1. А. И. Белецкий к П. Н. Сакулину. 18 октября 1921 года[1696]
Глубокоуважаемый Петр Никитич,
Пользуясь случаем, через свою ученицу Бэлу Павловну Ярославскую, по семейным обстоятельствам вынужденную переехать в Москву, [хочу] поблагодарить Вас за полученную мною Вашу книгу о Пушкине, чрезвычайно заинтересовавшую весь небольшой кружок харьковских историков литературы, и вместе с этим просить Вашего руководства – насколько позволит Вам время – для Б. П. Ярославской, зарекомендовавшей себя в Харькове живым интересом к научной работе и несомненными способностями. Это руководство будет для нее тем более драгоценно, что интересующие ее памятники входят в круг т. наз. русской романтики, для освящения которой Вами так много сделано.
Льщу себе надеждой на исполнение этой моей просьбы.
С совершенным уважением к Вам А. Белецкий,
Профессор б[ывшего] Харьк[ого] Университета, ныне «ХИНО»
2. И. Я. Айзеншток к О. М. Брику. 19 апреля 1923 года[1697]
Глубокоуважаемый Осип Максимович!
Одновременно с этим письмом посылаю Вам заказной бандеролью два экземпляра библиографического указателя русской литературы о поэтике, составленного мною совместно с И. Я. Кагановым (переводчиком «Поэтики» Р. Мюллера-Фрейенфельса, Харьков, 1923): один экземпляр предназначается для Вас, второй – московскому кружку «Опояз», к которому Вы, кажется, имеете отношение.
Указатель наш напечатан лишь в извлечении – вошло лишь наиболее существенное; в настоящее время мы подготовляем к печати следующее, более полное издание, где предполагаем захватить и литературу до 1900 года. Желательно было бы получить и от Вас, и от Вашего кружка некоторые библиографические данные. В частности, просьба к Вам: сообщить о статьях Ваших, напечатанных в различных газетах и за время революции. Не найдете ли Вы возможным прислать нам и некоторые из этих статей: нас, напр., чрезвычайно интересует работа «О ритмико-синтаксических фигурах», на которую ссылаются в своих книгах Эйхенбаум и Жирмунский. Нельзя ли как-нибудь ознакомиться с ней?
Наконец, еще одна просьба, обращенная к «Кружку». Нас очень интересовали бы сведения о прочтенных в нем докладах, о коллективных работах, личных работах отдельных его членов, наконец, о напечатанных работах. В обмен могли бы быть высланы сведения о работе харьковского кружка «формалистов».
Будьте здоровы и простите великодушно за беспокойство.
Ваш (подпись)
Адрес: Харьков, Мироносицкая ул., № 60, кв. 2. Иеремии Яковлевичу Айзенштоку.
3. И. Я. Айзеншток к Б. М. Эйхенбауму. 12 сентября 1930 года[1698]
Дорогой Борис Михайлович,
Я на днях возвращался из Москвы, где, между прочим, виделся с Витей. От него я узнал, что Вы в настоящее время интересуетесь Платоном Лукашевичем, который имеет ближайшее отношение к нашим украинским интересам[1699]. Это обстоятельство дает мне большое основание написать Вам и предложить для работы о Лукашевиче страницы наших изданий (Институт Шевченко).
Вместе с тем, если бы Вы подробнее ознакомили меня с Вашими планами, я, вероятно, мог бы помочь некоторыми материалами, частью неизданными.
Кроме того, в связи с исполняющимся двадцатилетием со дня смерти Толстого наши украинские журналы охотно напечатали бы одну-две главы из второго тома Вашего «Толстого»[1700] (о том, что Вы работаете над ним, я знаю от Каверина, Оксмана, Вити) в виде отдельных статей. Формализма у нас не боятся, и Ваше имя не является жупелом.
Я уже писал к Оксману, высказывал ему, что наши украинские настроения и возможности позволяют привлечь к работе и младшую братию ленинградскую при условии легкой «украинизации» ее: мы охотно используем все работы, лишь бы они имели хоть отдаленную и формальную связь с Украиной. Не укажете ли, кого из молодежи можно было бы привлечь к работе. Наш Институт разросся, превратился во Всеукраинский Институт литературоведения (т. е. вошли и русская, и западная литературы). Хотелось бы, выражаясь высоким штилем, установить контакт.
Напишите Ваши соображения. Привет Рае Борисовне.
Ваш (подпись)
Харьков, 12. Дом писателей «Слово». Кв. 47 (улицы нет!).
4. И. Я. Айзеншток к Б. М. Эйхенбауму. 2 октября 1931 года[1701]
Простите, дорогой Борис Михайлович, мое молчание: я искренне желал разрешить его благополучным известием, но, по-видимому, этому не суждено исполниться. Мы, на Украине, переживаем сейчас нечто подобное тому, что у вас, на Севере, было в 1928–1929 гг., – формализм является одним из жупелов, которых пугаются наши литературные критики, и Ваше имя неожиданно приобрело на Украине еще большую одиозность, нежели в Ленинграде.
В результате всевозможных пертурбаций, еще не закончившихся (о них я надеюсь когда-нибудь подробно рассказать Вам при личном свидании), обе статьи Ваши, принятые было к печати, замариновались и «временно отложены в портфель». Я пытаюсь все же добиться того, чтобы они были оплачены, и питаю некоторую надежду на то, что это мне удастся.
Не приходится говорить, насколько вся эта история неприятна лично для меня, ибо ведь именно я являлся посредником между Вами и редакциями, именно я добивался от Вас присылки статей… Неловкость, ощущаемая мною, велика, и я буду искренно признателен, если Вы дадите мне возможность как-то искупить свой грех.
Все лето я просидел в Харькове, не выезжал даже за город по причине безденежья. Не знаю, удастся ли отдохнуть зимою. Эти обстоятельства заставляют смотреть пессимистично на новый сезон.
А. И. Белецкий тяжело болен, на днях его, кажется, будут оперировать.
Будьте здоровы и не сердитесь на меня за неудачное сватовство! Рае Борисовне привет.
Ваш (подпись)
Посылаю вам своего «Столбикова»[1702]; рад буду получить в обмен «Толстого».
Ленинград 46. Мичуринская ул., 7, кв. 40.
5. И. Я. Айзеншток к Б. М. Эйхенбауму. 14 октября 1939 года[1703]
Глубокоуважаемый Борис Михайлович,
Мы с Вами теперь так редко видимся, что приходится обращаться с письменной просьбой.
Несколько лет тому назад, когда Вы интересовались и предполагали интерес этот углубить и расширить, я передал Вам копии ряда писем Платона Лукашевича. Сейчас эта тема, по-видимому, перестала Вас интересовать, мне же по ходу работы приходится обратиться к Лукашевичу. Не найдете ли Вы поэтому возможным переслать мне (хотя бы заказной бандеролью по указанному выше адресу) мои копии, с тем, конечно, что, ежели они Вам еще понадобятся, я охотно снова перешлю их вместе с некоторыми дополнительными письмами, сделавшимися мне известными в последние годы.
С искренним уважением (подпись)
6. И. Я. Айзеншток к Б. М. Эйхенбауму. 8 октября 1940 года[1704]
Глубокоуважаемый Борис Михайлович!
Пожалуйста, простите мне мою назойливость, но я позволю себе снова напомнить Вам о своей просьбе – возвратить мне копии писем П. А. Лукашевича к Срезневскому и другим лицам, переданные Вам в 1931 году, когда Вы предполагали заниматься «чудаками». Вы как-то говорили мне, что обнаружили три копии среди своих бумаг, – вам, следовательно, не составит большого труда переслать их, эти копии, мне. Для меня же этот материал теперь представляет тем большую ценность, что восстановить его чрезвычайно трудно, ибо, например, архив Срезневского передали в Гослитотдел – и т. д.
Мой адрес: Ленинград 46, Мичуринская ул., 7, кв. 40.
С уважением (подпись)
7. И. Я. Айзеншток к Б. М. Эйхенбауму. 29 октября 1940 года[1705]
Спасибо, глубокоуважаемый Борис Михайлович, за присланные письма Лукашевича. Помнится, у вас должны быть еще письма Лукашевича к Измаилу Ивановичу Срезневскому – рукопись, писанная крупным своеобразным почерком голубыми чернилами на больших листах писчей бумаги. Если обнаружите этот список в своих бумагах, пожалуйста, и его перешлите мне тем же методом: эти-то письма мне всего более нужны.
Еще раз – спасибо! Сердечный привет Рае Борисовне.
С приветом (подпись)
8. Б. В. Якубский к Б. М. Эйхенбауму. 4 августа 1926 года[1706]
Глубокоуважаемый Борис Михайлович!
Хотя наше с вами знакомство очень невелико и основывается только на уважении моем к Вашим работам, на тов. Ямпольском[1707] и на неудачной моей попытке устроить Вашу лекцию в Киеве, позволяю себе беспокоить Вас вот чем. Направляется после окончания Киевского ИНО в Ленинград мой бывший ученик тов. Рейсер. Очень способный человек, с хорошею эрудицией и работящий. Буду сердечно благодарен за всякий ему добрый совет. Всего лучшего.
Искренне уважающий вас Б. Якубский
9. Б. В. Якубский к Б. М. Эйхенбауму. 12 сентября 1927 года[1708]
Глубокоуважаемый Борис Михайлович!
Еще один раз обращаюсь к Вашей доброй помощи. Вера Иосифовна Кельман[1709] очень хорошо, с тонким пониманием предмета, с солидной эрудицией, окончила литературно-лингвистический цикл бывш[его] университета (теперь – Киевского Инст[итута] Нар[одного] Образования) в 1926 году. Хочет далее работать.
Мне очень хотелось летом на несколько часов повидать Вас в Санжарах под Кременчугом, но не сделал этого и из «чувства приличия», и от большой загрузки работою даже и летом.
Непременно среди зимы явлюсь в Ленинград. Простите, что беспокою Вас просьбами; но мне только и остается здесь это делать, чтобы не погибали люди со способностями и неприемлемостью для них «украинизации».
Сердечно жму руку и благодарю за хорошее отношение и ко мне, и к моим, торжественно говоря, «ученикам».
Ваш Б. Якубский
10. Б. В. Якубский к Б. М. Эйхенбауму. [Без даты][1710]
Дорогой Борис Михайлович!
Обращаюсь к Вам с большой просьбой – помогите, чем можете, И. Я. Заславскому[1711], аспиранту 3‐го курса, в его работе, имеющей быть кандидатской диссертацией, о Лермонтове.
Исай Яковлевич сам расскажет Вам, что ему нужно.
Заранее благодарный, уважающий Вас Б. Якубский
11. А. И. Белецкий к В. Б. Шкловскому. [1934–1935 годы][1712]
Дорогой Виктор Борисович,
Очень жаль, что не удалось еще раз с Вами видеться. С Вашей юной поэтессой я непременно познакомлюсь и уже назначил время ей ко мне прийти. Увы, я не отыскал пока «Муромских лесов»[1713], но отыщу непременно, и если не пришлю, то привезу сам, ибо надеюсь приехать в середине июля. Жму Вашу руку и прошу, примите мой сердечный привет. Только что получил письмо от Иеремии Як[овлевича] Айз[енштока]: он усердно работает над докторской диссертацией и, по-видимому, преисполнен сил и бодрости (Лгр. 46 Мичуринская, 7, кв. 40).