Так он плыл до бухты, указанной ему богами; эта бухта образовалась из недавно затопленной, тихой, извилистой долины. Те, кто заметил корабль с высоты горных пастбищ, решили, что плывет он из дальних северных стран и потому покрыт льдом. На всякий случай они протрубили в бычьи рога сигнал тревоги. Мужчины и женщины из прибрежной деревни собрались вокруг бородатого человека. Но Гальдар и его товарищи смотрели не на них, а на густые ветви деревьев, сливающиеся в темную плотную массу, из которой, прорезая небо, торчали во все стороны верхние побеги.
— Какое сейчас время года? — недоумевали путешественники. — Сколько недель мы плавали?
— Когда мы покинули Посейдонис, было самое начало осени.
— А здесь зима.
— На деревьях ни листика!
— А ведь птица несла в клюве зеленый листок.
— Это был листок самшита.
— Или он был из небесных садов! Там ведь не бывает ни зимы, ни осени!
— Я не вижу здесь ни одного апельсинового дерева.
— И кедров нет.
— Ни единого драконова дерева[6]. Как же они бальзамируют своих мертвецов?
— А кто забальзамирует наших? Океан уничтожил их дважды; они уже никогда не оживут.
— Хорошо, что у них есть лошади и коровы, — сказал повар. — В мясе нехватки у нас не будет.
— Я еще вижу стадо розовых свиней. Уж не надеялся вновь увидеть что-нибудь подобное…
— А в этом лесу должно водиться много дичи, ловушек наставим. Я всегда любил охоту.
Лишь потом они обратили внимание на бревенчатые фасады, на соломенные крыши, из-под которых курился желтоватый дымок. Население деревни сгрудилось вокруг бородатого вождя и воинов. Наступила многозначительная тишина. Был слышен лишь плеск воды о борта. Открывшаяся их взорам картина внушала одновременно и опасения, и радость. Жители деревни совсем не походили на атлантов; они были всего лишь варварами. Какой-то прием они им окажут?
— Спустить паруса! — скомандовал Ош.
Он подумал: «Это не мореплаватели, это обитатели суши; у них и пристани-то приличной нет».
— Застегни доспехи, — посоветовала Дора, — я помогу тебе. И пусть телохранители не забудут взять оружие и окружат нас. Нужно сразу показать им свою силу!
— Но ведь у нас мирные намерения!
— Ты хочешь вновь стать рабом и чтобы я стала рабыней?
Он понял, что королевский нрав вернулся к ней, что она выздоровела. И, надевая кольчугу из порыжевшего металла, он любовался этим хрупким существом, которое через все испытания пронесло такую волю к власти.
— Надень шлем, — сказала она. — Он принадлежал моему отцу. Это все, что мне от него осталось. Я дарю его тебе… Ах, Гальдар! Так ты мне гораздо больше нравишься. Ты стал самим собой. Будь уверенней, пожалуйста.
— Я никогда не отчаивался, кроме одного дня.
— Перед нами открывается новая жизнь, она будет лучше прежней, ведь ничто не будет разделять нас.
Он спрашивал сам себя, говорит ли она искренно или только притворяется; действительно ли из этой очаровательной, непостижимой головки уже выветрились все воспоминания о катастрофе; сможет ли она на самом деле приспособиться к этой «новой жизни», о которой она мечтала, к жизни, сулящей, скорее всего, бедность и прозаические, унизительные для нее домашние хлопоты?
Варвары без тени удивления наблюдали за тем, как высадился на берег чужеземец в золотом шлеме и черных доспехах, украшенных на груди изображением солнца с человеческим лицом и двух морских коньков по бокам; за сопровождавшей его женщиной в голубой тунике, расшитой трезубцами, за людьми с забралами из перьев. Ош и три матроса остались на корабле. Вождь сделал шаг по направлению к ним. Его рогатый шлем был отделан мехом, скрывающим лицо. Резким голосом он произнес:
— Добро пожаловать. Кто вы? Откуда вы плывете?
Он говорил на смеси языка атлантов и еще какого-то диалекта.
— Вы плывете из утонувшего города? — снова спросил он.
— Да, после нескольких недель шторма.
— На этом большом судне? Оно смогло пересечь разгневанный Океан?
— Да, господин.
— Почему ты называешь его господином? — прошептала Дора, но Гальдар не ответил ей.
— А большой город действительно затонул?
— Боюсь, что да.
Дора ущипнула его за руку.
— А это кто такая?
— Наследная принцесса Атлантиды, — выпрямившись, ответила она.
— Наследная?
— Если хочешь, царица Атлантиды.
— А что, атланты повиновались женщине?
— А перед этим — моему отцу, императору, — сказала Дора.
— Ноду?
— Да.
— Говорят, что он погиб в одном из южных морей, куда повел свой флот.
— Кто говорит это?
— Путешественники, бывающие в наших местах, купцы и другие, знающие это с чужих слов. Все это было до шторма. Входите же в мой дом. Вы мои гости.
Деревня состояла из сотни круглых хижин с коническими крышами.
— Нам очень повезло, — объяснял вождь. — На этом холме мы находим множество деревьев, когда-то обугленных огнем из земных глубин. Поэтому холод нам не страшен.
Его жилище почти не отличалось от других, разве что оно было чуть просторнее, а вход в него украшен плитами, отделанными грубой резьбой. К дверному косяку были прибиты три черепа.
— Те, кого я победил в бою один на один. Достойные люди. Я еще расскажу тебе о них, времени у нас много.
Внутри было темно, как в пещере, хотя горели смоляные свечи и горел очаг, освещавший помещение неверными бликами. Пол был вымощен плоскими камнями. Из мебели были только сундуки, стол, окруженный деревянными чурбаками, и нечто вроде трона с украшенной ракушками спинкой: бородатый властелин уселся на него с важностью, которая при других обстоятельствах показалась бы комичной.
— Садитесь! — сказал он, сопровождая свои слова жестом монарха, приглашающего приближенных на пир для избранных.
— …Итак, ты сопровождаешь царицу своей страны, и твоя смелость спасла ее от морских волн?
— Не только моя.
— И вы потерпели кораблекрушение, ведь море всегда сильнее человека. Знаешь, я тоже был царем, но теперь мое царство уменьшилось до размеров этой деревни.
— Твой город поглотило море?
— Нет, царица, раз уж я должен так тебя величать. Люди из твоего народа сначала забрали его у меня и поселились там сами. Давно это было.
— Что это был за город? — спросила Дора.
— Здесь женщины уступают слово мужчинам. Они прислуживают им. Мои дочери моют посуду и пекут хлеб; а в ваших краях они могли бы быть царицами. Ты привыкнешь. Не надейся снова найти свою Атлантиду, она на дне морском. В эту ночь вода поглотила и другие земли и города. Послушай-ка ты, молчун, — за это ты мне и нравишься! — послушай-ка: за одну ночь море сожрало сто селений в этой местности. Все, что оставалось мне от моего бывшего царства. Все исчезло под зелеными потоками: дома, люди, леса, порты, крепости. Все! Такова была воля богов. Периодически они отмывают землю от скопившегося на ней человеческого жира.
— Но они сохраняют жизнь избранным.
— Возможно. Некоторые цари выжили, как и я. Их кони оказались резвее морской пены. Со мной по соседству живет один из них: он был в милости у атлантов, бывал на большом острове, подписывал договор о взаимопомощи, его зовут Граллон. А я — Орик. Граллон живет в лесу, который никому не принадлежит: считается, что в нем водятся белые духи и демоны, но днем там безопасно, и, если захочешь, я отведу тебя к нему. Если только ты не решишь остаться в моей деревне. Я возьму тебя в солдаты, если ты умеешь сражаться, а она станет твоей женой.
Дора попыталась возразить, но он прервал ее:
— Молчи! У тебя нет ни пяди земли, которая принадлежала бы тебе, значит, ты больше не царица, а обыкновенная женщина! А тебе, — обратился он к Гальдару, — если примешь мое предложение, я позволю сохранить оружие в память о твоей стране. Я дам вам соломы и леса для строительства домов. Вы получите топливо и съестные припасы на зиму. Что скажешь?
— Благодарю тебя за гостеприимство. Но, господин Орик, со мной мои товарищи.
— Мне подходят и солдаты в перьях. Раньше у меня была армия. Твои соотечественники лишили меня ее. Моих солдат продали, заковали в цепи… Как ты побледнел!
— Устал с дороги!
— Подкрепимся-ка как следует!
Он хлопнул в ладоши. Появились его дочери со светлыми косами, одетые в скромные туники землистого цвета. Они принесли кувшины, корзины. Одна из них раздула огонь. Поцеловав отцовскую руку, они выскользнули из комнаты.
— Я и твоих моряков возьму. Они смогут вести нас к берегу напрямик, это позволит нам не тратить время на дорогу в обход. Они будут ловить рыбу. Я уже так давно не ел рыбы! Мои земледельцы и пастухи простого крючка не могут соорудить. До урагана здесь в долине тек ручеек, в котором жили змеи и лягушки. Теперь на его месте — озеро, соединенное с морем! Видишь, достойный чужестранец, все налаживается. Но я слишком много говорю. Твоя очередь! Расскажи по порядку, что с вами случилось, и попробуй этого напитка: он прочистит тебе горло. Ну, не чудесен ли он?
Гальдару больше хотелось бы напиться обычной воды.
Когда они с Дорой остались одни в хижине, предназначенной Ориком для них, то задули свечи и улеглись на нары, устланные папоротником; они не осмеливались ни поговорить, ни обнять друг друга. Сначала Гальдар предложил ей устроиться на ночь вместе с остальными в соседней хижине или с теми, кто стерег корабль. Дора прильнула к его груди, как тогда, в Посейдонисе, когда они встретились в их белой комнате. Но этот порыв не имел продолжения. И теперь Гальдар безотчетно боялся дотронуться до нее, и, чтобы отстраниться от нее как можно дальше, он совсем прижался к перегородке. Плохо пригнанные бревна усугубляли боль от ран. Эта жгучая боль в то же время приносила ему какое-то облегчение: она была ему послана в наказание неизвестно за что, скорее всего, за то, что он оказался здесь. Но он все же надеялся, что Дора, пролившая столько слез, скоро утешится. Он думал, что немного взаимной ласки поможет ей совсем успокоиться, и с нетерпением ждал ее первого вздоха. Тогда он с любовью положит руку ей под голову, спрячет это вымокшее от слез личико у себя на плече. Он найдет для нее слова утешения, отыщет повод к радости: еще вчера, на борту корабля, они и не надеялись, что встретят бухту, а сегодня они отдыхали в этой хижине. Все еще могло измениться за один день, удача, так долго скрывавшая от них свой лик, еще может повернуться к ним лицом. Можно быть ув