– Пойдемте. – Она указала направление. – Мы посидим там.
Я последовал за ней в небольшое служебное помещение с диванами, журналами и чайными принадлежностями. Инди достала малышку из колыбели.
– Хотите подержать ее, Атлас?
– Но я…
– Бросьте, вы же специалист. Вы уже растите трех дочерей.
– Откуда вы знаете?
Она пожала плечами.
– От предков. Они знают обо всем!
Я в недоумении опустился на желтый диван.
– Теперь мне кажется, что так и есть.
Инди передала мне малышку, и я покачал ее на руках. Ее взгляд был испытующим и оценивающим.
– Вы правы, Инди; это в самом деле необыкновенный ребенок. – Я поглядел на медсестру, которая широко улыбалась мне. – Глупо, что я не спросил раньше, но как Лиззи назвала ее?
Инди покачала головой.
– Никак, мистер Атлас. После родов она редко приходила в сознание.
– Просто сердце разрывается. – Малышка захныкала, и я стал мягко укачивать ее. – Я понимаю, что сегодня должны быть готовы документы о ее направлении в сиротский приют, но, раз уж я здесь и мы знаем имена ее старших родственников по прямой линии, разве нельзя будет взять ее под опеку?
Инди вздохнула.
– Боюсь, это не совсем так. Мы уже существенно превысили законодательные нормы, так долго продержав ее в больнице.
– Хорошо. – Я обдумал другие варианты. – Если она действительно отправится в приют, есть ли способ гарантировать, что она останется там до тех пор, пока Сара и Фрэнсис не придут за ней?
Инди досадливо поморщилась.
– Это было бы несправедливо по отношению к ребенку, поскольку нет никакой гарантии, что они когда-либо придут за ней.
Я продолжал стоять на своем:
– Я совершенно уверен, что они приедут немедленно, как только узнают о положении дел.
– Как вы собираетесь поставить их в известность? Вы сами сказали, что ищете их. Почему их так трудно найти?
Я объяснил, что Сара и Фрэнсис ведут поиски своей дочери в пустынных районах, где с ними нет никакой связи.
– Мистер Атлас, вам известен размер Австралии? – решительно спросила Инди. – Этот поиск может продолжаться долгие годы.
– Не спорю, – согласился я.
Инди положила руку мне на плечо, и по моему телу пробежала теплая волна.
– Простите за дерзость, Атлас, но, думаю, вы уже понимаете, что сегодня вы не случайно оказались здесь.
– Что вы имеете в виду?
– Предки говорят, что вы будете отцом семи дочерей. – Инди посмотрела на младенца.
Я встал и положил малышку обратно в плексигласовую колыбель.
– Инди, как бы мне ни хотелось помочь, я не могу забрать девочку, потому что знаю, что ее дедушка и бабушка будут счастливы обнаружить ее.
– Они не найдут ее, мистер Атлас.
Я обхватил голову руками и глубоко вздохнул.
– Почему вы так говорите?
Она указала вверх и пожала плечами.
– Я же сказала, это предки.
– Я не могу принять ваши слова на веру.
Инди подошла сзади и положила руку мне на спину. Меня вновь обдало волной тепла, и я осознал, что чувствовал нечто подобное, когда Ярран проводил руками по моим сломанным ребрам в Кубер-Педи.
– Вы сами были свидетелем силы предков. Верьте им и не сомневайтесь в выбранном пути.
– Я…
– Мистер Атлас, если сегодня этого ребенка отправят в приют, как положено по закону, то у Сары и Фрэнсиса не будет шансов найти ее. Они даже не узнают о ее существовании. А вы уже сегодня можете увезти ее отсюда и подарить ей любовь и семейный уют.
– Инди, я прилетел в Австралию на похороны моего старого друга. Это все.
– Вы не видите общий замысел. То, что вам кажется рядом примечательных совпадений, было предначертано звездами задолго до нашего с вами рождения. Вы не случайно вернулись в Австралию, когда этой малышке понадобился дом. Вы вернулись потому, что настал нужный момент.
Ее слова нашли отклик в глубине моего существа. Кто я был такой, чтобы сомневаться во всемогуществе Вселенной после всего, что мне довелось повидать в жизни? Меня посетила идея.
– Что, если я возьму временную опеку над ребенком? Я оставлю подробности своему доверенному юристу Георгу Гофману, и, если Сара и Фрэнсис все-таки появятся, они смогут немедленно связаться со мной.
Инди тихо рассмеялась.
– Разумеется, вы можете это сделать, если так вам будет спокойнее. Я все занесу в наши официальные архивы, так что контакты сохранятся. Но, Атлас, они не найдут ее. Никогда. Так сказали предки. Она ваша пятая дочь.
– Четвертая, – возразил я. – Кажется, предки знают не все.
Инди смущенно посмотрела на меня.
– Нет, – сказала она. – Они-то знают.
1981 год
Я должен воздать хвалу Георгу за его изобретательность. Кроме того, что он зарегистрировал девочек под фамилией «Деплеси», он благоразумно посоветовал мне быть осторожным насчет того, чтобы мои юные дочери знали о своем отце как об Атласе – «Атланте». Мое имя редкое, и с годами я обнаружил, что оно легко западает в память. Безопасность семьи является моим высшим приоритетом, и, хотя Эсзу по-прежнему таится в своем афинском поместье, я готов предпринимать любые меры для сохранения нашей анонимности.
Георг предложил, чтобы я воспользовался другим именем для общения с моими дочерьми. Я превыше всего люблю моих дочерей, и любая ложь в их отношении отвратительна для меня. Поскольку из моего имени не выходило удовлетворительной анаграммы, я добавил «Па» (так девочки называли меня) и оттолкнулся от этого. После нескольких минут игры с перестановками я остановился на Па Солте и от души рассмеялся.
Вскоре после того, как в нашей жизни появилась маленькая Алли, Майя, сидевшая у меня на колене, заметила, что я «пахну морем».
– Не уверен, что это комплимент, Майя, – улыбнулся я. – Разве море не пахнет рыбой и водорослями?
– Нет, – твердо ответила она. – Оно пахнет… солью.
– Что же, тогда это неплохо, правда? Возможно, это потому, что я много путешествую.
Это было идеальное попадание. С тех пор меня знали в Атлантисе как Па Солта. Я попросил Георга и Марину пользоваться этим прозвищем каждый раз, когда они обращались ко мне в присутствии детей; это касалось и двух новых сотрудников, которые недавно присоединились к нашей странной маленькой семье на берегу Женевского озера.
Клавдия, сестра Георга, поступила на работу в качестве постоянной домохозяйки и кухарки, ответственной за кормление все большего количества голодных ртов. После появления третьей маленькой девочки Марине пришлось стать постоянной няней для них. Однако Клавдия приехала не одна, а с сыном-подростком по имени Кристиан. Его отец ушел от матери вскоре после его рождения, и я дал понять, что этого человека не хотят видеть в Атлантисе. После своего прибытия Клавдия говорит в доме по-немецки, напоминая сыну об их происхождении, и я только приветствую это решение. Моим детям полезно слышать как можно больше разных языков.
После нескольких дней неохотного ухода за газонами и полива цветов я заметил, что Кристиан тоскливо смотрит на лодку, пришвартованную у причала.
– Ты любишь воду? – спросил я.
– Да, сэр, – кивнул он.
– Мы уже говорили, что нет надобности называть меня сэром. Будет вполне достаточно Па Солта. – Он снова кивнул. – Ты когда-нибудь управлял моторным катером?
– Нет, никогда.
– Ладно. – Я пожал плечами. – А тебе хотелось бы? – Он широко распахнул глаза. – Сейчас на озере очень тихо; давай покатаемся для развлечения.
Мы провели вторую половину дня, разъезжая на катере. Я оценил несравненную радость, которую испытывал юноша, когда находился на воде, поэтому сообщил Клавдии, что хотел бы нанять ее сына для управления и обслуживания водного транспорта, в том числе для официального водного сообщения между Атлантисом и Женевой. С тех пор я ни разу не пожалел об этом решении. Кристиан безукоризненно вежлив, трудолюбив и стал ценным приобретением для моего поместья, как и его мать.
Предсказание Инди сбылось; я не получал никаких сообщений от Сары или Фрэнсиса насчет поисков их внучки. Как ни тяжело писать об этом, я отчасти благодарен судьбе, поскольку Астеропа и Келено крепко подружились друг с другом. Вероятно, из-за малой разницы в возрасте, но они кажутся сестрами по духу. Мысль об их разлуке невыносима для меня.
Со времени посещения той больницы в Бруме я не мог забыть слова Инди о том, что Келено станет моей пятой, а не четвертой дочерью. Хотя я давно отказался от веры в давнее пророчество Ангелины, недавно я стал задумываться о своем толковании ее слов. Возможно, она имела в виду, что мне было суждено стать приемным отцом семи дочерей… но в то же время эта гипотеза никак не сочеталась с ее уверенностью в том, что моя первая дочь уже жила на свете в 1951 году.
В итоге у меня в голове накопилось слишком много нерешенных ночных вопросов, и я заказал перелет в Гранаду. Разумеется, я никак не мог знать, живет ли еще Ангелина на прежнем месте, и если да, то как мне найти ее. Я поступил единственно возможным образом и отправился на площадь, где встретился с ней много лет назад, – в странной надежде, что она еще занимается гаданием. Я был уверен, что смогу узнать ее. В конце концов, ее лицо запечатлелось в моем подсознании, она не раз являлась мне в сновидениях.
Хотя Сакромонте начал окрашиваться в осенние цвета, испанское солнце по-прежнему палило нещадно. Я купил свежий лимонад, опустился на скамью в сомнительной полутени и занялся наблюдением. В отличие от всего остального мира площадь никак не изменилась за время моего тридцатилетнего отсутствия. Соборный колокол точно так же лучился в золотистом свете, а фонтан с той же регулярностью выбрасывал водные струи. Я был готов поспорить, что некоторые монеты на дне фонтана лежат там со времени моего предыдущего визита.
Проходили часы, и я начал понимать, как глупо поступил, приехав без заранее составленного плана. Я обратился с вопросами к нескольким местным жителям, но мой плохой испанский и расплывчатое описание молодой Ангелины не принесли никаких результатов. Поэтому я оставался на скамье, пока день не начал клониться к вечеру. В конце концов журчание воды и приятное тепло предвечернего солнца убаюкали меня, и я задремал.