– Он считает меня виновным… в смерти одного человека.
– Правда? – ахнула Элле.
– Да. – Наши взгляды встретились, и в разговоре наступила неловкая пауза.
– Ты… убил этого человека?
– Нет. Но тот парень не верит в мою невиновность. Поэтому я был вынужден бежать от него. Боюсь, я обречен на скитания до конца моих дней.
– Где он сейчас? Во Франции?
– Нет, не думаю. Надеюсь, между нами еще остается несколько стран.
– Несколько стран, Бо? Ты пересекал границы?
Я серьезно кинул.
– Я бежал от него и одновременно искал своего отца. Отец отправился в Швейцарию, где он родился, в попытке спасти мою жизнь… и семью того мальчика. Именно туда я хотел попасть, когда меня обнаружили под забором больше года назад.
– Бо… тут много непонятного. Как этот мальчик, кем бы он ни был, может узнать, где ты находишься?
– Есть нечто особенное. – Я набрал в грудь побольше воздуха и снял с шеи кожаный кошелек. – Эта… вещь… причина всех несчастий.
Я осмотрелся по сторонам и убедился, что вокруг нет любопытных глаз, потом достал предмет из кошелька. Даже в темной ночи, испачканный в клее и обувной смазке, он заблестел у нас перед глазами.
– Бо… – потрясенно прошептала Элле.
Я поднял его, чтобы она могла разглядеть.
– Это алмаз.
– Не может быть. Он такой огромный.
– Уверяю тебя, он настоящий. Тот, другой мальчик, считает, что я украл алмаз у его матери и убил ее. – Элле прижала ладонь ко рту. – Пожалуйста, поверь, что это абсолютная неправда. Но, пока камень у меня, тот парень не остановится ни перед чем, чтобы убить меня и забрать его. Он умен…
– Как ты?
Я выдавил улыбку в ответ на ее добрые слова.
– Пожалуй. Ты понимаешь, почему я изображаю немого, Элле? И почему ты никому не должна рассказывать о том, что узнала сегодня вечером?
Я убрал алмаз в кошелек и закрепил его на шее.
– Ты должен рассказать мне твою историю, Бо. Всю, до конца.
Я покачал головой.
– Она длинная и горькая.
Элле выпрямилась и заговорила строгим тоном:
– Посмотри на меня. Я – твоя Элле, и я люблю тебя сильнее, чем кого угодно. Я обещаю хранить твой секрет до самой смерти. Клянусь тебе в этом перед Семью Сестрами.
По правде говоря, я жаждал поделиться с нею всеми подробностями. Но я считал себя обязанным предупредить ее о последствиях.
– Элле, – начал я, – с тех пор, как ты появилась в моей жизни, я снова чувствую себя живым. Я получаю удовольствие от аромата крепкого кофе мсье Ландовски, от теплого одеяла, от плеска волн Сены. И все потому, что я встретил тебя.
– Я чувствую то же самое, – нежно ответила она.
– Ты должна понять, что когда я расскажу тебе свою историю, то подвергну опасности и твою жизнь. Если с тобой что-то случится, я никогда не прощу себя. – Я отвернулся. – Тогда моя жизнь потеряет смысл.
Элле повернула мое лицо к себе.
– Хорошо, – сказала она. – Я тоже не хочу жить без тебя. Но, наверное, ты понимаешь, что я хочу знать о тебе все.
Как я мог устоять перед ее голубыми глазами?
– Хорошо. Я расскажу тебе историю моей жизни.
Я рассказал ей все, начиная с моего рождения в железнодорожном вагоне в 1918 году и до настоящего дня. Я рассказал о моем отце, о жестоких зимах, о звездах и скрипках, о разлученных семьях и голоде. Я рассказал ей о происхождении прозвища «Бо» и назвал свое настоящее имя, которое она не должна была произносить.
Пока я говорил, Элле потрясенно молчала. Когда я закончил, то заметил, что она плачет.
– К чему эти слезы?
– Потому что ты добрый человек, а мир жестоко обошелся с тобой.
– Я могу сказать о тебе то же самое. Но теперь мы вместе…
– И навсегда, – добавила Элле.
Мы обнялись под холодными взглядами Семи Сестер. В тот момент мы были не детьми, а двумя душами, состарившимися прежде времени.
– Это что-то меняет? – спросил я.
– О, да, – ответила Элле, и я тут же пал духом. – Моя любовь к тебе стала только сильнее, и я еще больше хочу защитить тебя.
– Это замечательно, – отозвался я. – Честно говоря, я думал, что тебя отвратит мой голос, который теперь срывается в неподходящие моменты.
Она захихикала.
– Это очень мило. И не беспокойся, я видела других мальчишек, у которых были такие же проблемы с голосовыми связками. Это пройдет.
– Что ж, хоть одно облегчение.
– Бо…
– Что, Элле?
– Ты кое-что не сказал. Тот мальчик, который поклялся убить тебя, – как его зовут?
Я посмотрел на звезды, зная о том, что на другом краю света он делает то же самое.
– Криг Эсзу.
«Титан»
Июль 2008 года
Плач Бэра вернул Алли к реальности, и она дрожащими руками положила страницы дневника на туалетный столик в своей каюте.
– Ну, ну, миленький. – Алли подняла Бэра из колыбели, где он мирно спал до недавнего времени. Рев огромных двигателей «Титана» стал тише, и странным образом казалось, что изменение уровня шума разбудило малыша. – Должно быть, капитан Ганс нашел место для якорной стоянки на ночь, вот и все.
Она опустилась на кровать и привычными движениями начала укачивать ребенка. У нее закрывались глаза после нескольких часов чтения дневника. Алли включила ночник и приложила Бэра к груди. Мысли вихрем кружились у нее в голове, и она понимала, что остальные испытывают сходные чувства после недвусмысленного указания на то, что Па Солт знал Крига Эсзу и, более того, даже скрывался от него. Алли беспокоилась за Майю, которой было особенно тяжело принять эту правду. Она порадовалась, что Флориано находится рядом с ее сестрой.
Но у Алли было много другой пищи для размышлений. Папин псевдоним «Бо» и его возлюбленная Элле… Алли знала эти имена. Их обладатели были близкими друзьями ее деда и бабушки, Пипа и Карин Халворсен, и о них часто упоминалось в рукописи Grieg, Solveig og Jeg, главном документе, благодаря которому Алли узнала о своем происхождении. Оказывается, Бо был Па Солтом! На глаза Алли навернулись слезы, когда она вспомнила, что Па не любил говорить об этом, но он был самым талантливым музыкантом в Лейпцигской консерватории. Она отчаянно старалась вспомнить любую другую информацию о друзьях своего деда и бабушки, но кроме факта их бегства в Норвегию, поскольку Элле и Карин были еврейками, ей почти ничего не приходило на ум. Что с ними стало? Помнит ли она что-нибудь об их путешествии в Шотландию?
Стук в дверь нарушил ход ее мыслей.
– Заходите, – машинально сказала Алли.
Дверь открылась, и за ней возникла высокая фигура и симпатичное лицо Джека.
– Привет, Алли! Я… – Тут он заметил, что она кормит Бэра. – Упс… извини, я лучше зайду попозже. Я не собирался…
Алли почувствовала, что краснеет.
– Это ты извини, Джек, я заблудилась в собственных мыслях… Все в порядке, заходи, пожалуйста. Кормление скоро закончится.
– Хорошо. – Джек опустился на стул возле буфета. – Я лишь хотел узнать, как твои дела. Все в порядке?
– Да, Джек. – Алли слабо улыбнулась.
– Ты поела? Хотя бы попила воды или чая?
Алли немного подумала.
– Знаешь, вообще-то нет.
– Это объясняет, почему ты бледная, как простыня. – У нее не было сил объяснять значение всего, что она узнала из дневника за последние полдня. – Давай я включу чайник, а ты пока что начни с этого.
Он попытался вручить ей закрытую бутылку минеральной воды «Эвиан» из холодильника.
– Спасибо. Ты не мог бы… – Алли кивнула в сторону бутылки.
– Ох, извини. – Джек быстро отвинтил крышку. Алли взяла бутылку свободной рукой и сделала большой глоток.
– Так-то лучше. Кстати, чем заняты остальные? – спросила Алли, глядя в потолок.
– Честно говоря, «Титан» превратился в город-призрак. Все погрузились в чтение. Я даже не видел маму сегодня вечером; должно быть, она так же увлеклась, как и ты. А мы, «запасные части», просто бродим вокруг, занимаемся неуклюжей болтовней и слишком стесняемся попросить о чем-то людей из обслуживающего персонала.
– Не глупи, Джек. Вы вовсе не «запчасти». Фактически, судя по тому, что я прочитала, все вы будете играть важную роль в поддержке моих сестер.
– И тебя, разумеется. – Джек улыбнулся, заваривая чай, и ее сердце затрепетало, словно у девочки-подростка.
– Это очень мило с твоей стороны, Джек. Спасибо тебе, но я в полном порядке. У меня есть он. – Она посмотрела на Бэра.
– Ну, я не специалист, но из того, что я помню о младенцах, они обычно не лучшие собеседники.
Алли рассмеялась.
– Полагаю, ты здесь вроде лидера. Другие сестры обращаются к тебе за советами. Но у них есть спутники, которым они могут выплакаться или высказать свои печали за закрытой дверью каюты. У тебя нет такой поддержки, кроме этого маленького проказника. Поэтому я хотел сказать… – Он развел руками. – Я здесь для тебя.
– Это очень любезно, Джек, спасибо тебе, – искренне сказала Алли. Он поставил заварочный чайник на стол и вернул молоко в холодильник. – Джек…
– Что, Алли?
– Я просто хотела сказать… – Бэр залопотал, глядя на Алли. – Извини, дай мне минуту-другую.
– Само собой, не торопись.
Алли отняла Бэра от груди. Она заметила, что Джек отвел глаза, и это ей понравилось. Когда она положила сына на кровать, тот с довольным видом отрыгнул.
– Так о чем ты говорила?
– Да так, ни о чем.
Алли вспыхнула. Джек кивнул и уставился в пол. Она мысленно выбранила себя и поспешила сменить тему.
– Я не сказала тебе о главном откровении из дневника. – Она взяла рукопись и перелистала страницы. – Как назывался тот дом в Ирландии? В Западном Корке, куда твою маму привели координаты…
– Аргидин-Хаус?
– Да. Ты помнишь, как проследил имена его владельцев до фамилии Эсзу?
– Помню.
– Так вот, мой отец знал его. И, похоже, очень хорошо.
– Интересно. Какие выводы можно сделать из этого?
– У меня пока нет ответов, но я приближаюсь к ним. Если подумать, то мне нужно встретиться с Майей. Эта информация в наибольшей степени затрагивает ее.