Заняла один из столиков, и тотчас из пристройки появился владелец заведения — пожилой китаец в черной шелковой блузе навыпуск и в широких штанах. Неслышно ступая в мягких веревочных туфлях, приблизился к столику. Заказ был мгновенно подан — чашечка кофе и стакан ледяной воды.
— Это все, — сказала Сизова, потому что китаец остался стоять у столика, склонив голову к сцепленным на животе рукам.
— У меня есть на любой вкус… — Он выдержал паузу. — Все самое лучшее. Госпожа будет довольна.
Сизова покачала головой, поняв, что речь идет о наркотиках.
Медленно тянулось время. Кофе был выпит. Сизова выкурила сигарету, зажгла вторую. Еще через какое-то время она хлопнула в ладоши, подзывая хозяина, и, когда тот появился из подсобки, повторила заказ.
— Очень хороший кофе, — сказал хозяин, ставя на столик новую чашку. — У меня самый крепкий кофе и самый лучший гашиш. — Он проявлял настойчивость, потому что не сомневался: женщина ждет, чтобы ее уговорили заказать наркотики.
Сизову стала забавлять настойчивость хозяина заведения. Может, поболтать с ним? В конце концов, они коллеги — у китайца кофейня, а ей принадлежит кондитерская… Но возник отдаленный рокот. Вертолет боком вывалился из-за горы Святого Франциска, описал широкую дугу и пошел на снижение.
— Смотрите! — Сизова улыбнулась китайцу, который все еще торчал у столика. — Очень красивая машина.
Кармела резала в кухне мясо, когда стены таверны затряслись и с потолка на разделочный стол шлепнулся кусок штукатурки. Швырнув нож, женщина выскочила на крыльцо и прокричала проклятия вслед пронесшемуся вертолету. А тот развернулся в центре площади, коснулся полозьями земли.
— Ну, вот и все, — сказал Лашке, когда вертолет улетел и можно было расслышать человеческий голос. — Поздравляем сеньориту с окончанием вояжа.
Подбежала Кармела. На языке у нее вертелись десятки вопросов. Но Лашке предупреждающе поднял руку:
— Разговоры потом. Главное вы увидели — мы живы и здоровы. Дайте нам отдохнуть и поесть.
Переодеваясь у себя в комнате, Луиза поминутно смотрела в окно — знала, что обязательно появится мать. Заметила ее в дальнем конце площади. Но тут же Ловетти постучал в дверь и объявил, что мужчины готовы к обеду.
— Повремените, я одеваюсь! — Луиза шагнула к окну, толкнула одну из створок.
Сизова увидела, как распахнулось окно. Не останавливаясь, поднесла к губам платок — дала понять Луизе, что сигнал принят.
В дверь постучали снова.
— Еще минута, и мы умрем от голода! — прокричал Ловетти.
— Потерпите, — был ответ. — Я занимаюсь косметикой, чтобы предстать перед вами юной и прекрасной!
Первой, кого увидела Сизова, войдя в зал таверны, был падре — встал при ее появлении, сделал приветственный жест.
— Собираетесь обедать?
— Как всегда в это время…
— А я уже тружусь, — священник показал на тарелки с едой. — Моя обычная скромная трапеза… Вчера вы прислали коробку пирожных. Примите мою признательность. Однако стоило ли утруждать себя, беспокоиться?
— Вы благословили кондитерскую при ее открытии. Истекла лишь неделя с того дня, а подсчеты показывают, что уже получена прибыль.
— И солидная?
— Для начала вполне достаточная. Как же я могла не вспомнить о человеке…
Она не договорила, потому что падре вдруг обернулся к входной двери.
— Глядите! — воскликнул он. — Глядите, вернулась эта отчаянная девица!
В течение следующего часа у столика падре, куда подошли Луиза и ее спутники, слышались возгласы удивления и сочувствия. О приключениях в сельве рассказывали Лашке и Ловетти. Луиза лишь изредка вставляла реплики — отшучивалась, когда, по ее мнению, события слишком драматизировались.
Сизова слушала и качала головой. Когда закурила, сумочка, из которой были извлечены сигареты и зажигалка, упала на пол. Поднимая ее, Сизова улучила момент и сунула в туфлю Луизы скатанную в шарик бумажку.
Луиза прочитала записку, когда поднялась к себе в комнату: “Приду ночью. Знак безопасности — раскрытая левая створка окна”. Сожгла записку, подумав при этом, что лучше бы им встретиться не в таверне.
Очень клонило ко сну. Знай она, что встреча сегодня, меньше бы ела. Теперь желудок полон, очень хочется спать…
Постучали. Луиза вяло повернулась к двери. Понимала: мать не станет стучать. Вошел Лашке:
— Поздно, а вы не спите. — Взглядом обшарил комнату. — Почему?
— Сама не знаю… Сейчас лягу.
Оставшись одна, Луиза походила по комнате. Убедилась, что дверь не заперта. Подошла к окну и бесшумно отворила его левую створку. Вот и вся подготовка к встрече. Теперь остается ждать.
Присела к столу, задумалась. Поймала себя на том, что неотрывно глядит на кровать с раскрытой постелью… Решительно пододвинула к себе магнитофон. Это был кассетный “Грундиг” с встроенным микрофоном и гнездами для наушников — подарок Ловетти взамен оставшегося в сельве. Наугад вынула из коробки кассету, вставила в аппарат, нажала клавишу пуска.
…Затворив дверь, Сизова осторожно повернула ключ в замке. Некоторое время глядела на Луизу. Та спала, уронив голову на крышку стола. Рядом стоял уже выключившийся магнитофон.
…Они сидели в темноте, разговаривали шепотом, держа перед собой одеяло, — комнаты Ловетти и Лашке находились за противоположной стеной, и одеяло было дополнительной преградой для звука.
Сизова включила фонарик, из-под крышки пудреницы извлекла многократно сложенный бумажный лист.
— О подвигах по спасению двух прохвостов расскажешь после, у нас с тобой мало времени. Сперва ознакомься с этим.
Луиза придвинула бумагу, быстро взглянула на мать:
— Это их сегодняшний диалог? Как удалось поймать?
— Радист слушал эфир непрерывно…
Радиоразговор Лашке и падре приводится с сокращениями.
Лашке. Что с Аннели? Как там дела?
Падре. Они израсходовали почти весь материал.
Лашке. Включая тот, что привез Ловетти?
Падре. Из пятнадцати единиц в работу пущены девять. Остальные попытались самовольно покинуть объект. Выражаюсь достаточно ясно?
Лашке. Им это удалось?
Падре. Погибли. Все до единой. И с ними два медика. Тоже не захотели подчиняться… Так что возник двойной дефицит. Вы понимаете?
Лашке. А женщина, которую я привез, что с ней?
Падре. По словам Аннели, стала послушной, тихой. Выразила желание работать…
Лашке. Почему вы замолчали?
Падре. Внезапная трансформация настораживает. Мы-то с вами знаем, какой у этой особы характер. Трудно поверить, что она вдруг стала послушной, как овечка. Говорю не для того, чтобы встревожить вас. Просто надо все представлять отчетливо. А вообще-то работа идет. Очередные группы отправлены для проведения акций против персоны. Пять два пять. Акция должна состояться завтра… Сижу и волнуюсь за ее исход. Хорошо бы вам поскорее вернуться. Кстати, закончен ремонт геликоптера. Прислать?
Лашке. Сегодня же!
Падре. Ждите его во второй половине дня.
Лашке. Сейчас попытаюсь объяснить, где мы находимся… Можем зажечь костры — ориентир для пилота.
Падре. Особенно не трудитесь — вас уже запеленговали. Но костры с дымом — это полезно… Теперь о вашей спутнице. Получен результат проверки на ее родине. Она из хорошей семьи. В наших учетах не значится…
Лашке. Она действительно врач?
Падре. Установлено точно: невропатолог и психиатр.
Лашке. Хорошо. Остается выяснить, почему строит из себя едва ли не миллионершу.
Падре. Видимо, такова натура. Могло сказаться и воспитание. Итальянец всегда стремится представить дело так, будто владеет миллионами. Говорится же: хвастлив, как флорентиец. Рядом с вами Ловетти, он все подтвердит. Есть еще вопросы?
Лашке. Предстоящая акция.
Падре. Их будет несколько. Сорвется одна — начнем другую. Организация взяла на прицел персону Четыре семь.
Лашке. Понял… Присылайте геликоптер. И побыстрее.
Дочитав последнюю строку, Луиза встала, налила в стакан воды и опустила туда документ. Он быстро растворился.
— Акция против Четыре семь, — тихо проговорила Луиза. — Что это, террор?
— Другого не придумаешь. Вот только кто мишень?
В коридоре послышались шаги, в дверь постучали. Сизова покачала ладонью перед лицом. “Подожди”, — говорил этот знак. Пауза длилась десяток секунд. Потом стук повторился.
— Иди, — одними губами сказала Сизова. — Иди к двери босиком, включи свет и откликнись, будто со сна.
За дверью был Лашке.
— Кто здесь? — услышал он сонный голос девушки.
Одновременно на полу под дверной щелью вспыхнула полоска света.
Он промолчал. Ждал, пока не исчезла световая черточка на полу и не раздались удаляющиеся от двери шаги.
— Как видишь, за тобой внимательно смотрят, — сказала Сизова. — Наболтали об острове, о будущей работе и о высоких заработках — вдруг к кому-нибудь побежишь с докладом о том, что узнала. Вот и проверяют: не исчезла ли ты из комнаты посреди ночи?
— Ты потому и назначила встречу здесь, а не в другом месте? Знала, что так будет?
Сизова пожала плечами. Посмотрела на стакан с водой, стоявший на тумбочке:
— Вылей воду. Стакан ополосни. Только бесшумно. Теперь слушай… Им в самом деле понравились пирожные?
— Они в восторге. Хотят забрать несколько коробок для жены Лотара Лашке.
— Тогда слушай, что будет завтра. Днем отправишься с ними к нотариусу, как ты и хотела. Дорога к нему проходит мимо кондитерской. Рассчитай время, чтобы оказаться возле нее не слишком рано — скажем, в три часа дня: мне нужно время, чтобы подготовиться… И еще: утром ты почувствуешь недомогание — позывы к тошноте, рези в желудке…
— Зачем?
— В кондитерской, куда я всех вас приглашу, тебе станет хуже. Веди роль правильно: некоторое время сопротивляйся моим уговорам полежать в соседнем помещении… Нотариус и банк — это хорошо придумано. Однако задержаться в городе надо подольше. Так что придется тебе заболеть. Сказать по правде, не думала, что они так быстро заговорят в открытую. Поэтому не решена еще проблема связи. А чего стоит разведчик, если он не может передать информацию? Но это лишь одна сторона дела… Видишь ли, теперь, когда точно определено местонахождение Брызгаловой, задача ее осво