— Ирбис Юсут бросил свое оружие на землю ристалища и, значит, по традиционным условиям турнирных поединков, признал себя побежденным! Победителем данной схватки и всего турнира признается изверг Вотша из стаи восточных волков! Воздадим хвалу победителю!
Но ристалищное поле молчало, потрясенное происшедшим на его глазах! Изверг нанес поражение многоликому! И пусть это были только юноши… почти дети… Все равно! Изверг поверг Многоликого! Свершилось невозможное!
И тут над ристалищем прозвенел чистый девичий голос:
— Вотша, подойди сюда, я вручу тебе завоеванный тобой приз!
Вотша растерянно огляделся.
Сидевшие на скамьях многоликие по-прежнему молчали. Рядом с замершим ирбисом появился второй снежный барс, а рядом с самим Вотшей встал здоровенный матерый волк, холодным зеленым глазом наблюдающий за противниками извержонка. Старый, с мертвым, неподвижным лицом, вдруг пожал плечами и отвел в сторону светящийся жезл, возвращая Юсуту подвижность, и негромко проговорил деревянными губами:
— Изверг Вотша, ступай к княжескому месту, тебя ждет награда. — Тут его глаза мигнули, словно сбрасывая невидимую слезу, и он мягко добавил: — Ступай, мальчик!
Вотша повернулся к княжескому помосту и двинулся вперед, не обращая внимания на жалобно скулящего Юсута, пытающегося с помощью своего оруженосца покинуть ристалище.
А рядом с извергом-победителем шагал матерый волк, прикрывающий, казалось, его спину.
Когда Вотша подошел к трибуне, Лада уже была внизу и держала в руках меч, предназначавшийся в качестве приза победителю турнира. Вотша остановился в двух шагах от девушки, не зная, что делать дальше, и тут же услышал рядом с собой неразборчивое ворчание:
— Стань на одно колено…
Бросив быстрый взгляд вправо, Вотша увидел волка, посверкивающего на него серьезным зеленым газом.
Извержонок медленно опустился на одно колено и склонил голову. Княжна шагнула вперед и буквально пропела:
— Изверг Вотша из стаи восточных волков, я, Лада, княжна стаи восточных волков и первая дама турнира, вручаю тебе завоеванный тобой приз. — Она протянула ему тяжелый меч, и Вотша принял его в свои руки. И тут, совершенно неожиданно, княжна быстрым, резким движением сорвала с него шлем.
— По настоянию нашего высокого гостя, вожака стаи южных ирбисов, могучего Юмыта, я вручаю тебе вторую часть награды!
Она кончиками пальцев приподняла за подбородок лицо Вотши кверху и прильнула губами к его губам!
Вотша зажмурился и… задохнулся!
— Князь Всеслав! — раздался над ними яростный рев Юмыта. — Твоя дочь! Твоя дочь!..
Грохнуло опрокинутое кресло, и губы княжны оторвались от губ извержонка. А затем раздался ее мелодичный голос:
— Но могучий Юмыт, разве не вы сами требовали, чтобы я поцеловала победителя? Я же не виновата, что ваш могучий сын не смог справиться с каким-то… извергом, бросил оружие и сам признал себя побежденным?
Тон княжны был ласково-спокойным, но все чувствовали, насколько довольна она была исходом турнира. И тут вмешался сам Всеслав.
— Дочь, вернись на свое место, — властным, непререкаемым тоном приказал он. — Все, что ты могла, ты уже сделала! А с твоим пажом мы разберемся потом.
Княжна еще раз с очень довольным видом оглядела Вотшу и шепнула, объясняя все:
— Я видела, как ты занимался со Старым!
В следующее мгновение она развернулась и побежала по ступенькам помоста вверх, к своему месту около отца.
— Поднимайся, пошли… — проворчал Скал-волк, и Вотша, словно во сне, поднялся на ноги, деревянно поклонился трибуне, развернулся и пошел прочь с ристалищного поля, сопровождаемый своим наставником.
Скал привел Вотшу в ратницкую, где их уже ожидал черноволосый Тырта, захвативший с поля одежду Вотшиного оруженосца. Увидев входящих в пустую спальню Вотшу и Скала, Тырта покачал кудлатой головой и улыбнулся:
— Ну ты, парень, всех сегодня удивил! И когда ты мечом так выучился махать?
— Он уж, почитай, лет пять, как со Старым занимается, — устало ответил Скал. — Правда, поединков маловато провел, партнеров-то, сам понимаешь, у него немного было!
Тырта снова покачал головой:
— И все-таки выходить против Юсута! И не страшно тебе было?
Вотша ничего не ответил, а Скал угрюмо пробормотал:
— А куда ж ему деваться было? Княжна приказала!
— Она не приказала… — неожиданно проговорил Вотша. — Она попросила. Вы же видели, ее заставляли целоваться с Юсутом!
— Ага! — усмехнулся Тырта, — ты-то, конечно, слаще!
После этого он прищурился на Скала и неожиданно спросил:
— Ну а ты что в это дело полез? Ну, не оказалось бы у извержонка оруженосца, этим дело и кончилось бы! Так нет, тебе надо было высунуться!
— Что теперь об этом говорить, — устало отмахнулся дружинник, натягивая свою одежду, — дело сделано… Только мне кажется, я правильно поступил!
— Посмотрим, — как-то грустно усмехнулся Тырта и неожиданно потрепал Вотшу по белой голове. — Но уделал ты этого ирбиса отлично! Можно сказать, отстоял честь стаи! Хотя…
Он снова повернулся к Скалу:
— Неужели вы со стариком не боялись за мальчишку?
— Боялись, — неохотно ответил Скал, — особенно, когда поняли, что кончик сабли у этого подонка заточен! Да только мы со Старым точно знали, что Юсут продержится до первого пропущенного удара, а после — потеряет голову. Ну как же — получить удар от «вонючего изверга»! Так и получилось. Главное было вовремя его остановить, когда он перекинулся, но тут я рассчитывал на Старого. Он человек опытный.
И Скал как-то странно взглянул на Тырту, а тот согласно кивнул.
— Ну, парень, показывай свой приз! — черноволосый богатырь протянул ладонь, и Вотша только теперь заметил, что продолжает сжимать в руке ножны с мечом.
Он передал великану приз, и тот медленно вытянул из ножен сверкающий полировкой клинок.
Четыре часа спустя, когда основной турнир закончился, а прощальный пир еще не начался, в кабинете князя Всеслава бушевал вожак ирбисов, Юмыт. Бегая по комнате, он то выкрикивал неразборчивые ругательства и угрозы, то, останавливаясь перед сидевшим за столом Всеславом, шипел, глотая звуки:
— Твоя дочь, Всеслав, прилюдно унизила моего сына! Это оскорбление, князь, это жестокое оскорбление, и мы не скоро его забудем! А этот ваш изверг заслуживает петли за то, что посмел поднять оружие против многоликого, против человека! Мы в своих горах и за меньшие провинности скармливаем извергов шакалам! Мы не позволяем им даже подумать, что они могут встать рядом с человеком! А в вашей стае, я смотрю, извергов холят и лелеют!
И он снова начинал бегать по кабинету, изрыгая невнятную ругань и проклятия.
Всеслав долго, молча наблюдал за своим гостем, не реагируя на его бурные, яростные проклятия и обвинения. Наконец, когда Юмыт несколько подустал и чуть успокоился, вожак волков негромко произнес:
— Я удивлен, благородный Юмыт. Очень удивлен.
— Чем ты удивлен, князь?! — вскинулся ирбис.
— Прежде всего, меня удивил твой сын, — ирбис застыл на месте, пожирая Всеслава глазами, а тот, как ни в чем не бывало, продолжал: — Юсут храбрый и умелый воин, отлично владеющий оружием! Как же так могло получиться, что он не справился с извергом? Как же могло получиться, что он, после первого же пропущенного удара, потерял голову, а вместе с ней и все свое умение?!
Всеслав, прищурившись, уставился на Юмыта и, чуть выждав, продолжил:
— Во-вторых, меня удивляешь ты! В чем ты обвиняешь мою дочь? Какое оскорбление она нанесла твоему сыну? Разве она выставила против него какого-то непобедимого воина, какого-то прославленного в боях рубаку? Да твой сын должен был быть благодарен Ладе — она дала ему возможность показать себя во всем блеске, ничем при этом не рискуя, а как он воспользовался этой возможностью? В том же, что моя дочь при всех должна была поцеловать изверга, я должен благодарить только тебя и твоего сына! Вот это и есть оскорбление, которое твой сын нанес моей чести! Ведь именно вы, вы двое, настаивали на том, чтобы первая дама турнира поцеловала победителя. Разве не так?!
Всеслав снова помолчал и устало закончил:
— Подумай спокойно, Юмыт, и признай, что это я вправе ожидать от вас извинений! Что только твой сын виноват в том позоре, который обрушился на его голову! В конце концов, его никто не заставлял бросать оружие и нарушать традиции турнирных поединков!
Толстый вожак ирбисов медленно подошел к столу и тяжело опустился в одно из стоявших перед ним кресел. Вожаки помолчали с минуту, а затем Юмыт гораздо тише произнес:
— Ты прав, Всеслав, но изверг должен быть наказан смертью. Иначе все остальные изверги решат, что им все позволено!
— Нет, — покачал головой Всеслав. — Вотша будет жить, он мне нужен. А вот свободы у него больше не будет. Он вырос и остаток жизни проведет в подземелье моего замка.
Князь задумчиво, невидящими глазами посмотрел в окно и медленно добавил:
— Посмотрим, как он…
Но сам оборвал начатую фразу.
За дверью послышался короткий скрип, словно потревожили расшатавшуюся половицу. Всеслав быстро поднялся из-за стола, метнулся к двери кабинета и приоткрыл ее, но за дверью было пусто. Прикрыв дверь, князь вернулся на свое место и совершенно другим тоном обратился к своему гостю:
— Я думаю, нам стоит забыть сегодняшнее утро и поговорить о будущем!
Когда солнце опустилось за горизонт, а небо потемнело, в замке княжеского города Край начался прощальный пир. На следующее утро вожаки стай, гостившие у князя Всеслава, должны были разъехаться по своим владениям. Все волки всеславовой стаи были приглашены на этот пир, хотя далеко не всем из них нашлось место в пиршественном зале замка — многие сидели во дворе, под вспыхивающими в вечернем небе звездами.
Вотша, конечно же, не был зван на пир и не исполнял своих обязанностей пажа княжны. Он в это время стоял на обрезе южной стены замка и любовался погружающейся в ночь степью. На его новом поясе из кожи западного изюбра висел заме