– В самом деле?
– Да. Думаю, лучше сказать об этом сейчас, чем после того, как вы дочитаете дневник до конца и будете разочарованы.
– Ясно. Что ж, это весьма досадно.
– Возможно, однажды мы узнаем, как это вышло, Мерри. А может быть, это простое совпадение, – солгал Георг.
Мерри сморщила нос и цокнула языком.
– Ну да, вы совершенно правы. Я наверняка что-то перемудрила, в конце концов, это популярное ирландское имя. Уверена, что там тысячи Мэрфи, О’Брайенов и Эсзу. – Она подбоченилась и вопросительно посмотрела на Георга, отчего тот достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб. – А теперь, если это возможно, я хотела бы позвонить в Дублин и проинформировать Амброза о последних событиях. Трудно поверить, что прошло менее суток с тех пор, как мы попрощались. Больше похоже на целую жизнь.
– Тут я согласен с вами, – ответил Георг. – В офисе есть спутниковый телефон, и большинство сотрудников знают, как он действует. Марина, ты не против помочь Мерри?
– Разумеется. Пойдемте, моя дорогая. А потом почему бы нам не пропустить по бокалу вина перед ужином?
Женщины ушли, и Георг снова остался в одиночестве. Он тяжело вздохнул. Прискорбно, что ему пришлось солгать дочери Атласа. Может быть, ему следовало сказать всю правду, что, несомненно, избавило бы его от тяжелейшего бремени. Но это бы противоречило желанию его клиента.
Телефон в кармане Георга завибрировал, и он поспешно достал аппарат. Хотя на экране светилась надпись «неизвестный номер», он точно знал, кто находится на другом конце линии. Он набрал в грудь побольше воздуха и принял звонок.
– Плейона, – сказал Георг.
– Орион, – последовал ответ.
Обмениваясь этими словами, стороны давали друг другу понять, что разговор безопасен. Георг собрался с духом для вечерней сводки новостей.
Алли ворочалась с боку на бок в своей душной каюте. Ужин прошел в тягостной обстановке; каждая сестра пыталась осмыслить серьезность прочитанного, не обращаясь к другим. Флориано и Крисси, как могли, старались заполнить неловкие паузы, а Рори и Валентина радовали собравшихся очаровательными проявлениями своей крепнувшей дружбы. Тем не менее атмосфера была довольно напряженной. За столом Алли несколько раз ловила на себе взгляды Джека, но он отворачивался, стоило ей посмотреть на него в ответ. Она жалела, что не поговорила с ним о «ситуации с Бэром», когда он зашел к ней в каюту, но тогда она слишком нервничала. Теперь она чувствовала себя глупо: чем дольше эта тема будет оставаться нераскрытой, тем более странным это покажется Джеку.
Телефон Алли зажужжал, и она увидела, что пришло новое голосовое сообщение. Мобильная связь в море была нестабильной, но, очевидно, капитан Ганс встал на якорь в зоне досягаемости одной из вышек. Она открыла сообщение.
– Здравствуй, Алли, это Селия… – Голос матери Тео слегка потрескивал в трубке. – Надеюсь, милая, что с тобой и Бэром все хорошо. Мне не терпится снова увидеть вас в Лондоне; дай знать, если у тебя будут планы на приезд. Если нет, то я соберу теплые вещи и отправлюсь в Норвегию! Послушай, я знаю, что сейчас ты совершаешь круиз в честь своего замечательного отца… Я решила записать это сообщение и дать тебе знать, что я часто думаю о тебе. И я уверена, что Тео, где бы он ни был, улыбается тебе сверху. Люблю тебя, моя дорогая. До свидания.
Алли отложила телефон, на нее нахлынула новая волна вины. Голос Селии Фэйлис-Кинг был полон искренней симпатии. Да, Алли испытывала чувства к Джеку, но содрогалась от мысли о неуважении к памяти Тео.
– Прости, Тео, – прошептала она.
Хотя сестры старались подбадривать ее, Алли размышляла о том, что могут подумать другие. Что скажет ее брат Том, если они с Джеком когда-нибудь встретятся? Выбор нового ухажера меньше чем через год после смерти прежнего избранника, мягко говоря, выглядел некрасиво. Кроме того, ей меньше всего хотелось расстраивать Мерри, которой все происходящее должно было казаться фантасмагорией и без того, чтобы ее новая приемная сестра проявляла неуместные чувства к ее сыну.
– Бог ты мой, – вздохнула Алли.
– Алли, ты не спишь? – прошелестел голос снаружи. Она на цыпочках прошла и отворила дверь. Там стояла Тигги в фирменном халате «Титана». – Привет! Извини, я не хотела стучать, чтобы не разбудить Бэра.
– Можешь не беспокоиться, он крепко спит. Хочешь зайти?
– Спасибо. – Тигги обладала сверхъестественной способностью проскальзывать внутрь, подобно грациозной фее. Алли всегда восхищалась этой неземной легкостью. – Я хотела кое-что проверить, поскольку отвлеклась за ужином. Правда, что мы договорились прочитать еще сто страниц дневника к завтрашнему ланчу?
– Да, это так. Потом мы хотели снова собраться и обсудить прочитанное.
– Отличный план. Спасибо, Алли. – Тигги повернулась к двери, но помедлила возле кроватки Бэра и посмотрела на спящего племянника. – Маленький Бэр, – прошептала она. – Трудно поверить, что лишь несколько месяцев назад в пещере Гранады ты решил удивить нас всех… и особенно свою маму!
Алли улыбнулась при этом воспоминании.
– Знаешь, я не думаю, что Чарли остался прежним после того, как увидел работу Ангелины в тот вечер. Пять лет обучения в медицинском колледже не могут заменить bruja и ее знания о внезапном появлении Бэра.
– Ну, ему не стоило впадать в уныние. В конце концов, bruja может сделать только то, что в ее силах… Уверена, что ты была благодарна за болеутоляющие препараты, которые он прописал тебе потом. – Тигги подмигнула сестре и снова посмотрела на Бэра. – Кстати, он говорит тебе: «Посмотри письмо».
– Прошу прощения?
– Он хочет, чтобы ты перечитала письмо. – Тигги широко улыбнулась.
– Кто? Бэр? Что ты имеешь в виду? Я…
– Точно не знаю, но надеюсь, что это будет полезно. Я иду спать. Спокойной ночи, Алли.
Тигги обняла сестру и направилась к выходу. Когда дверь за ней закрылась, сердце Алли затрепетало в груди. Тигги могла иметь в виду только одну вещь.
Она подошла к своему чемодану и открыла застежку внутреннего кармана. Оттуда она достала письмо Тео, которое повсюду носила с собой. Алли ни с кем не делилась содержанием этого письма, и никто другой, кроме нее, не видел его. Слегка дрожа от напряжения, она медленно открыла конверт, и ее взгляд, как всегда, заскользил по последним строчкам.
«Если, по воле случая, тебе придется читать это, посмотри на звезды и знай, что я гляжу на тебя с небес. И, может быть, пью пиво с твоим папой, ведь я все знаю о вашем детстве.
Моя Алли – Альциона, – ты не представляешь, какую радость ты доставила мне.
Будь СЧАСТЛИВА! Это мой дар тебе.
Тео».
Образ Тео и Па Солта, распивающих пиво с широкими улыбками, доставлял Алли огромную радость. Она знала, как сильно отец одобрял ее выбор, и очень надеялась, что они смогут встретиться в иной жизни. Что там сказала Тигги?
«Он хочет, чтобы ты перечитала письмо».
Алли смотрела на единственное слово, написанное крупными буквами. Ее взгляд тянуло туда как магнитом.
«Будь СЧАСТЛИВА!»
В горле у Алли встал комок. Она подошла к иллюминатору и нагнулась, чтобы посмотреть на звезды.
– Спасибо тебе, Тео. Обними папу за меня.
Она убрала письмо на прежнее место и легла в постель. Алли сразу поняла, что попытки заснуть будут тщетными, поскольку в ее голове стоял оживленный гомон, почище, чем на центральной площади Осло. Она снова взяла телефон и отправила Джеку сообщение.
«Спасибо, что сегодня присмотрел за Бэром. Хороших снов!»
Ответ пришел почти мгновенно.
«Я был рад помочь. Тебе тоже приятных снов!»
Алли посмотрела на страницы дневника, лежавшие на туалетном столике. Ответы находились внутри. Утром сестры договорились прочитать еще по сотне страниц, поэтому она взялась за чтение.
Дневник Атласа
1936–1940 гг.
Если случайный читатель погрузится в изучение этих страниц, он может удивиться более чем шестилетнему отсутствию записей и спросить, как могло случиться, что маленький мальчик, который жил в парижском пригороде, теперь, на грани зрелого возраста, находился в новом европейском городе. Это весьма бурная история. По правде говоря, за последние шесть лет я часто вел дневниковые записи. Вероятно, их содержание могло показаться чересчур сентиментальным для некоторых литературных вкусов, но они оставались хроникой радостей, пережитых во время моего пребывания во Франции. К сожалению, я вынужден сообщить, что эти записи остались в доме Ландовски после того, как я был вынужден внезапно и несвоевременно уехать оттуда в силу обстоятельств, возникших в результате моей тяжкой ошибки, когда я открыл рот и заговорил.
Хотя я пишу эти строки в 1936 году, в восемнадцатилетнем возрасте, я понимаю, что с моей стороны было бы небрежностью оставить такой большой пробел. Разрешите объяснить. С 1930 по 1933 год жизнь в Париже продолжалась для меня во многом так же, как в предыдущие два года: я помогал мсье Ландовски и мсье Бройли в мастерской и посещал уроки мсье Ивана в консерватории, как делала и Элле. По мере нашего взросления, наши строгие блюстительницы, мадам Ганьон и Эвелин, предоставляли нам все большую свободу действий. По утрам мы безмятежно коротали время за кофе в парижских кафе, а по вечерам гуляли по улицам и каждый раз находили новые архитектурные подробности, пробуждавшие восторг и увлечение. Мое решение заговорить в тот день перед Рождеством действительно помогло расцвету моих отношений с Элле… кто бы мог предсказать это? Я был счастлив читать ей вслух во время наших пикников и интересоваться ее мнением обо всех аспектах моей быстро налаживавшейся жизни. Увы, это самое решение привело к беде.
Однажды утром в начале 1933 года, когда мы были в мастерской, мсье Ландовски сделал объявление:
– Господа, у меня есть новости! Они довольно важные, поэтому слушайте внимательно. Наше совместное плавание подошло к концу.