. Вскоре английскому премьер-министру в совершенно секретной обстановке в резиденции американской делегации было сообщено, что из США поступила докладная записка от генерала Л. Гровса. 16 июля 1945 г. в 5 часов 30 минут, докладывал Гровс, в районе авиабазы в Аламогордо (штат Нью-Мексико) произведен первый настоящий взрыв атомной бомбы, результаты которого "превзошли самые оптимистические прогнозы". 17-й пункт многостраничного отчета гласил: "Только проверка в боевых условиях может решить исход войны с Японией[266]. Сообщение Гровса необычайно обрадовало высшее американское и английское руководство; было решено использовать это ошеломляющее известие, чтобы оказать давление на советскую делегацию. Однако ожидаемого эффекта не получилось, складывалось даже впечатление, что Сталин попросту не понял сказанного. Стиль поведения американского президента вновь стал умеренным, и вскоре американская и английская делегации пришли к решению во имя сохранения союзнических обязательств уступить советской делегации по польскому вопросу. Потсдамская конференция была последней, где союзники по антигитлеровской коалиции нашли взаимоприемлемый вариант решения спорных вопросов.
По-разному историки пытались объяснить твердое поведение главы советской делегации; выдвигались разные версии, но документального подтверждения ни одна из них не получила. Архивные документы с грифом "Совершенно секретно", которым исполнилось 50 лет, позволяют сделать вывод о том, что важнейшая информация об американо-английских исследованиях по использованию атомной энергии в промышленной и военной областях поступила к Сталину накануне Берлинской конференции благодаря усилиям великого французского физика Фредерика Жолио-Кюри. Конечно, в силу секретного характера документов, подобных публикуемым, они проходили через органы НКВД СССР, но несмотря ни на это, ни на факт членства Жолио-Кюри во Французской коммунистической партии (с 1943 г.), совершенно очевидно, что речь идет не о шпионской или разведывательной операции, а о попытке наладить научно-техническое сотрудничество в данной области государств антигитлеровской коалиции, СССР и освобожденной Франции.
Во время юбилейной сессии АН СССР в июне 1945 г. французский ученый-ядерщик Жолио-Кюри письменно обратился к президенту АН СССР В. Л. Комарову с предложением провести переговоры с советским руководством по вопросу о франко-советском сотрудничестве в ядерных исследованиях. Текст перевода письма с французского языка был написан чл. — корр. АН СССР Я. И. Френкелем[267] и также подписан Жолио-Кюри, о чем свидетельствуют сохранившиеся в архиве подлинники.
Учитывая важность вопроса, Комаров 23 июня 1945 г. проинформировал Сталина служебной запиской. Какое последовало решение Сталина — не известно, но этим дело не закончилось. Френкель 1 июля 1945 г. подробно изложил суть своего разговора с французским ученым в служебной записке Комарову, содержащей лаконичную характеристику состояния ядерных исследований в США и СССР. Получив столь важную, но малоприятную для советских ученых информацию, Комаров 4 июля вновь решился обратиться к главе правительства с просьбой принять решение, приложив письмо Френкеля. Однако и на эту записку президент АН СССР ответа не получил.
Таким образом, благодаря Жолио-Кюри Сталин перед отъездом на Потсдамскую конференцию был осведомлен о том, что США близки к разрешению проблемы использования атомной энергии в промышленности и в военных целях. Данная информация, возможно, обусловила столь хладнокровное поведения Сталина, несмотря на "относительно ничтожное" состоянии дел на этом участке в СССР. Атомные бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 г. только подтвердили предположения Жолио-Кюри об успехах американо-английского проекта и де-факто закрепили атомную монополию американцев в военной области.
Не менее интересен вопрос, почему выдающийся французский ученый стремился наладить франко-советское сотрудничество, откуда знал Жолио-Кюри об англо-американских исследованиях в ядерной области, так как достоверно известно о его пребывании на оккупированной территории Франции с 1940 по 1944 год.
Во-первых, надо подчеркнуть, что научный коллектив Жолио-Кюри (Ганс фон Халбан, Лев Коварски, Бруно Понтекорво, Франсуа Перрен) еще в 1939–1940 гг. добился значительных успехов в решении вопроса об использовании энергии атома в военных целях, о чем свидетельствует патент N 3 на конструкцию урановой бомбы, который 30 октября 1939 г. они передали Парижской Академии наук в запечатанном конверте.
Во-вторых, покинувшие Францию в период немецкой оккупации ученые Коварски, Понтекорво, Халбан, Перрен по согласованию с Жолио-Кюри продолжали исследования в научных лабораториях в Англии, Канаде и США. Опыт, приобретенный французскими учеными во время войны, оказался весьма ценным и, по выражению Коварски, представлял проценты на капитал в виде знаний, которые Жолио-Кюри дал своим сотрудникам к тому моменту, когда они в 1940 г. покинули Францию[268].
В-третьих, в июле 1944 г. три французских физика — Пьер Оже, Бертран Гольдшмидт и Жюль Герон — встретились с Ш. де Голлем в период его пребывания в Канаде. Они были официально представлены главе французского движения Сопротивления и в ходе беседы, рассказав о своей деятельности в Канаде, убедительно доказывали будущему руководителю Франции необходимость скорейшего возобновления французских атомных исследований. Они также обратили внимание генерала на наличие существенных запасов урановой руды в одной из французских колоний — на Мадагаскаре. По воспоминаниям участников встречи, в заключение генерал де Голль сказал: "Я вас благодарю, я все хорошо понял"[269].
В-четвертых, американцев интересовала деятельность Жолио-Кюри, который с декабря 1944 г. установил неофициальный контакт с французскими физиками-атомщиками, работавшими в Англии, Канаде и США. Американцы были возмущены тем, что в августе 1943 г., когда Рузвельт и Черчилль подписали Квебекское соглашение, англичане промолчали о франко-английском сотрудничестве, тогда как подписываемым документом устанавливалось, что "каждая из договаривающихся сторон обязуется не передавать без общего согласия третьей стороне сведений" о ядерных исследованиях. Тем не менее, по мнению американцев, в результате поездки Халбана в Париж в ноябре 1944 г. Жолио-Кюри стали известны крайне важные, совершенно секретные сведения, получить которые другим путем он не мог. При этом Халбан утверждал, что, зная стремление американцев оградить французов от последних достижений в ядерной области, попытался убедить Жолио-Кюри временно не требовать равного участия Франции в работах по атомной энергии, которые проходили на территории Англии, Канады и США.
23 октября 1944 г. Временное правительство де Голля было признано тремя союзниками: СССР, США, Англией. Советское правительство пригласило де Голля в СССР, и 2 декабря начались франко-советские переговоры в Москве. В первой же беседе со Сталиным де Голль сказал: "В сущности, причиной несчастий, постигших Францию, было то, что Франция не была с Россией, не имела с ней соглашения, не имела эффективного договора"[270]. Во время переговоров де Голль неоднократно затрагивал важнейший вопрос о большой роли союзов в целях предотвращения агрессии Германии и особенно о роли союза между СССР и Францией. Переговоры закончились 10 декабря подписанием договора о союзе и взаимопонимании между СССР и Францией[271].
Встретив противодействие англо-американской администрации налаживанию научно-технического сотрудничества в атомной области, основанного на Квебекском соглашении, Жолио-Кюри принялся за поиск альтернатив. Еще в декабре 1944 г. он через советского посла во Франции А. Е. Богомолова предложил свое сотрудничество с советскими специалистами. Тогда Берия поручил Курчатову назвать несколько кандидатов для направления во Францию на встречу с Жолио-Кюри. Кроме того, что Курчатов 2 декабря 1944 г. представил Махневу[272] краткие характеристики пяти возможных кандидатов (М. Г. Мещеряков, Д. В. Тимошук, Г. Н. Флеров, Л. А. Арцимович, Л. В. Трошев)[273], он представил ему соображения по плану намечаемой беседы с Жолио-Кюри. Последний документ представляет особый интерес, так как отражает не только уровень достижений советских ученых области ядерных исследований, но и форму взаимоотношений с французским ученым, которая больше похожа на попытку добыть информацию разведывательными методами.
О результатах встречи с Жолио-Кюри Курчатов доложил руководству страны, о чем свидетельствует подготовленное письмо Берии Сталину, а также докладная записка Френкеля Курчатову от 22 сентября 1945 года. Берия сделал вывод, что французский ученый "сообщил лишь некоторую часть известных уже нам данных о работах над проблемой урана в Америке и Англии", а предполагаемая форма сотрудничества с советскими учеными (взаимные консультации и использование советского сырья, денежные субсидии, материальное содействие проведению во Франции работ по общему с СССР плану) неприемлема "ввиду секретности работ по урану". Более того, в одной из последних бесед французский ученый сказал, что, как он предполагает, "де Голль будет против его сотрудничества с СССР".
Берия просил Сталина дать указания президенту АН СССР "не вступая в официальные переговоры" "передать профессору Жолио-Кюри (в устной форме)" через советского посла в Париже ответ Академии наук СССР, содержавший и вопросы относительно способов решения технических проблем.
Таким образом, признавая неприемлемыми условия Жолио-Кюри по сотрудничеству в области ядерных исследований, в СССР предпринимались косвенные попытки получить из Франции научную информацию по данной проблеме.