ские экологически важные детали не указываются. (Те же авторы, Р. М. Алексахин и М. А. Нарышкин, в некоторых других работах по радиоэкологии древесных насаждений упоминают местоположение того или иного леса и приводят больше деталей. Например, в книге, вышедшей в 1977 г., в описании распределения Sr90 в еловом лесу, растущем на дерново-подзолистой почве, авторы сообщают: «Исследования проведены в Малинском лесничестве Краснопахровского лесхоза Московской области» [52а. С. 33]. Когда же работы проводились на «серых лесных почвах», «выщелоченных черноземах» и т. д. и по уже знакомым нам показателям эти участки напоминают уральскую зону, – тогда, несмотря на значительно более обширный характер исследований, местоположение лесов уже не указывается.)
Если уже после публикации каких-то данных обнаруживаются серьезные ошибки в вычислениях, то в научном мире принято печатать так называемые поправки – обязательно под тем же заголовком – в конце одного из следующих выпусков того же журнала под рубрикой «Errata». В статье Алексахина с соавторами [52] я подозревал наличие ошибки в дозиметрии – слишком уж низкими были уровни загрязнения 0,015 мккюри/м2. Такой уровень в лесных биоценозах при экспериментальных исследованиях должен был создавать серьезные трудности при измерениях активности. Однако никаких поправок к этой статье не появилось. Только случайно в 1977 г. мои подозрения о наличии ошибки подтвердились. В США готовился специальный том с обобщенными данными по радиоэкологии. В него предполагалось включить и некоторые данные из работ Алексахина и его сотрудников. У них запросили согласие на использование их данных. Ответ был положительный. Однако в имеющейся у меня копии письма советских экологов от 8 сентября 1977 г. сказано следующее:
«Мы согласны на публикацию нашей экспериментальной работы в вашем сборнике… Однако мы хотим обратить внимание на опечатку при публикации нашей статьи на русском языке. На стр. 1192 при характеристике содержания радиоактивности в почве экспериментальных участков необходимо цифры, показывающие радиоактивность в микрокюри, заменить на те же цифры, но выраженные в милликюри…
Искренне ваши,
Мне показалось странным и то, что в статье не указаны латинские видовые названия сосны и березы, – это опять-таки элементарное правило биоэкологических исследований. Разные виды, например, березы имеют разную скорость роста и, несомненно, различные параметры накопления радиоизотопов. Очевидно, видовые названия были достаточно специфичными и по ним можно было узнать локализацию загрязнения. В СССР имеется, например, более 50 разных видов березы, для Европы, Кавказа, Урала, Сибири и т. д. типичны разные виды. В предгорьях Урала разные виды березы типичны для разной высоты над уровнем моря, в нижней части горного района растет В. verrucosa, выше – В. pubescens, еще выше – В. torticosa и еще выше – B. pubescens [53].
В том же 1970 г. Р. М. Алексахин с соавторами опубликовали обзор по лесной радиоэкологии [54], в котором, на основании печатных источников, отметили, что миграции изотопов в лесу «наиболее интенсивно происходят в начальный, относительно короткий период после выпадения радиоактивных частиц». В зависимости от климата находится и период полуочищения крон от поверхностного загрязнения, который длится от двух недель до нескольких месяцев. Это лишний раз подтверждает, что в предыдущей работе авторы не сами создавали радиоактивный биоценоз, а прибыли на место загрязнения с двухгодичным опозданием.
Периферические участки уральского радиоактивного загрязнения использовались, по-видимому, и для цитогенетических исследований хромосомных аномалий в точках роста сосны на участках с загрязнениями 0,1 и 0,15 мкюри/м2. Эти исследования, упоминаемые в обзоре Н. П. Дубинина и др. [49], без ссылки на публикацию соответствующей статьи с данными о методике, проводились в молодом сосновом лесу, содержавшем намного больше Sr90, чем тот сосновый лес, в котором работала группа Алексахина. Но и эти уровни были в 10–30 раз ниже тех, при которых А. И. Ильенко изучал поведение животных в березовом биоценозе. При 0,1 и 0,15 мкюри/м2 авторы наблюдали множество хромосомных аномалий в клетках меристемы сосны, и по их расчетам кумулятивная доза измерялась за ряд лет килорентгенами, то есть была в пределах доз, угнетающих сосновые насаждения [48]. Генетикам и цитологам не нужны большие территории, и можно было бы допустить, что это исследование было действительно экспериментальным от начала и до конца.
Однако весьма необычным и неожиданным является признание авторов о том, что «цитогенетические исследования проводились только через 6 лет после опыления деревьев стронцием-90» (с. 186). Очевидно, что и эти исследователи прибыли на место загрязнения леса с большим опозданием, поэтому все их данные об уровне загрязнения территории и поглощенных дозах являются весьма условными. Хотя динамика хромосомных аномалий изучалась по сезонам года (зима, весна, лета, осень), ни вид сосны, ни географическая локализация соснового леса не указаны. Только вскользь упомянуто, что «опыты проводились в зоне умеренного климата». Между тем в советских обзорных описаниях опытов иностранных ученых, проводивших радиоэкологические эксперименты, обычно указываются и точное географическое местоположение, и видовые названия деревьев. Видовые названия травянистых растений в радиоэкологических публикациях дают и советские авторы, так как в этом случае было бы просто нелепо говорить о ромашках, пырее и т. д. без дополнительных видовых прилагательных. Для лесных пород с более узкими ареалами распространения конкретных видов латинские названия, как правило, не приводятся.
Интересно отметить, что если А. И. Ильенко и другие авторы, работавшие с животными на обширных территориях, загрязненных радиоизотопами на уровне 1,8–3,4 мкюри/м2, считали этот уровень допустимым для радиоэкологических исследований и анализа пищевых цепочек между растениями и разными видами животных, то для радиоэкологов, изучавших лесные насаждения, подобные дозы являются примерами резких изменений всех взаимоотношений на загрязненной территории. Оценивая уровни лучевого поражения лесных пород в условиях радиоактивного загрязнения, Ф. А. Тихомиров [50] ссылается на работы А. И. Ильенко по изучению мышей в березовом биоценозе с уровнем активности от 1,8 до 3,4 мкюри/м2 как на пример нарушенной экологии. Ф. А. Тихомиров, как мы увидим из разбора следующей работы, тоже вел некоторые исследования в зоне Южного Урала. У Ильенко, по его оценке, повышенная активность среды приводила к угнетению роста березового леса и гибели молодых деревьев. Лес разрежался, и в результате этого в несколько раз увеличивался рост трав, что приводило к обильному размножению мышей. Ослабленные деревья легко поражались древесными насекомыми-вредителями, и это привлекало к ним насекомоядных птиц, тогда как количество птиц, обитающих в верхней кроне леса, резко уменьшилось. Все это, несомненно, сильно нарушало нормальные пищевые и экологические связи, и потому обширные экологические работы в этой чрезмерно радиоактивной местности имеют ограниченное научное значение.
Заканчивая этот раздел, нельзя не отметить весьма важное обстоятельство, а именно то, что данные по изучению радиоэкологии лесных биоценозов в зоне уральского загрязнения составили материал доклада [55], вошедшего в труды 4-й Международной Женевской конференции ООН по мирному использованию атомной энергии, которая состоялась в 1971 г. Доклад опубликован в одиннадцатом томе Трудов Женевской конференции в 1972 г., но, как это принято для конференций ООН, доклады от СССР печатаются на русском языке, и, по-видимому, именно из-за этого на него никто не обратил внимания и не подверг его серьезному обсуждению. Все три автора этого доклада уже упоминались в разных разделах нашего обзора: Ф. А. Тихомиров, Р. М. Алексахин и Е. А. Федоров. Доклад посвящен миграции радионуклидов в лесах и действию излучений на лесные насаждения. Почти все показатели в имеющихся в нем таблицах отражают прежде всего динамику Sr90 в течение одиннадцати лет, но год начала опытов не указан. Доклад был сделан в 1971 г., но в нем приводятся, по-видимому, фактические данные за 1958–1969 гг.
Материалы для такого рода международных конференций должны быть представлены в организационный комитет чуть ли не за год, к тому же на подготовку текста по уже законченным исследованиям и на прохождение двойной (для зарубежных публикаций) цензуры в СССР тоже требовалось время. Для международной конференции, на которой осуществляется так называемый одновременный перевод докладов на три других официальных языка ООН (английский, французский и испанский), советские авторы не могли предоставить текст без описания методики. Поэтому для заграницы они подготовили краткое объяснение того, как производилось загрязнение участков леса (размеры участков не даются) радиоактивными изотопами. (Календарные сроки опять-таки не указаны, но поскольку наблюдения по четырем видам леса велись одиннадцать лет, то первичное загрязнение могло быть либо в 1957-м, либо в 1958 г.).
Загрязнение лесных участков происходило сверху, и в таких случаях принято выражать взаимодействие радиоактивных выпадений с деревьями в количественной форме в виде так называемого коэффициента задерживания, который показывает, какая доля радиоактивности оседает на кроне и листьях деревьев и какая достигает земли.