• с 1 мая 1954 г. – начальник 6-го отдела, с 10 июля 1956 г. – 5 отдела 4-го (Секретно-политического) Управления КГБ при СМ УССР, в 1959 – и до увольнения от воинской службы 25 мая 1960 г. – начальник 4-го отдела 4-го Управления КГБ при СМ УССР.
Службу Виктор Павлович совмещал с активной общественной работой – в НКГБ УССР руководил спортивной секцией, был членом Совета ведомственного Общества «Динамо». В 1950-х гг. являлся лектором парткома КГБ, специализируясь на антирелигиозных выступлениях, руководил семинаром для сотрудников «Марксистско-ленинская философия в борьбе с религиозным мировоззрением». Судя по воспоминания коллег, прекрасно знал старославянский язык, неплохо говорил по-латыни. Проживал в ведомственном доме, в окружении особняков царского времени на элитных Липках, по улице Чекистов, 5А (ныне – улица Пилипа Орлика).
«Антирелигиозный» отдел считался местом службы интеллектуально развитых, эрудированных оперативников. Как объяснял кадровик Георгию Санникову (видя явное огорчение молодого человека, распределенного в «небоевое» подразделение МГБ), «в этот отдел берут хорошо подготовленных людей, с хорошим и фундаментальным образованием… Начальник этого отдела – известный во всей системе госбезопасности человек. Именно в этом отделе вы сможете получить настоящую чекистскую подготовку».
Сослуживцы-наставники популярно объясняли новоиспеченному помощнику оперуполномоченного Санникову функции отдела и «позиции оперативного прикрытия» начальника подразделения Сухонина: «Мы, в частности наш отдел, формируем нужную нашему государству идеологическую направленность церкви. У нас достаточно агентуры, чтобы незамедлительно получить информацию об отклонениях в проповедях священников, об опасных высказываниях даже не перед прихожанами, а в своем кругу. Мы контролируем церковь снизу доверху. Все знаем. Конечно, мы не вторгаемся в личную жизнь церковной верхушки в высшей ее ступени[636]. Экзарх Украины Иоанн не знает, кто такой Сухонин, а именно он, Виктор Павлович, проводит с ним систематические встречи, прикрываясь якобы своей работой в Совете по делам Православной церкви при Совете Министров Украины, где он выступает в роли заместителя председателя и значится там в официальных списках. И никакой тебе утечки. Раскопаем, и загремит болтун в лагеря. Виктор Павлович значится и в Совете по делам религиозных культов в такой же должности».
По состоянию на сентябрь 1949 г. штатная численность отдела «О» МГБ УССР составляла 27 единиц (из них 24 – оперативный состав). Возглавлял отдел полковник Леонид Готовцев[637], его заместителями служили майор Иван Богданов (будущий генерал-майор и заместитель министра внутренних дел УССР), подполковник Виктор Сухонин[638].
Полковник Виктор Сухонин – последние годы службы на посту начальника антирелигиозного отдела КГБ при СМ УССР (публикуется впервые)
Первое отделение отдела (начальник – подполковник Василий Савочкин[639], его заместитель майор Василий Малыгин и 4 оперативных работника) занималось разработкой Русской православной церкви, ее духовных учебных заведений, старообрядцев, а также «церковно-монархического подполья» (ИПЦ, иоаннитов, стефановцев и др.). В частности, в Киеве разрабатывались две нелегальные группы ИПЦ из 20 человек. С 1950 г. эти же функции (включая разработку «нелегальных церковных формирований и групп» ИПЦ, иоаннитов, подгорновцев, игнатьевцев и др.) остались за 1-м отделением 2-го отдела 5-го Управления МГБ УССР. К компетенции 2-го отделения относились католики и греко-католики, еврейские религиозные общины и клерикалы-сионисты. 3-е отделение вело агентурно-оперативную разработку легальных и подпольных протестантских деноминаций, прежде всего «свидетелей Иеговы»[640].
Антирелигиозное подразделение работало довольно «напряженно», как правило, на связи у оперативного работника находилось не менее 10–15 негласных помощников. За 1949 г. только 1-е отделение направило в УМГБ 1346 различных запросов, указаний, информационных материалов и других документов. До четверти года сотрудники отдела «О» проводили в командировках (в 1949 г. провели в командировках 1125 дней[641]), осуществляли контрольные явки агентуры сотрудников отделений «О» в УМГБ.
Профильное подразделение в МГБ УССР взаимодействовало с коллегами из других союзных республик, оперативными отделениями лагерей (не прекращавшими разработку членов ИПЦ в местах отбывания наказания), направляло опытную агентуру даже в Абхазскую АССР для изучения «пустыни Сухумской» (Гульрипшский район), где, как предполагали чекисты, укрывалось руководство ИПЦ[642].
В основе оперативной работы лежали приобретение и использование агентов (добровольных негласных помощников, способных лично принимать участие в вербовках, оперативных комбинациях и т. д.), осведомителей (поставлявших первичную, «сигнальную» информацию и иные сведения об объектах разработки), резидентов (квалицированных агентов, посредников между оперативными работниками и группой агентов или осведомителей). Агентурный аппарат по религиозной линии в республике к 1948 г. включал 1263 агента, 4912 осведомителей, 53 резидента, 107 содержателей явочных квартир[643]. Согласно «Календарю встреч» на апрель 1950 г. сотрудники 2-го отдела провели 50 личных встреч с агентурой[644]. Приказом МГБ СССР от 10 января 1952 г. категория информаторов упразднялась.
Как вспоминал Г. Санников, «существовал у каждого оперативного работника, с указанием его фамилии, так называемый график встреч с агентурой, утвержденный начальником отделения. В таком графике указывалось не менее 12–15 агентов, встречи с которыми проводились минимум дважды в месяц, ну а при необходимости и чаще, с некоторыми иногда и дважды в день, когда было указание свыше – срочно получить, собрать реакцию населения по какому-то определенному вопросу». К началу 1950-х гг. по материалам отдела производилось наибольшее по центральному аппарату МГБ УССР количество арестов (как писал тот же Санников, ему сразу же «доложили» о готовящемся аресте сразу 10–12 участников нелегальной «Истинно-православной церкви»).
Наиболее серьезные аналитические документы в отделе поручалось составлять начальнику одного из отделений, подполковнику Виктору Полякову, закончившему филологический факультет университета, отличному знатоку церковных проблем (правда, из-за проблем с психическим здоровьем через несколько лет офицера уволили на пенсию).
Закономерно, что по «секретно-политической линии», одним из ведущих участков которой была оперативная работа по «церковникам и сектантам», контрразведчики имели дело с негласными помощниками, отличавшимися достаточно высоким уровнем образования, общей культуры и положением в обществе. Как показала в августе 1954 г. проверка 4-го (секретно-политического) Управления КГБ при СМ УССР, проведенная Инспекцией при председателе КГБ, непосредственно у сотрудников Управления состояло на связи 288 агентов (в том числе 52 содержателя конспиративных и явочных квартир). Из них 131 (55 %) имел высшее или незаконченное высшее образование, имелось 24 кандидата и доктора наук, 25 писателей и иных представителей творческой элиты, 11 инженеров, 19 преподавателей, 35 госслужащих, 25 студентов и 9 «служителей культа». 54 конфидента состояли в КПСС. Среди них 37 человек были привлечены к сотрудничеству еще в 1925–1940 гг.
4 Управление на тот момент вело 361 дело оперативного учета, в том числе 329 дел-формуляров на персон, представлявших, с тогдашней точки зрения, угрозу безопасности государства. По «окраске» дел 89 человек проходили как «украинские националисты» (куда попадали и национально сознательные представители интеллигенции), 80 – как «еврейские националисты», 61 лицо трактовалось как «участники антисоветских политпартий», 30 – «сектанты и церковники», 13 подозревались в шпионаже в пользу Германии, 5 – Англии и США и т. д.[645]
Значительно больше конфидентов состояло в агентурном аппарате 4 отделов областных УКГБ. Так, по состоянию на октябрь 1954 г. в ведении 4-го отдела УКГБ по Киевской области (начальник – полковник Москалев) состояли 457 оперативных дел (помимо них, 454 дела сдали в архив в результате упомянутой оптимизации агентурной работы), 246 агентов (из них 105 в районах области). 4-е отделение «обслуживало» Лавру, 347 православных храмов, 4 монастыря (800 насельников), 95 общин ЕХБ, 7 адвентистов (520 человек), 2 синагоги (до 5300 прихожан), подполье ИПЦ и другие религиозные группы. Велось 5 агентурных дел (на 37 человек), 55 дел-формуляров, работали 43 агента[646].
После смерти И. Сталина и реструктуризации спецслужбы, в соответствии с приказом КГБ СССР № 00405, прошло существенное сокращение агентурного аппарата (долгое время формировавшегося по «валовому» подходу[647]) в целях избавления от балласта, ненадежных, склонных к «двурушничеству» лиц или не поставлявших значимой информации длительное время[648]. Лишь в 1954 г. в упомянутом Управлении (без учета УКГБ) «отчислили» 36 % агентуры, закрыли производство 28 % дел оперучета. Тщательно проверили и качество оперативной работы.
Среди существенных недостатков назывались слабое вовлечение в работу значительной части агентуры, обилие «двурушников», дезинформаторов, поступление массы бессодержательных донесений, «захламленность» ими оперативных дел. Указывалось на увлечение агентуры дословным изложением в донесениях «клеветы на руководителей КПСС и Правительства». Едва ли не большая часть критики пришлась на 6-й отдел В. Сухонина. По его линии отмечалось наибольшее количество «расшифровавшихся» агентов (в том числе по вине оперработников). Так, агент-«пятидесятник» «Олейников» в 1951 г. признался в сотрудничестве с МГБ жене и членам секты, «Ораров» (диакон Владимирского собора в Киеве) признался в этом священнику. Кстати, замечания достались и упомянутому Г. Санникову: состоявшая у него на связи агент «Тина» призналась в конфиденциальном сотрудничестве (под угрозой ареста) на исповеди священнику-старообрядцу (агенту «Куровскому», которого члены общины также давно подозревали в причастности к «органам»). Под угрозой разоблачения оказались ценные источники «Степовой» (сотрудничавший с 1920-х гг. и имевший репутацию «старца» у верных РПЦ) и «Омега» (канцелярия экзархата РПЦ).