцев», как именовали чекисты группу архиеерев УГКЦ, не желавших перехода в православие), обезглавившая клир и греко-католическую паству[395].
В мае-августе 1945 г. в Киеве прошли республиканские совещания Уполномоченных по делам РПЦ (с участием председателя Совета по делам РПЦ при СНК СССР, генерал-майора Г. Карпова, и председателя Совета по делам религиозных культов при СНК СССР, полковника И. Полянского). Принятые на них решения носили жесткий для греко-католиков характер: максимально ограничить деятельность католических и униатских приходов, запретить ксендзам обслуживать приходы УГКЦ, отказывать в регистрации греко-католическим общинам[396].
Как известно, в мае 1945 г. образовалась Инициативная группа по организации воссоединения во главе с авторитетным богословом, пресвитером Гавриилом Костельником. В группу вошли священники-униаты Михаил Мельник (викарий Дрогобычской епархиии УГКЦ) и декан (благочинный) из Станиславской епархии Антоний Пельвецкий (ставшие конфидентами МГБ «Ивановым» и «Шевчуком» и рукоположенные во епископы РПЦ незадолго до Львовского собора). За 10 месяцев «агитационной работы» группы, сопровождавшейся весьма плотной поддержкой контрразведчиков, действовавших под прикрытием должностей в аппарате церковно-государственных отношений, удалось получить согласие на переход в православие от 871 клирика УГКЦ (вели службу в 1805 приходах). 65 парохов оставалось в «оппозиции», 317 лиц было арестовано (в том числе митрополит И. Слепой, 6 епископов, 197 священников, 13 настоятелей монастырей, 26 монашествующих)[397]. Одновременно на них осуществлялись давление и запугивание со стороны подполья ОУН, ряд священников был уничтожен с оставлением на телах повешенных соответствующих записок.
После акта воссоединения с РПЦ на Львовском церковном соборе 8–10 марта 1946 г. начался непростой и противоречивый процесс непосредственного перехода священников и приходов в юрисдикцию Патриархии. К середине 1947 г. считалось, что канонически оформлено воссоединение 1105 священнослужителей-униатов, 65 находилось в жесткой оппозиции. Формировалась катакомбная УГКЦ, «непримиримые» подвергались репрессиям[398].
«Большевистские темпы» ликвидации УГКЦ привели к тому, что к 1948 г. из 2718 униатских храмов Галичины 2491 вошел в лоно РПЦ, но 188 продолжали служить по греко-католическому обряду. Уже после «самороспуска» УГКЦ в Закарпатье чекисты (подводя первые итоги кампании по борьбе с униатством) сообщали главе МИД УССР Дмитрию Мануильскому (27 февраля 1950 г.): к 1946 г. УГКЦ в западных областях Украины (без Закарпатья) насчитывалось 2594 прихода, свыше 1,5 тыс. священников, 93 монастыря с более 1000 монашествующих. 1085 священников воссоединились с РПЦ, 120 – отказались и ушли с кафедр, свыше 300 священнослужителей подверглись аресту «за активную антисоветскую деятельность и связь с бандитами ОУН». Оказалось закрытыми 80 монастырей, в мир ушло свыше 500 монахов. В Закарпатье к 1948 г. имелись 372 прихода и 275 священников, 355 парафий и 121 священник воссоединились с православием, 56 священников арестовали, 86 оставили приходы[399].
Советская спецслужба считала ликвидацию УГКЦ одним из главных оперативно-служебных достижений послевоенного периода. Как отмечалось в докладной записке о результатах работы по религиозной линии в 1944–1959 гг. 4-го Управления КГБ УССР своему московскому шефу, генерал-лейтенанту Е. Питовранову (17 октября 1959 г.), «в 1946 году через агентуру была проведена работа по ликвидации и воссоединению с православием греко-католической (униатской) церкви», «идеологической и материальной базы бандеровского подполья»[400].
О том, насколько искренним был переход в православие значительной части греко-католического клира, какие настроения и какой острый диссонанс царили во внутреннем душевном мире даже новопоставленных архиереев РПЦ, перешедших из священников УГКЦ, красноречиво свидетельствует сообщение агента МГБ УССР «Петрова» (имевшего широкие возможности для непринужденного общения с епископатом) в беседе с бывшим членом Инициативной группы по воссоединению униатского клира с православием (!), епископом Станиславским Антонием (Пельвецким, ставшим еще в 1945 г. конфидентом МГБ «Шевчуком»). Как сообщало в Киев УМГБ по Одесской области, епископ Антоний, прибывший в июле 1952 г. на отдых в Одессу, в разговоре с «Петровым» откровенно «проявил свою враждебность по отношению к русскому народу», называя его представителей «кацапами» и «москалями». Русский язык, по его словам, «перевернутый украинский», смешанный с иностранными словами. Архиерей РПЦ, в прошлом пять лет проучившийся в Ватикане, восхвалял папу римского: «это хороший и добрый человек», делился он с «Петровым». Высоко Антоний отозвался и о покойном митрополите Андрее Шептицком, с которым имел длительную беседу в 1936 г.: «это был батька всей молодежи и покровитель всех бедных студентов, замечательный человек, великан духовной силы».
Интеллигенция и народ на Западной Украине, заявил епископ Антоний, не любят титула Патриарха – «Московский и всея Руси», достаточно говорить «Патриарх Кир Алексий». Хотелось бы, подчеркивал он, чтобы в Украине была «православная незалежная церковь», а не «московская». Кроме того, Станиславский архиерей высказал негативное отношение к просоветским «странам народной демократии» Восточной Европы и колхозному строительству. Правда, раскритиковал он и националистическое движение: после арестов интеллигенции «бандеровцы потеряли идею», а их «движение превратилось в бандитизм»[401].
Шокированный «Петров» прямо предупредил Патриарха о том, что Антоний «не друг Православной церкви», на что получил ответ: сейчас нет другой кандидатуры, уже в Москве подумаем о замене. Однако многолетний управляющий делами Патриархии протоиерей Николай Колчицкий наедине пояснил «Петрову», что владыка Алексий благоволит к епископу (симпатии Предстоятеля РПЦ к оппозиционным советской власти священнослужителям многократно подтверждены в мемуарах и литературе). «Изучением епископа Антония Пельвецкого, – резюмировали в результате чекисты, – установлено, что он действительно является по убеждению украинским националистом и сторонником католицизма»[402].
Ориентировка МГБ УССР (1950 г.) прямо указывала: «…Униатское духовенство, формально воссоединившись с Православной церковью, продолжает богослужения по униатским обрядам, проводит активную антисоветскую деятельность и поддерживает связь с подпольем ОУН и его бандитскими группами»[403]. Соответствующие настроения бытовали и среди бывшей паствы УГКЦ. Доходило до курьезных просьб мирянок Закарпатья (Хуст) в епархию РПЦ: «дайте нам православного священника, но только чтоб он бороды не носил, был всегда бритым»[404]. Уполномоченный по делам РПЦ при СМ УССР Корчевой в конце 1951 г. отмечал: «…Прошло более пяти лет со дня ликвидации унии, а в деле внедрения православных обрядов сделано мало. Процесс ликвидации унии протекает медленно, причем большинство воссоединившегося с Православной церковью духовенства вводит православные обряды крайне неохотно… Многие воссоединившиеся священники до сих пор поминают православную иерархию так, чтобы верующие не расслышали и не поняли, кто упоминается». Ему вторил известный львовский протоиерей Ванчицкий: «…Акт был в общем формальный. Правда, часть духовенства искренне воссоединилась, но большая часть сделала это только для людского глаза»[405].
В декабре 1949 г. Священный синод РПЦ по докладу архиепископа Львовского, Тернопольского и Мукачевского-Ужгородского Макария, епископа Станиславского Антония и Дрогобычского Михаила рассмотрел вопрос о состоянии богослужения в вошедших в РПЦ бывших униатских приходах. Было решено «решительно приступить» к очищению храмов и богослужебной практики от «латинских нововведений», категорически запретить поминовение на службах папы римского. По своей линии органы госбезопасности тут же отдают распоряжение областным Управлениям – тех, кто сопротивляется «проведению в жизнь указанных решений Синода, рассматривать как сторонников Ватикана, лишь формально воссоединившихся с православием», вести их оперативную разработку в направлении причастности к униатскому подполью и связям с Римом[406]