живу, но и дышу.
Ее история была мне знакома.
– Да, дети оказывают такое влияние.
– Точно, мистер Танит. – Клара поднялась со стула и повернулась, чтобы посмотреть в окно. – Вскоре после открытия детского сада я стала выходить на улицы, чтобы помогать бездомным детям. Потом я начала принимать их в семью – иногда по семь или восемь человек зараз. – Она обхватила голову руками. – И все это в одиночку, давным-давно, только представьте!
– Как вы справились?
– Очень просто: я любила этих детей, как собственных. Я стала матерью для тех, у кого ее не было.
Она была поистине замечательным человеком.
– Лейша обмолвилась, что вы… специализируетесь на уходе за детьми наркоманов.
Клара повернулась ко мне с печальным выражением на лице.
– Это верно. Однажды, примерно десять лет тому назад, моя старшая дочь Лорен привела ко мне домой мать и ребенка, имевших героиновую зависимость. – Она уселась на краю стола. – Как вы понимаете, они нуждались в особенном уходе. Тогда я получила официальную лицензию и приобрела это здание. Тут пять этажей, и нам нужно все свободное место после того, как появилась эта новая зараза.
– Новая зараза? – повторил я.
Мать Хейл покачала головой.
– СПИД.
Я читал об этом в швейцарских газетах.
– Здесь это крупная проблема?
– И не говорите. Насколько известно, болезнь передается через кровь. А когда люди делятся шприцами… вы понимаете. И дети рождаются с этим. Никто особенно не говорит о происходящем; президент даже не упоминает название болезни. Эти люди нуждаются в помощи, мистер Танит. И они не получат ее, если мы не начнем обсуждать эту проклятую заразу.
– Можно спросить, как вы обращаетесь с детьми, у которых был особенно тяжелый младенческий период?
– Очень просто. Обнимаем их, качаем на руках, любим и говорим, какие они замечательные. Я излечиваю их от унаследованной наркотической зависимости. Когда они выздоравливают, а многим это удается, стараемся пристроить их в лучшую семью, какую удается найти. Я лично забочусь об этом, – гордо добавила Клара. – Мне не стыдно сказать, что я отказывала людям, если считала, что они не могут обеспечить достаточно хорошие условия для ребенка. Вот моя история. – Она шумно вздохнула и присоединилась ко мне на диване. – А какова ваша история, Атлас Танит?
Я предоставил Кларе краткое описание моей жизни, сосредоточившись на том, как мне довелось стать отцом пяти замечательных дочерей. Я также упомянул о своей поездке в Нью-Йорк в 1940-х годах и о знакомстве с Сесили Хантли-Морган… которой, как я был уверен, принадлежала та самая визитка.
– Сесили… Она была чернокожей? – спросила Клара.
– Нет, – ответил я. – Она была белой.
Клара удивленно покачала головой.
– Довольно странно для молодой белой женщины приезжать в Гарлем и поддерживать протесты чернокожего населения в сороковых годах. У меня возникло естественное предположение, что маленькая девочка, оставленная на нашем крыльце несколько дней назад, потомок той женщины, с которой вы познакомились.
Я понимающе кивнул.
– Это логичное объяснение.
– Возможно, кто-то из ее детей полюбил чернокожего, и кому-то из членов ее семьи это не понравилось. Кто знает? Позвольте спросить, можете ли вы связаться с ней?
Я покачал головой.
– Боюсь, что нет. Мой юрист изучал такую возможность, но… она умерла от малярии в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году.
– Хммм… – Клара призадумалась. – Вы узнали, остались ли у нее дети?
– У Сесили была дочь, – ответил я. – Она говорила мне об этом за ланчем больше тридцати лет назад… но она не регистрировала ребенка под собственной фамилией. Насколько я помню, она удочерила брошенного ребенка, которого родила женщина из Кении. Юридически девочка принадлежала к другой семье, поэтому нельзя было найти ее.
Слушая меня, Клара накручивала на палец локон волос.
– Итак. – Она обратила на меня проницательный взгляд своих карих глаз. – Что дальше?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что вы собираетесь сделать с ребенком, оставленным у моего порога, мистер Танит?
– Ах, вот что.
Наступило неловкое молчание. Потом Клара хлопнула ладонью по колену и улыбнулась.
– Полно вам! Вы серьезно говорите, что после телефонного звонка неизвестно откуда готовы бросить все и лететь через полмира, чтобы удовлетворить любопытство из-за старой визитной карточки?
Этот взрыв энергии оставил меня бессловесным.
– Я…
Клара придвинулась ко мне.
– Вы говорили о пяти замечательных приемных дочерях, появившихся в вашей жизни благодаря неким мистическим обстоятельствам. Значит, когда вам сообщают о новорожденной девочке, у которой в корзинке лежит ваша визитка тридцатилетней давности, вы серьезно готовы сказать, что не возьмете ее к себе?
Она выразительно приподняла брови.
– На самом деле я не собирался…
Она дружески ткнула меня в плечо.
– Разумеется, вы собирались, Атлас! Можно вас так называть? – Я энергично кивнул. – Не стоит жеманничать или робеть по этому поводу. Только не со мной.
– Полагаю… да, я рассматривал вариант, что Вселенная что-то предлагает мне.
– Вот и хорошо, дорогой мой. И, чтобы вы знали, мне приходило в голову ровно то же самое. Ваша визитка каким-то образом сохранилась, хотя прошло тридцать лет. Разве не удивительно? Сесили думала: «Я сохраню ее на тот случай, если она понадобится», – и вот это случилось. А теперь я думаю, нам стоит пойти и познакомиться с этой малышкой.
Я последовал за Кларой Хейл к старой каменной лестнице, по которой она поднималась неторопливо, но уверенно. По мере того, как мы продвигались выше, плачущие звуки становились все громче. Когда мы достигли третьего этажа, помрачневшая Клара повернулась ко мне.
– Вам нужно собраться с духом. Первое впечатление бывает тяжелым.
Она отвела меня в комнату, где находилось около полутора десятков малышей в колыбелях, над ними хлопотали женщины в медицинских халатах.
– Дети кажутся очень неуравновешенными, очень нервными.
– Так оно и есть, дорогой мой. Мы считаем, что у этих детей врожденная зависимость от наркотиков.
Малыши пронзительно кричали и завывали. Казалось, что звуки исходят из средоточия их существа, и это было душераздирающе.
– Их плач… Я не могу это объяснить, но он отличается от детского плача, к которому я привык.
Клара посмотрела мне в глаза.
– Я знаю. Как ни трудно это постигнуть, но они умоляют о дозе того, что употребляли их матери.
Я содрогнулся.
Клара подвела меня к одной из малышек, дрожавшей в колыбели. Ее крошечное тело буквально тряслось, а ручки и ножки непроизвольно дергались в разные стороны.
– С ней все в порядке, Клара? – нервно спросил я.
Мать Хейл достала из кармана очки и посмотрела на малышку.
– Ну, ну, девочка. – Она наклонилась над колыбелью и ласково погладила ребенка по голове. – Будь сильной, моя девочка, ты должна оставаться сильной.
Она аккуратно заправила руки девочки под пеленку и покрепче затянула ее.
– Естественно, что дети, страдающие от абстинентного синдрома, становятся раздражительными. Мы стараемся поплотнее пеленать их. – Она положила руку на шею малышки, чтобы проверить ее пульс, потом повернулась ко мне и кивнула. – У нее все будет хорошо. Это самое трудное время для наших подопечных. Хилари! – Она обратилась к одной из медсестер, укачивавшей особенно крикливого ребенка. – Как с припадками у Симеона?
– Сегодня не было ни одного, Мать Хейл, – ответила Хилари.
Лицо Клары озарилось широкой улыбкой.
– Вот это хорошая новость! Синтия! – Она повернулась к другой женщине, наклонившейся над колыбелью. – Грейс смогла проглотить пищу?
– Сегодня четыре раза из пяти, Мать Хейл.
– Хорошо! – Она радостно хлопнула в ладоши, прежде чем посмотреть на меня. – Из-за повышенной двигательной активности этим детям нужны дополнительные калории. Когда они начинают глотать и усваивать еду, то, считайте, полдела сделано.
Она повела меня к последней кроватке в углу.
– Ну, вот и она, – сказала Клара, указывая на крошечную обитательницу колыбели.
Я посмотрел на малышку, которая извивалась изо всех сил, как будто старалась выпутаться из пеленки.
– Я обратил внимание, что других детей называют по именам. У нее есть имя, Клара?
– Разумеется. Мы зовем ее Доброй в честь той надписи на визитной карточке.
– Лейша говорила, что… Вы полагаете, что ее мать принимала наркотики?
Мать Хейл пожала плечами.
– Мы никогда точно не узнаем. Но ее зрачки немного расширены, частота дыхания повышена. К сожалению, здесь много таких случаев. Когда эту малышку последний раз кормили, Хилари?
– Около двух часов назад.
– Как раз пора. – Она подошла к деревянному буфету в дальнем углу комнаты и достала несколько пакетиков с порошком, а потом смешала содержимое в чистой бутылочке и протянула мне.
– Вот, держите.
– Вы хотите, чтобы я покормил ее?
Клара кивнула.
– Почему бы и нет?
Я положил бутылочку в колыбель и стал поднимать малышку. Когда я прикоснулся к ней, она яростно закричала и начала извиваться с такой силой, какую трудно было ожидать от новорожденной.
– Шшш, шшш, девочка. – Я начал рефлекторно укачивать ее, как делал это с другими своими детьми. – Передайте бутылочку, пожалуйста, – обратился я к Кларе.
Когда я аккуратно поднес бутылочку ко рту ребенка, малышка присосалась к горлышку с поразительной силой, как будто изголодалась и не могла дождаться этого момента.
– Что же, вы не лгали, – сказала Клара. – Вы делали это раньше.
– Сомневаетесь в моей истории?
– Нет. Просто я не знала, насколько умело вы можете обращаться с детьми. Оказывается, у вас талант. – Она постучала себя пальцем по носу.
Девочка, которую пока что называли Доброй, отличалась совершенно необычной внешностью. Ее поразительные желто-золотистые глаза и кожа цвета черного дерева могли бы ввести в заблуждение постороннего наблюдателя и внушить ему, что девочка совершенно здорова.