[179]. Приватизированные часовые пояса центров обработки данных – лишь последний пример. Инфраструктурное упорядочение времени действует как своего рода «макрофизика власти», определяя новую логику информации на планетарном уровне[180]. Такая власть обязательно централизуется, создавая порядки смысла, которые чрезвычайно трудно заметить, не говоря уже о том, чтобы нарушить.
Неприятие централизованного времени является жизненно важной частью этой истории. В 1930-х годах, когда Форд захотел получить больший контроль над своей глобальной цепочкой поставок, он создал каучуковую плантацию и перерабатывающее предприятие в бразильском тропическом лесу, в городе, который он назвал Фордландия. Он нанял местных рабочих для переработки каучука и отправки в Детройт, но его попытки навязать местному населению свой жестко контролируемый производственный процесс не увенчались успехом. Взбунтовавшиеся рабочие разнесли в клочья заводские часы, разбив устройства, используемые для отслеживания прихода и ухода.
Другие формы мятежа заключались во внесении трения в рабочий процесс. Французский анархист Эмиль Пуже использовал термин «саботаж» для обозначения «медленного хода» на заводе, когда рабочие намеренно снижают темп[181]. Целью стало снижение эффективности, уменьшение ценности времени как валюты. Хотя всегда будут существовать способы противостоять навязанной темпоральности работы, с помощью алгоритмических форм и видеомониторинга, это становится намного сложнее, поскольку связь между работой и временем наблюдается со все более близкого расстояния.
От тонких модуляций времени на заводах до крупный модуляций времени в масштабах планетарных вычислительных сетей, определение времени является устоявшейся стратегией централизации власти. Системы искусственного интеллекта позволили более широко использовать труд по всему миру, чтобы воспользоваться преимуществами неравномерной экономической топологии. Одновременно технологический сектор создает для себя гладкую глобальную поверхность времени для укрепления и ускорения своих бизнес-целей. Контроль над временем – будь то часы в церквях, поездах или центрах обработки данных – всегда считался функцией контроля над политическим порядком. Но эта борьба за контроль никогда не проходила гладко; это далеко идущий конфликт. Работники находили способы вмешаться и сопротивляться, даже когда технологические разработки навязывались им или представлялись как желательные улучшения, и особенно если эти улучшения были направлены только на усиление слежки и контроля со стороны компании.
Amazon делает все возможное, чтобы контролировать среду, предстающую перед глазами посетителей центра. Нам рассказывают о минимальной зарплате в пятнадцать долларов в час и льготах для сотрудников, показывают ярко освещенные комнаты отдыха, на стенах которых красуются оруэлловские корпоративные лозунги: «Бережливость», «Заслужи доверие других» и «Склонность к реагированию». Официальный гид Amazon бодро объясняет происходящее на заранее определенных остановках с помощью отрепетированных фраз. На любые вопросы об условиях труда старательно отвечают, чтобы нарисовать наиболее позитивную картину. Однако существуют признаки недовольства и дисфункции, с которыми гораздо труднее справиться.
В отделе комплектации, где сотрудники должны принимать серые контейнеры, наполненные покупками для отправки, на досках видны следы недавних совещаний. На одной из них красовались многочисленные жалобы на высокое расположение контейнеров, из-за чего возникают постоянные травмы. На вопрос об этом руководство Amazon быстро ответило, что проблема решается путем уменьшения высоты конвейерной ленты на ключевых участках. Эту фразу расценили как успех: жалоба услышана, меры будут приняты. Гид воспользовался возможностью и тут же заявил: «Вот почему профсоюзы здесь не нужны. У сотрудников есть возможность взаимодействовать с менеджерами». Судя по его словам, профсоюз только мешает общению[182].
Табельные часы Фордландии, разрушенные во время беспорядков в декабре 1930 года. Из коллекции Генри Форда
Уже на выходе я прошла мимо прямой трансляции сообщений от работников на большом плоском экране с надписью «Голос сотрудников». Среди сообщений появлялись жалобы на произвольные изменения в расписании, невозможность взять отпуск в преддверии праздников, пропуски семейных торжеств и дней рождения. При этом ответы руководства напоминали многочисленные вариации на тему «Мы ценим ваши отзывы».
«Довольно. Amazon, мы хотим, чтобы вы относились к нам как к людям, а не как к роботам»[183]. Это слова Абди Мусе, исполнительного директора Центра Awood в Миннеаполисе, общественной организации, выступающей за условия труда восточноафриканского населения Миннесоты. Мусе высказывается в защиту работников склада Amazon, добивающихся улучшения условий труда. Многие рабочие из его общины в Миннесоте наняты компанией Amazon, которая активно привлекала их на работу и добавляла в сделку такие подсластители, как бесплатную развозку.
Что Amazon не афишировала, так это «нормы» – показатель производительности труда центра выполнения заказов, который довольно быстро стал неустойчивым и, по словам Мусе, бесчеловечным. Работники страдали от высокого стресса, травм и болезней. Мусе объяснил, что если их показатель снизится в три раза, их уволят, независимо от того, как долго они проработали на складе. Рабочие рассказывали, что им приходилось пропускать перерывы на туалет, боясь, что они не справятся с работой.
Но в день нашей встречи Мусе был настроен оптимистично. Несмотря на то, что Amazon явно не поощряет профсоюзы, по всей территории США возникают неформальные группы работников, которые устраивают акции протеста. Он широко улыбнулся, сообщив, что организация начинает оказывать влияние. «Происходит нечто невероятное, – признал он. – Завтра выйдет группа работников Amazon. Эти смелые женщины – настоящие герои»[184]. И действительно, в тот вечер около шестидесяти сотрудников склада вышли из центра доставки в Игане, штат Миннесота, надев желтые жилеты. В основном это были женщины сомалийского происхождения, и они держали под дождем плакаты, требуя таких улучшений, как повышение заработной платы за ночные смены и ограничения по весу коробок[185]. Всего несколькими днями ранее работники Amazon в Сакраменто, штат Калифорния, протестовали против увольнения сотрудницы, которая на один час превысила отпуск, данный ей в связи с утратой члена семьи. За две недели до этого более тысячи работников Amazon устроили первую в истории компании забастовку «белых воротничков» в связи с огромным выбросом углекислого газа.
В конце концов представители Amazon в Миннесоте сели за стол переговоров. Они были рады обсудить многие вопросы, но только не «нормы». Они сказали: «Забудьте об этом, – вспоминает Мусе. Мы готовы обсуждать все, но нормы – это бизнес-модель. Мы не можем ее изменить»[186]. Рабочие пригрозили уйти, но Amazon все равно не сдвинулась с места. Для обеих сторон «нормы» являлись основным вопросом, но найти решение оказалось труднее всего. В отличие от других трудовых споров, где руководители могли бы пойти на уступки, норма устанавливалась на основании решения руководителей и технических специалистов в Сиэтле – далеких от складских помещений – и программирования вычислительной инфраструктуры Amazon. Если местные склады рассинхронизировались, упорядочение времени Amazon оказывалось под угрозой. Рабочие и организаторы увидели в этом реальную проблему. Соответственно, теперь они переключают внимание на создание движения на различных заводах и в различных секторах рабочей силы Amazon с целью решения основных вопросов власти и централизации, представленных неумолимым ритмом самих «норм».
Как мы видим, у этих сражений за суверенитет времени существует своя история. ИИ и алгоритмический мониторинг – это просто новейшие технологии в долгом историческом развитии фабрик, часов и архитектур наблюдения. Теперь же гораздо больше секторов – от водителей Uber до складских работников Amazon и высокооплачиваемых инженеров Google – воспринимают себя в этой общей борьбе. Об этом хорошо сказала директор Альянса работников такси Нью-Йорка Бхайрави Десаи: «Рабочие всегда знают. Они проявляют солидарность друг с другом на светофорах, в ресторанах, в очередях в гостиницах, потому что понимают, что для процветания необходимо объединение»[187]. Технологически обусловленные формы эксплуатации работников являются широко распространенной проблемой во многих отраслях. Рабочие борются против логики производства и порядка времени, в рамках которого они должны работать. Структуры времени не бывают полностью бесчеловечными, но они поддерживаются на внешней границе того, что большинство людей способно выдержать.
Межотраслевая солидарность в организации труда не является чем-то новым. Многие движения, например, движения, возглавляемые традиционными профсоюзами, объединяли работников разных сфер деятельности, чтобы добиться победы в борьбе за оплачиваемые сверхурочные, безопасность на рабочем месте, отпуск по уходу за ребенком и выходные дни. Но поскольку за последние несколько десятилетий мощные бизнес-лобби и неолиберальные правительства урезали трудовые права и защиту, и ограничили возможности для организации работников и коммуникации, межсекторная поддержка стала более сложной[188]. Теперь системы добычи и наблюдения, управляемые искусственным интеллектом, стали общим локусом для организаторов труда, чтобы бороться единым фронтом