ему закрыть глаза, видел лица детей в криокапсулах — ясно видел ужасные маски, плавающие в жидком азоте. Каждую по отдельности. Он чувствовал, как дрожит, прильнув к нему, Люси. О чем она думает? Об убийце, который подстерегает их где-то в Париже? Он осторожно положил голову на плечо подруги, ладонь — ей на грудь. Он ощутил, как бьется ее сердце — и как сжалось его собственное.
Счастье — вот оно, можно дотронуться.
Но месть, которую он рассчитывает осуществить… слепая месть способна все разрушить.
А если у него ничего не получится? Если его поймают? Имеет ли он право сломать жизнь Люси и ребенка? Их ребенка?
Шарко поморщился. Он больше не понимал, что надо делать, и столько сомнений, сколько сейчас, у него никогда в жизни не бывало.
«Палач залез в вагину Глории рукой в резиновой перчатке… Избивал ее железным ломом… Его надо убить. Незачем отдавать под суд такого подонка. Сделай это в память о Глории…»
Он стиснул зубы. Этот голос звучал громче всех остальных и терзал его изнутри.
— Ты делаешь мне больно, Франк.
Комиссар встряхнулся и понял, что изо всех сил вцепился в запястье Люси. От всего этого он и сам стал психом.
— Прости, — попросил он, отпуская ее руку.
— У тебя глаза налились кровью, Франк. Что с тобой?
Шарко глубоко вздохнул. Голос не унимался, продолжал орать под черепом.
— Ничего. Все в порядке, — ответил в конце концов комиссар.
73
Они не то что отдохнуть — они и передохнуть не успели: едва приземлившись в Париже, Люси и Шарко закинули вещи в первую попавшуюся гостиницу рядом с площадью Бастилии и отправились на работу. Второй человек в Уголовной полиции месье Лебрен непременно хотел их видеть прямо сейчас. Хмурый Никола Белланже был уже в кабинете у начальника, и, как только все собрались, Лебрен без всяких предисловий объявил:
— Дассонвиль и Шеффер мертвы.
Комиссар вскочил:
— Вы шутите?!
— Сядьте, Шарко, и успокойтесь.
Шарко нехотя повиновался, и Лебрен продолжил:
— Официальный диагноз — остановка сердца. У обоих.
— Но это…
— Считается, что и у того и у другого организм не вынес сочетания радиации с мизерным количеством сероводорода. Пробуждение стало для них роковым. Позже будут подробности от русских судмедэкспертов, но уже понятно, каких результатов вскрытия можно ожидать.
— Где тела? Есть ли фотографии? Доказательства того, что они мертвы?
Лебрен провел рукой по лицу, — казалось, он в затруднении.
— Пока мне ничего больше не известно. В любом случае для нас расследование закончено. Наши обвиняемые были идентифицированы, задержаны, а теперь они мертвы. Подождем официальных бумаг, разберемся с деталями, и все. Повторяю: наше расследование закончено.
— Как это «закончено»? Что вы этим хотите сказать? — не выдержала Люси.
— «Закончено» и значит — закончено. Точка. — Лебрен глубоко вздохнул. — Это приказ сверху.
— То есть это приказ Министерства внутренних дел?
— Не спрашивайте меня больше ни о чем, я точно в таком же положении, как вы. В России застрелилась Ольга Грибова, областной министр радиационной и экологической безопасности, и из этого уже раздули историю. Еще несколько дней — и, скорее всего, снова начнутся разговоры о ядерных делах, тема эта и сама по себе сложная и неприятная, а уж тогда, когда остается меньше полугода до президентских выборов… Так что давайте-ка без шума, ладно? А теперь можете быть свободны. Идите…
Пораженные оборотом событий Белланже и двое его подчиненных встали. А в коридоре комиссара прорвало. Он стукнул кулаком по стене:
— Черт, черт, черт!
Люси держалась более спокойно, хотя переживала ничуть не меньше.
— Вся система прогнила, — печально сказала она. — Только потянешься хоть к атомным делам, хоть к космическим, и — бац: ничего уже нет, все куда-то пропало самым таинственным образом. Люди умирают или исчезают, будто по мановению руки. До чего же мерзко… — Она подошла к Шарко, прижалась к нему. — Скажи мне, Франк, что эти ребятишки умерли не понапрасну, скажи…
Комиссар смотрел в стену.
— Мы сделали свое дело, — сказал он наконец. — Сделали все, что могли.
— И что? Все теперь бросить? Ты же говорил в самолете…
— А что нам еще остается? — Франк погладил подругу по спине. — Съезжу домой, возьму какие-нибудь вещички, чтобы переодеться, и вернусь за тобой — поедем в гостиницу.
Люси вздохнула, пытаясь подавить в себе отвращение к происходящему.
— Хочешь, поеду с тобой?
Комиссар посмотрел ей в глаза и улыбнулся:
— Все будет хорошо. Пока-пока!
74
Шарко не поехал домой.
Спустя полчаса после того, как расстался с Люси, он вышел из машины на стоянке больницы Фернан-Видаля, ближайшей к будке стрелочника, где истязали Глорию. Сыщицкий азарт начисто подавил в нем усталость и омерзение, Россия сейчас уже казалась так далеко…
Только подумать: убийца Глории Новик все время, с самого начала, был у него под носом, и он ничего не замечал! А ведь комиссар прекрасно знает, что убийцы такого рода всегда находят способ приблизиться к тем, кто ведет расследование: что может быть слаще, чем, будучи рядом, видеть, в каком замешательстве полиция! Не это ли он имел в виду, постоянно возвращаясь к шахматной партии под названием «Бессмертная»? Белые фигуры посреди совершенно сбитых с толку черных…
В приемном отделении Франку сообщили, что Марка Жувье, врача отделения скорой помощи, который занимался тогда Глорией, сейчас нет на месте. Шарко довольно быстро нашел начальника Жувье, тот сообщил, что доктор взял две недели отпуска и вернется на работу только через двенадцать дней. Комиссар записал его домашний адрес и вышел, хлопнув дверью.
Может быть, в стенах больницы Марк Жувье и был образцовым работником, но Шарко теперь знал, что этот врач отделения скорой помощи — извращенец худшего разбора, что почти наверняка именно он в 2004 году зверски убил молодую пару и сунул своим жертвам в рот по монете, как делал Красный Ангел. Знал, что именно он насиловал, пытал и отравил Глорию. И самое, быть может, страшное: что, пока его коллеги здесь, в этой самой больнице, лезли из кожи вон, чтобы ее спасти, он хладнокровно наблюдал за тем, как она умирает.
Кинув на соседнее сиденье оружие и мобильник, Шарко резко сорвался с места. Мобильник, вот этот самый мобильник, купленный взамен утонувшего в горной реке, открыл ему, кто убийца. Свой новый номер комиссар дал тогда всего нескольким ближайшим сотрудникам, а после того, как привез Глорию в больницу и оставил ее там, — Марку Жувье. И убийца набрал этот номер, чтобы связаться с комиссаром, когда тот был в России. Сам сунул голову в пасть тигра, точно так же, как сунул свою Шарко, привезя Глорию в эту больницу, ближайшую к заброшенной будке стрелочника. Но в какую же еще…
Полицейский остановил машину метрах в ста от конечной цели, переложил пистолет в карман и вышел. Сердце стучало так, что биения его отзывались везде, вплоть до кончиков пальцев. Он уже представлял, как размажет Жувье по стенке… нет, как возьмет его на мушку, как увезет подальше отсюда, куда-нибудь на опушку леса, и выстрелит там в голову этому изуверу. Он пытался не думать о Люси. О Глории, сейчас — только о Глории. И о Сюзанне, у которой Красный Ангел тогда, давно, отнял жизнь. И об их дочке — о малышке Элоизе…
Шарко замедлил шаги. Достаточно позвонить на Орфевр — и все закончится, и он, может быть, заживет наконец спокойно и счастливо с той, кого любит больше всего на свете.
Но голос мести в мозгу не унимался, голос мести толкал комиссара вперед.
Марк Жувье жил на третьем этаже большого дома с подземной стоянкой. Шарко взлетел по лестнице, замер у двери, прислушался и, не убирая оружия, постучал.
Ответа не последовало.
Комиссар не утратил навыков, замки такого типа вообще открывались просто, и через пару минут Франк, ничего не повредив, был уже в квартире. С пистолетом в руке он обошел все комнаты, нигде никого не обнаружив. Открыл в спальне платяные шкафы — вроде бы все на месте: джинсы, майки, сорочки аккуратно сложены или висят на вешалках. Жувье не мог уйти далеко — почти наверняка он скоро вернется.
Полицейский осмотрел каждый уголок квартиры, ничуть не похожей на логово зверя. Вероятно, сюда приходили в гости коллеги и друзья — выпить, поговорить… Жувье, похоже, был холостяком, в его квартире не ощущалось присутствия женщины. Этой сволочи нравилась хорошая современная техника, а еще, судя по собранию дисков, тяжелый рок… Нет, нельзя уйти отсюда с пустыми руками! Комиссар, стараясь не оставлять после себя беспорядка, приступил к тщательному обыску.
Нигде ни единой улики — ни в ящиках, ни под кроватью, ни на полках шкафов. Ни-че-го. В душе у Шарко все кипело — здесь ведь непременно должны быть какие-то следы виновности этого чудовища, доказательства того, что врач пытал и убивал людей! В конце концов внимание комиссара привлек маленький ключик, висевший на задней стенке одного из стенных шкафов в коридоре. Франк взял его в руки, покрутил — поди пойми, от чего он, да и вообще, это, наверное, дубликат… И вдруг его осенило.
Шарко сбежал вниз по лестнице и через пару минут очутился на подземной стоянке. Полицейский был уверен, что у Жувье там большой гараж, способный вместить как минимум две лодки и лодочный прицеп. Довольно скоро он добрался до ряда бежевых металлических ворот, попробовал открыть ключиком одни, другие… замок третьих, щелкнув, открылся!
Комиссар поднял ворота двойного гаража, включил свет, загорелась подвешенная на проводе лампочка, и Шарко сразу же увидел перед собой на бетонном полу шахматную доску с большими деревянными фигурами. Фигуры стояли в финальной позиции «Бессмертной» партии.
Не снимая перчаток, Шарко опустил ворота и запер их изнутри. Было так тихо, что казалось: муха пролетит — услышишь, по стенам гуляли тени. Значит, здесь, среди этих холодных серых стен, Жувье двигал шахматные фигуры. Здесь он разрабатывал один за другим эпизоды своего омерзительного сценария.