ва бы я ни была со всеми своими промахами и достоинствами, у меня был свой стиль, своя манера. Я была — я.
Когда Марк наклонился к Алисии, я заметила, что лицо у него было покрасневшим, а глаза слишком голубыми — явный признак того, что он уже выпил. Он увидел нас прежде, чем она, и окинул меня враждебным взглядом. В лице Алисии появилась напряженность, о чем говорили ее слегка сузившиеся глаза и рот, растянутый в насильственной улыбке, когда она взглянула в нашу сторону и увидела Джастина. Мне же, хотя мое присутствие должно было встревожить ее, была послана легкая улыбка. Я чувствовала себя совершенно спокойной и готовой обменяться ничего не значащими, но ядовитыми замечаниями, в которых она была так искусна.
Она протянула Джастину руку и предложила ему место на стуле рядом с собой, но он не сел.
— Я бы хотел поговорить с тобой, — сказал он, и голос его звучал формально и напряженно.
Она тотчас же поднялась. Тревога ее была очевидна.
— Конечно, — сказала она своим мелодичным английским голосом. — В моем офисе, если хочешь.
Между нами больше не будет сражения. Это была напуганная, безоружная женщина, и потому еще более опасная. С открытым сопротивлением легче справиться.
Я села за стол напротив Марка, чувствуя себя как воин, которому сказали, что битвы не будет, и он может идти домой спать. Или это просто изменился стиль, и битва будет продолжаться другим способом и на другой почве, а я буду к ней не готова?
Марк заказал для меня вермут, который я выбрала, но я едва разговаривала с ним. Я положила руку на барьер и наблюдала за оживленной сценой внизу. Все во мне ждало — ждало в немыслимом напряжении, когда Джастин закончит разговор с Алисией и я смогу узнать результат. С того места, где я сидела, я могла видеть дверь, за которой они исчезли, и остальное мало меня интересовало.
Марк был более разговорчивым и, наблюдая за столами внизу, заговорил негодующе.
— Они запретили мне играть внизу, — сказал он с недоверием в голосе. — Мне не разрешено садиться за стол сегодня вечером!
Я отключилась от напряженного ожидания.
— Разве это не естественно в связи с новым владельцем? Он удивленно взглянул на меня.
— Что ты слышала? Ты знаешь, кто купил клуб?
Я покачала головой. Я не хотела выдавать, что моим источником информации была Дейсия.
— Ты должен также знать, — продолжила я, — что я рассказала Джастину о твоих долгах. Ему бы следовало узнать об этом раньше. От него и так скрывали многое.
Марк внезапно побледнел.
— Ты абсолютная дура! Или ты пытаешься совершенно разрушить его планы?
— Разве ты не преуспел в этом? Думаю, ему надо дать возможность занять лучшую позицию, чтобы защитить себя.
— Джастин всегда выигрывает, — сказал Марк. — Всегда. Это так.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Принесли наш заказ, но мы пили, не поприветствовав друг друга. Я потягивала вермут и думала о Джастине.
Степень ненависти Марка ко мне была сегодня вечером почти физически ощутима. Это напомнило грубость его рук той ночью на крыше. Но здесь, среди людей, он не мог расправиться со мной. Достаточно того, чтобы не оставаться с ним наедине.
— Ты хорошо придумала, — сказал он вдруг безо всякого предисловия, — сделать увеличенный снимок с того кадра, что сняла в старых руинах.
Я, должно быть, разинула рот от удивления, потому что он вдруг обрел свою обычную манеру разговаривать со мной с насмешливой ухмылочкой.
— Мне повезло, что я натолкнулся на Нелли, когда она несла его, чтобы отдать тебе, — сказал он. — Но ты не должна винить Нелли. Она вовсе не хотела отдавать его. Боюсь, что я отобрал его силой. Очень интересный снимок. Странно, что ты оказалась так близко и почти в то же время, когда стена обвалилась на бедного старого Даниэля.
Это был очень тревожный поворот событий.
— Тогда ты знаешь, кто там на фотографии? — спросила я.
Он покачал головой.
— Не смог даже приблизительно узнать из-за кустов, скрывающих очертания. Но я сегодня вечером отдал его Алисии, так как она умирала от желания иметь его. Она заявила, что знает, кто это, и взволнована этим открытием. Хотя она не хочет сказать, почему.
— Она уверяла меня, что я сфотографировала Мэгги, — сказала я.
— Неужели? В таком случае, мне надо еще раз поговорить с ней. Подумай только, она даже не упомянула о том, женщина это или мужчина. По крайней мере, я могу сказать, что теперь, когда клуб ускользнул из ее рук, я похож на нее. Полагаю, настало время заплатить по старым счетам Алисии Дейвен.
Тем не менее, я заметила, что мои слова встревожили его. Возможно, он восстанавливал фотографию перед своим мысленным взором, пытаясь вставить в нее фигуру Мэгги и выяснить, есть ли сходство между ней и тем, кто на фотографии. Может, он считает, что для него будет лучшее, если это она?
Я позволила ему сидеть и размышлять, и после еще одного взгляда на закрытую дверь кабинета Алисии мое внимание привлекла сцена прямо подо мной. Свет резко падал на стол с рулеткой и на головы мужчин и женщин, следящих за ее вращением. Смесь духов и сигаретного дыма разлилась в воздухе, шум становился сильнее по мере того, как вечер разгорался. Несмотря на хорошие манеры элегантно одетых гостей, несмотря на их старание показать, что потеря большой суммы денег мало что значит для них, атмосфера зала наполнилась тем любопытным возбуждением, что вызывает каждый поворот рулетки, каждый стук колоды карт о стол. Это можно было видеть в блеске застывших глаз, нервных движениях рук, затаенном дыхании. За яркими кругами света вокруг столов я видела входную дверь, ведущую в фойе. Я взглянула в том направлении, когда двери раскрылись и пропустили женщину, которая, войдя, остановилась, оглядываясь вокруг.
Я вздрогнула от удивления и дотронулась до руки Марка.
— Посмотри! Это Мэгги!
Он повернулся в ту сторону и уставился на женщину в черном, которая стояла в зале с присущим ей видом человека, уверенного в себе. Но это была Мэгги, которую я едва узнала. Ее короткие волосы были тщательно уложены в высокую прическу, покрытую лаком, а будничная одежда сменилась на что-то замечательно женское: длинное черное креповое платье, скрывавшее ее мускулистые ноги спортсменки, на ногах — черные атласные туфли на высоком каблуке. На шее и в ушах сверкал настоящий атморский жемчуг.
— Боже великий! — сказал тихо Марк. — Мэгги преобразилась совершенно. Хотел бы я знать для чего? Она никогда не приходила сюда. Ненавидит это место.
Она пришла без спутника, но совершенно ясно, что этот факт нисколько ее не смущал. С тем же самым видом уверенности в себе она сделала несколько шагов и подождала, пока один из служащих не подойдет к ней.
— Я не знала, что она в Лондоне, — сказала я. Марк сказал:
— Я привез ее сегодня. Я думал, что она захотела немного отдохнуть от старины Найджела, и, кроме того, она собиралась навестить Дейсию.
Я не знала, что он был дома, и теперь удивлялась, где же он скрывался.
В это время к Мэгги подошел один из служащих, и она о чем-то поговорила с ним, затем прошлась по залу, с интересом все разглядывая, что нисколько не умаляло ее уверенности в себе. Но Мэгги могла бы чувствовать себя как дома везде. Я всегда знала это. И только за последнюю неделю я увидела, как ее самоуверенный фасад стал давать трещину под давлением обстоятельств.
— Пойдем и выручим ее, — сказал Марк. — Несмотря на весь ее вид, она чувствует себя как рыба, выброшенная из воды.
И пока мы с ним спускались по лестнице, я задавалась вопросом, насколько хорошо Марк или любой из нас знает Мэгги. Мне все еще при ней было не по себе после нашей встречи в Голубой комнате.
Она остановилась у одного из столов с рулеткой и смотрела на игру с большим интересом, чем я ожидала, судя по ее часто выражаемому отвращению к любым азартным играм. Колесо вращалось, шарик покрутился и остановился на красном. Мэгги кивнула кому-то за столом и посмотрела в сторону лестницы. Заметив, как мы спускаемся, она не спеша направилась к нам.
— Привет, Ева. Привет, Марк, дорогой, — сказала она с таким воодушевлением, что я почувствовала себя растерянной больше, чем когда-либо. Может, она и была рыбой на суше, но совершенно очевидно, что она получала удовольствие от того, что училась вести себя в этой совершенно новой обстановке.
Марк поцеловал ее в щеку.
— Итак, ты окончательно вступила на путь наслаждений? Ты выглядишь великолепно. Не поднимешься ли ты с нами и не выпьешь ли чего-нибудь?
— Думаю, что да, — ответила она радостно. — Ты не очень возражаешь против того, что не играешь сегодня, Марк?
Он просветлел, увидев ее, но теперь мрачный вид снова вернулся к нему.
— Меня отстранили от игры. Послушай, что я скажу! Кто-то купил клуб у Алисии и приказал не подпускать меня к столам.
Мэгги радостно улыбнулась ему.
— Прекрасно! Я рада, что мои распоряжения выполняются. Как я нравлюсь тебе в роли новой хозяйки клуба «Казелла»?
Мы оба уставились на нее. Марк пришел в себя первым, он обнял ее и засмеялся слегка пьяным смехом. Совершенно очевидно, что новость, сообщенная Мэгги, успокоила его волнение.
— Мэгги! Ангел! Почему ты ничего мне не сказала сегодня по пути в Лондон? Ты не можешь представить, как я страдал и мучился, гадая, кто занял место Алисии. У меня начались кошмарные галлюцинации, как только я это услышал, а Алисия не сказала мне ни слова.
Мэгги спокойно высвободилась из его объятий.
— Это тоже по моему приказу, так как я хотела сказать тебе обо всем сама. Потому что теперь, мой дорогой, ты выплатишь все. До последнего фартинга, Марк! И без всякой помощи от Джастина. А пока тебе не позволят играть.
Я всегда знала, Мэгги была твердой. Она могла быть мягкой и уступчивой по отношению к тем, кого любила, но если уж она решилась на что-то и выбрала какую-то линию поведения, то в ней просыпались решительность и непреклонность настоящих Атморов.
И если Марку все это было неприятно слушать, он не показал этого.