У Дагни перехватило дыхание. По ее изменившемуся лицу Риарден понял, что на том конце провода кто-то поднял трубку, и услышал далекий мужской голос.
– Алло?
– Дэниелс! Это вы? Вы живы? Вы все еще там?
– Ну, да… Это вы, мисс Таггерт? Что случилось?
– Я… я думала, вы ушли.
– Извините, я только что услышал звонок телефона, я выходил на задний двор, собирал морковь.
– Морковь? – она истерически рассмеялась.
– У меня здесь овощная грядка. На прежней институтской автостоянке. Вы звоните из Нью-Йорка, мисс Таггерт?
– Да. Я только что получила ваше письмо. Только что. Я… уезжала.
Последовала пауза, после чего Дэниелс произнес:
– Мне больше нечего сказать вам, мисс Таггерт.
– Скажите, вы собираетесь уйти?
– Нет.
– Вы не планируете уехать?
– Нет. Да и куда?
– Значит, вы собираетесь остаться в институте?
– Да.
– Надолго? Очень надолго?
– Да, кажется.
– К вам кто-нибудь обращался?
– По поводу чего?
– По поводу отъезда.
– Нет. А что?
– Послушайте, Дэниелс, я не стану обсуждать ваше письмо по телефону. Но я должна поговорить с вами. Я приеду к вам так быстро, как только смогу.
– Я не хочу, чтобы вы это делали, мисс Таггерт. Не хочу, чтобы вы утруждались напрасно.
– Дайте мне шанс, хорошо? Вы не должны обещать изменить свое решение, не должны поддаваться на уговоры, просто выслушайте. Раз уж я собралась приехать, то пусть это будет риском для меня. Я хочу рассказать вам кое-что, и прошу вас только об одном – дайте мне возможность сделать это.
– Вы знаете, что я всегда готов дать вам шанс, мисс Таггерт.
– Я выезжаю в Юту сей же час. Обещайте мне только одно: дождаться меня. Обещаете? Вы обещаете быть на месте, когда я приеду?
– Ну… разумеется, мисс Таггерт. Если только я не умру или не произойдет что-нибудь еще, мне неподвластное, но, думаю, ничего не случится.
– Если только вы не умрете, вы дождетесь меня, что бы ни случилось?
– Конечно.
– Даете слово, что дождетесь?
– Да, мисс Таггерт.
– Благодарю. Доброй ночи.
– Доброй ночи, мисс Таггерт.
Она положила телефонную трубку, и тут же схватив ее снова, торопливо набрала номер.
– Эдди?.. Прикажи задержать для меня «Комету». Распорядись, чтобы прицепили мой вагон, потом сразу же приезжай сюда, ко мне на квартиру, – Дагни посмотрела на часы: – Сейчас двенадцать минут девятого. У меня в запасе час. Думаю, что не задержу поезд надолго. Поговорим, пока я буду укладываться.
Повесив трубку, она обернулась к Риардену.
– Едешь сегодня вечером? – уточнил он.
– Я должна.
– Понимаю. Но разве тебе не нужно быть в Колорадо?
– Да. Я собиралась выехать туда завтра в ночь. Но, думаю, Эдди сам сможет позаботиться о делах в конторе, а мне лучше выехать прямо сейчас. Это займет у меня три дня… – тут она вспомнила, что все изменилось. – То есть пять. Теперь дорога до Юты занимает пять дней. Нужно ехать поездом, я должна по пути встретиться с некоторыми людьми на железной дороге, и этого тоже нельзя откладывать.
– А потом – в Колорадо? Надолго там задержишься?
– Трудно сказать.
– Позвони мне, как только приедешь туда, хорошо? Если дела затянутся, я присоединюсь к тебе.
Риардену так отчаянно хотелось сказать ей еще кое-что, он так этого ждал, для этого и пришел к ней и сейчас желал бы произнести самые важные слова, но понимал, что сегодня не время.
Дагни поняла по его сдавленному голосу, что он до сих пор глубоко переживает ее признание, его капитуляцию, то, что она его простила. И спросила:
– Ты можешь уехать с завода?
– Потребуется несколько дней, чтобы все организовать, но уехать я смогу.
Риарден видел: Дагни понимает, благодарит и прощает его, поэтому не удивился, когда услышал:
– Хэнк, почему бы тебе не встретить меня в Колорадо через неделю? Если ты вылетишь на своем самолете, мы прибудем туда одновременно. И вернемся вместе.
– Хорошо… любимая.
Дагни диктовала список инструкций, шагая по комнате, собирая одежду, торопливо упаковывая вещи в чемодан. Риарден ушел. Эдди Уиллерс записывал распоряжения, сидя за ее туалетным столиком. Работал он с обычной сосредоточенностью, не обращая внимания на флаконы с духами и коробочки с пудрой, как у себя в кабинете за привычным письменным столом.
– Я позвоню вам из Чикаго, Омахи, Флэгстафа и Афтона, – Дагни швыряла белье в чемодан. – Если понадобится, позвоните любому оператору на линии, пусть даст сигнал остановить поезд.
– Остановить «Комету»? – переспросил он.
– Да, черт возьми, «Комету»!
– Хорошо.
– Если возникнет необходимость, звоните не задумываясь.
– Хорошо. Но, думаю, этого не понадобится.
– Посмотрим. Будем работать, активно задействовав междугородную связь, как в тот раз, когда… – Дагни умолкла, потом тихо договорила: – …когда прокладывали ветку «Линия Джона Голта».
Они молча переглянулись.
– Что в последних рапортах строительных бригад? – продолжила Дагни.
– Все идет по плану. Как только вы покинули офис, я получил сообщение из Лоурела, штат Канзас, и из Джаспера, Оклахома, что прокладчики насыпи приступили к работе. Рельсы им уже везут из Сильвер-Спрингс. Все на мази. Самое трудное было…
– Люди?
– Да. Найти людей. На западе от Эльгина до Мидлэнда мы столкнулись с трудностями. Все, на кого мы рассчитывали, ушли. Я не мог найти никого, кто взял бы на себя ответственность, ни на железной дороге, ни где-либо еще. Я даже пытался нанять Дэна Конвея. Но…
– Дэна Конвея? – остановившись, переспросила Дагни.
– Да. Пытался. Помните, как он ухитрялся проложить по пять миль рельсов в день, как раз в той части страны? О, я знаю, у него достаточно причин ненавидеть нас, но имеет ли это значение сейчас? Я нашел его, он теперь живет на ранчо в Аризоне. Я позвонил ему лично и умолял спасти нас. Просил наняться на работу на одну ночь, чтобы построить пять с половиной миль железнодорожного полотна. Пять с половиной миль, Дагни, которые нас спасут, а он – величайший прокладчик за всю историю железной дороги! Я сказал ему, что это было бы знаком его уважения к нам. Знаете, я думаю, он понял меня. Он не злился. Говорил с грустью. Но не согласился. Сказал, что нельзя вытаскивать людей из могил… Пожелал мне удачи. Думаю, искренне… Знаете, мне кажется, он не из тех, кого разрушитель заставил выйти из дела. Похоже, он сам сломался.
– Да. Он сам сломался, я знаю.
Увидев выражение ее лица, Эдди быстро взял себя в руки.
– В конце концов мы нашли человека в Эльгине, – сказал он нарочито уверенным голосом. – Не волнуйтесь, дорогу проложат задолго до того, как вы туда приедете.
Она взглянула на него с полуулыбкой, думая о том, как часто она слышала от него подобные слова, и о той отчаянной браваде, которую он сейчас перед ней изображал. Эдди поймал ее взгляд, понял его, и ответная улыбка получилась смущенной и извиняющейся.
Эдди вернулся к своему блокноту, сердясь на себя за то, что нарушил собственное решение не усложнять положение Дагни. Он не должен был рассказывать ей о Дэне Конвее, думал Эдди, не должен был лишний раз напоминать о том отчаянном положении, в котором они оказались. Он недоумевал, что с ним происходит, ведь подобные нарушения дисциплины всегда казались ему недопустимыми, тем более сейчас, когда они находились в ее квартире, а не на работе.
Дагни продолжила диктовку, и Эдди слушал, глядя в блокнот, время от времени делая короткие заметки. Он запретил себе смотреть на нее. Дагни открыла дверь в гардеробную, сдернула с вешалки костюм и наспех сложила его; голос ее звучал с прежней четкостью.
Эдди не поднял головы, следя за ней только по звукам быстрых движений и размеренного голоса. Он понимал, что с ним творится: ему не хотелось потерять ее снова, после столь краткого воссоединения. Но идти на поводу собственного одиночества, в то время как железная дорога крайне нуждается в Дагни, он считал непозволительным эгоизмом и поэтому чувствовал себя виноватым.
– Пошлите распоряжение, чтобы «Комета» следовала со всеми ключевыми остановками, – говорила Дагни. – И чтобы все управляющие отделениями подготовили мне рапорты об…
Эдди поднял глаза и вдруг перестал слышать Дагни; его взгляд застыл. Он увидел на вешалке открытой двери в гардеробную мужской халат, темно-синий халат с белыми инициалами «ХР» на нагрудном кармане.
Эдди припомнил, где видел этот халат прежде, на мужчине, который смотрел на него через стол на завтраке в отеле «Уэйн-Фолкленд». Вспомнил, что этот человек пришел без предупреждения поздно вечером в День Благодарения в офис Дагни. И то, о чем он должен был давно уже догадаться, потрясло его подобно двум толчками одного землетрясения: внутри него раздался такой дикий крик «Нет!!!», что, казалось, рухнули все несущие опоры. Но еще больше, чем первое неожиданное открытие, его потряс шок: он наконец-то разобрался в собственных чувствах.
В его мозгу осталась одна-единственная мысль: нельзя дать Дагни заметить, что он увидел и что из-за этого пережил. Его смятение достигло апогея, превратившись в физическую муку. Эдди испугался, что вторгся в ее частную жизнь дважды: узнав ее тайну и разоблачив свою собственную. Эдди еще ниже склонился над блокнотом, стараясь сосредоточиться на важнейшем в тот момент деле: остановить трясущийся карандаш.
– …проложить в горах пятьдесят миль железнодорожного полотна и рассчитывать при этом только на имеющиеся в наличии материалы.
– Прошу прощения, – едва слышно переспросил Эдди. – Я не расслышал, что вы сказали.
– Я сказала, что мне нужен отчет от всех управляющих о каждом метре рельсов и каждой единице оборудования, которыми они располагают у себя в отделениях.
– Хорошо.
– Я поговорю с каждым из них по очереди. Пусть являются в мой вагон «Кометы».
– Хорошо.
– Разошлите неофициальное сообщение, что машинисты должны выгадать время для остановок, следуя по линии на скорости семьдесят, восемьдесят, сто миль в час, где и как придется, а я… Эдди?