– Теперь или никогда! – крикнул стюард. Мальчик посмотрел на меня, и я кивнул. Он с силой бросил пакет, и мое сердце ушло в пятки, стюард пытался удержать добычу. Потом ему это удалось, и он начал подниматься на палубу. Мальчишка издал радостный крик, и я наградил его аплодисментами, прежде чем вернуться к пакету.
– Спасибо, спасибо! – повторял я.
– Это от вашей невесты? – спросил он.
– Да, от нее.
– Ну, поскольку вещь лежала на причале, она явно находится на борту, сэр.
– Да. Еще раз спасибо. – Я протолкался через шумную толпу на палубе, где бушевали самые разные чувства. Пассажиры прощались со своей родиной на долгие месяцы или навсегда.
В конце концов я оказался на корме, где было достаточно места, чтобы открыть пакет. Я достал белое шелковое платье и заметил внизу два бумажных листа. У меня перехватило дыхание, когда я увидел угольный портрет Элле, который нарисовал вчера. Рядом лежала записка.
«Как ты знаешь, знакомство с тобой было честью для меня.
Рано или поздно, но я хочу избавить тебя от бремени забот о моей безопасности.
Извини. Навеки твоя,
Элле
(Где бы мы ни находились, живи своей жизнью, а я буду жить своей)».
Я оцепенел. Все казалось нереальным. Из записки следовало, что Элле сама ушла от меня. Она решила бросить меня.
– Нет, – прошептал я. – Не может быть…
Я моментально перебрал в уме события последних суток. Все казалось настолько идеальным…
У меня вдруг подкосились ноги, и я упал на палубу. Я ожидал слез, но они не пришли. У меня не осталось сил даже на это. Мой внутренний свет погас.
– Пардон, дяденька. Вы как, нормально?
Я приподнял веки и увидел яркоглазую, болезненно худую девочку с нездоровой мучнистой кожей и свалявшимися пегими волосами. Ей было от силы пятнадцать.
– Эй, мистер! Вот черт, ему совсем плохо. Давай, Эдди, найди какого-нибудь местного служаку, а?
Мальчик лет пяти, сидевший на корточках рядом с ней, сорвался с места и убежал.
– Эй, помогите, пожалуйста! Этот парень свалился на палубу. Вы меня слышите? – Девочка склонилась надо мной.
– Тебе нельзя выходить на палубу, – рокочущим басом произнес кто-то наверху. – Твое место в трюме.
– Прастити, миста, мы хотели последний раз посмотреть на Англию, – ответила она, коверкая слова на манер лондонских кокни. – А этот мужик упал рядом. Можете помочь?
Обладатель глубокого баса выглядел явно раздраженным.
– Найдите стюарда, им платят за это, – пророкотал он и удалился.
Девочка всплеснула руками.
– Да, фиг с тебя возьмешь. Эй, мистер, – обратилась она ко мне и широко улыбнулась, показав желтые зубы. – Не волнуйтесь, Эдди кого-нибудь приведет.
– Не знаю… Я не могу… – промямлил я.
Девочка взяла меня за руку и энергично встряхнула ее. Думаю, она хотела подбодрить меня.
– Все в порядке, мистер? Как вас зовут? Я – Сара.
– Сара… – пробормотал я.
Она кивнула.
– Верно, мистер. Немного ошалели, да? Я тоже, но в Австралии все будет славно. Там всегда хорошая погода, и, говорят, можно каждый день купаться в море.
Я заглянул в карие глаза Сары.
– Элле…
– Кто это? – Сара озадаченно нахмурилась.
– Она ушла, ее больше нет, – простонал я.
– Ушла? – Сара огляделась по сторонам. – Куда она ушла, мистер?
– Ушла от меня…
Она закатила глаза.
– Батюшки-светы, он зашиб голову! Не волнуйтесь, мистер, все наладится. Смотрите, тут есть парень, который знает, что делать.
К нам приближался стюард в форменной тужурке. Когда он подошел, я заметил раздосадованное выражение у него на лице.
– Что ты здесь делаешь? – прошипел он, обращаясь к Саре.
Она вызывающе рассмеялась.
– Мы хотели сказать Англии «прощай». Не обращайте внимания, лучше посмотрите на этого беднягу. Ему нужна помощь!
Стюард опустился на колени возле меня.
– Я разберусь. А ты забери своего мальчишку и ступай вниз. Ты знаешь, что вам здесь не место. У нас уже есть жалобы от пассажиров.
Сара вздохнула.
– Ну, ладно. Пошли, Эдди. – Маленький мальчик помахал мне, и я постарался ответить. – Надеюсь, вам полегчает, мистер, – добавила Сара. – Увидимся в Австралии!
Она взяла Эдди за руку и увела его в сторону. Прежде чем они скрылись из виду, я заметил, как она бежит к краю палубы и приподнимает мальчика, чтобы он мог заглянуть через борт. Потом Сара помахала свободной рукой.
– Прощай, Англия! – воскликнула она. – Помаши ей, Эдди!
– Вниз, кому я сказал! – рявкнул стюард. Дети подчинились. – Простите, сэр; это больше не повторится.
Я постепенно приходил в себя.
– Нет, я должен поблагодарить ее… Кто она такая?
Стюард закатил глаза.
– Это сироты, сэр. Их там около сотни, в каютах третьего класса. Правительство отправило их из Англии, чтобы они смогли найти новые семьи в Австралии.
– Сироты?
– Да, сэр. Еще раз извините; они больше не будут беспокоить вас.
Его поведение начинало раздражать меня.
– Нет, я…
– Вы упали, сэр. Не беспокойтесь, мы приведем вас в порядок.
Я попытался встать.
– Мне нужно… сойти на берег.
Стюард поддержал меня.
– Полегче, сэр. Теперь уже нельзя никуда сойти, ближайшая остановка будет в Египте.
Я пытался воспротивиться, но напряжение оказалось чрезмерным для меня.
– Нет, я… – Это все, что мне удалось выдавить из себя, прежде чем мой мир снова погрузился во тьму.
Я очнулся в своей каюте. Надо мной склонился мужчина в твидовом пиджаке.
– Здравствуйте, мистер Танит. Ну как, вам лучше?
Я заморгал.
– Да. Что происходит?
Мужчина в пиджаке улыбнулся.
– Я – доктор Лайонс, корабельный врач. Честно говоря, я не ожидал, что мои услуги понадобятся так скоро, но ничего не поделаешь. Мистер Танит, вы помните, что упали на палубу?
– Да.
Врач достал из кармана фонарик и посветил мне в глаза.
– Думаю, это вполне объяснимо. Должно быть, у вас выдался кошмарный день. – Он изогнул бровь и выразительно посмотрел на меня. – Стюард с вашей палубы говорит, что вы собирались обратиться к капитану с просьбой о свадебной церемонии, верно?
Я растерянно кивнул.
– Знаете, я прочитал записку, которую вы держали в руке. Мне жаль, старина; я понимаю, что это очень трудно принять.
Я задрожал от ужаса, когда вспомнил события, предшествовавшие моему падению.
– О, нет! Нет!
Врач успокаивающе положил руку мне на плечо.
– Все будет хорошо, мистер Танит. Вот, примите это. – Он протянул таблетку и стакан воды. – Это слабое успокоительное средство, которое поможет вам поспать несколько часов.
– Но я не хочу спать. Мне нужно сойти на берег!
Доктор Лайонс сочувственно пожал плечами.
– Это невозможно, мистер Танит, а потому я предлагаю принять снотворное. Обещаю, это поможет вам скоротать время. – Он практически засунул таблетку мне в рот, и я проглотил ее. – Вот, молодец. Это временно успокоит вас, а потом я снова приду.
Когда доктор Лайонс вышел за дверь, мои глаза закрылись.
Очнувшись, я вернулся к дневнику, чтобы записать мои последние мысли.
Ради собственного здравомыслия я продолжал верить, что моя жизнь не была сплошным обманом и что Элле действительно любила меня. Что касается причины ее ухода… Я мог лишь предполагать, что ей не хотелось продолжать жизнь под постоянной угрозой, исходившей от Крига Эсзу и его желания причинить мне вред. И кто я такой, чтобы винить ее? Наша жизнь проходила под грозовыми облаками, и небеса угрожали разверзнуться в любой момент. Элле заслуживала гораздо большего. Я искренне любил ее и должен был радоваться этому.
Но я понимал, что без нее для меня больше ничего не осталось.
Так завершается история Атласа Танита, или Бо Деплеси, или некоего сплава из нас обоих, в зависимости от вашего выбора, читатель. Я отложу перо и выйду на палубу. Надеюсь, что Семь Сестер последний раз осветят мне путь.
Я не боюсь смерти, но надеюсь, что процесс умирания будет сравнительно быстрым, и что холодные воды Атлантики избавят меня от мучительных часов плавания над бездной.
Что мне сделать с алмазом? Следует ли… завещать его кому-нибудь? Интересно, есть ли способ доставить его мистеру Кехлеру в Швейцарию, возможно, как наследство для юного Георга и Клавдии? Но если Криг разузнает, где находится алмаз…
Перед тем как прыгнуть за борт, я напишу завещание. Я оставлю свое состояние Гофманам при условии, что они позаботятся о детях. Возможно, будет лучше, если этот проклятый алмаз отправится вместе со мной в водную могилу. Так он не сможет причинить больше вреда, чем уже причинил.
Прежде чем я закончил эту запись, что-то начало донимать меня, дорогой читатель. Мой дневник начинается в Париже в 1928 году. Сейчас забавно думать о том, с какой осторожностью я писал первые страницы. Я даже не упоминал собственное имя. Разумеется, любые предосторожности пошли прахом после того, как Эсзу нашел меня в Лейпциге. Если вы продержались вместе со мной до этого момента, то, пожалуй, я обязан представить вам полную картину моей жизни и описать события, которые привели к хаосу, отравившему мое существование.
Криг, если ты когда-нибудь найдешь этот дневник, я собираюсь еще раз описать обстоятельства смерти твоей матери. Я прошу тебя принять во внимание, что нижеследующий рассказ написан человеком, чья жизнь близится к концу. Мне нечего скрывать, и для меня нет никакой выгоды от лжи.
Сибирь, Тюмень, апрель 1918 года
Если подумать, то я родился в благоприятный день, хотя тогда и не подозревал об этом. Конец династии Романовых привел к большой смуте…
Прошу прощения, читатель. Пока я писал это предложение, меня прервал стук в дверь; это был доктор Лайонс, который пришел проверить мое состояние. Он сообщил, что девочка-сирота по имени Сара осведомилась о моем здоровье во время медицинского осмотра детей, ехавших внизу.