вопросов. Фактически назначение на новый пост завершало его формирование как не только высококвалифицированного специалиста, но и как перспективной уже в ближайшем будущем, одной из ведущих фигур зарядостроения.
У Фишмана сложился свой стиль. Геннадий Александрович Соснин — многолетний помощник и соратник Давида Абрамовича — сказал об этом так:
«… Начинает складываться подход Давида Абрамовича к решению специфических конструкторских задач (так, во всяком случае, воспринимались творческие дискуссии Давида Абрамовича с Владимиром Федоровичем Гречишниковым).
Владимир Федорович стремился к конструкции, наиболее точно соответствующей теоретической схеме и отвечающей требованиям газодинамиков, ставя интересы производства в зависимость от них. А Давид Абрамович стремился к конструкции, технологичной и удобной в эксплуатации и отвечающей требованиям теоретиков и газодинамиков в обоснованных пределах. Такая позиция требовала более тщательного анализа технического задания и экспериментальной отработки конструкции».
Подобный подход у Фишмана сохранился на всю жизнь при четко заявляемой им готовности отстаивать свою точку зрения и доводить дело до результата. Это была позиция борца — не всем нравящаяся, не для всех удобная и приемлемая, но всем известная.
В 1955 году эти качества Фишмана пригодились в очередной раз и ему, и всему КБ-11. Речь — об истории со знаменитым зарядом РДС-37, определившим облик современных термоядерных зарядов.
Историческая справка
22 ноября 1955 года ознаменовалось блестящим достижением советской термоядерной программы. Впервые был успешно испытан экспериментальный двухступенчатый термоядерный заряд РДС-37.
Разработка первого двухступенчатого термоядерного заряда на принципе радиационной имплозии явилась ключевым этапом развития ядерной оружейной программы СССР. Героем Социалистического Труда стал тогда Е.А. Негин. Д.А. Фишман был награжден орденом Ленина.
Успех схемы РДС-37 позволил развернуть широкие работы по оснащению ядерными зарядами первого поколения новейших стратегических носителей.
Физическая схема заряда РДС-37 легла в основу разработки серии термоядерных зарядов первого поколения для боевого оснащения нашей первой межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) Р-7, стратегической ракеты среднего радиуса Р-12, морской ракеты Р-13 (заряд разработки НИИ-1011), тяжелых бомбардировщиков Ту-16, Ил-28, межконтинентальных крылатых ракет (МКР) «Буран», «Буря».
Уже первые летно-конструкторские испытания ракеты Р-7 выявили ряд серьезных проблем по головной части (ГЧ). Не все было гладко и в создании собственно заряда этой ГЧ. После успешного испытания РДС-37, в 1956 году последовало три неудачных испытания, а в начале 1957 года — еще два. Только после анализа расчетов и результатов успешного испытания в начале 1957 года аналогичного заряда НИИ-1011, в октябре 1957 года был успешно испытан заряд КБ-11 для королевской «семерки».
В соответствии с Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 20 мая 1954 года ОКБ-301 Генерального конструктора С.А. Лавочкина была поручена разработка МКР «Буря», а ОКБ-23 Главного конструктора В.М. Мясищева — МКР «Буран».
Летно-конструкторские испытания ракеты «Буря» начались в июле 1957 года на Государственном центральном полигоне под Капустиным Яром. Было проведено 18 пусков, из которых 8 были аварийными. Последний пуск, при котором ракета пролетела 6500 км, состоялся 16 декабря 1960 года.
Заряд для межконтинентальной крылатой ракеты (МКР) «Буря» разрабатывался по двухступенчатой схеме, аналогичной РДС-37. Конструктивно заряд, в отличие от заряда для ракеты Р-7, выполнялся в виде автономной ампулы, имеющей посадочные места для закрепления в боевом отсеке ракеты. Масса заряда была ограничена 2,35 тонны. Заряд прошел полигонные испытания в 1958 году.
В дальнейшем работы по МКР «Буря» были прекращены в соответствии с Постановлением Совета Министров (СМ) СССР в связи с успешным испытанием ракеты Р-7.
В соответствии с Постановлением СМ СССР от 10 апреля 1954 года в г. Днепропетровске создается особое конструкторское бюро № 586 (ОКБ-586, с 1966 года — КБ «Южное») во главе с Главным конструктором и начальником КБ М.К. Янгелем. Михаил Кузьмич сразу активизировал проектно-конструкторские работы по новой жидкостной ракете среднего радиуса действия Р-12. Ракета Р-12 имела проектную дальность 2 000 км, что превосходило дальность ракеты Р-5М на 800 км. Предполагалось оснастить ракету термоядерным зарядом мегатонного класса.
В конце 1955 года в КБ-11 начались предварительные расчетнотеоретические работы по термоядерному заряду для ракеты Р -12. За основу была принята физическая схема двухступенчатого заряда по аналогии с РДС-37.
27 февраля 1958 года состоялось успешное испытание термоядерного заряда на схеме РДС-37 для ракеты Р-12. Однако несколько раньше, 23 февраля, был также успешно испытан экспериментальный двухступенчатый заряд с новой физической схемой термоядерного узла этого же класса мощности. Этот заряд выгодно отличался от старой схемы своей компактностью (меньший вес при значительно меньших габаритах). Он и стал эталоном для термоядерных зарядов второго поколения. Поэтому в дальнейшем работы по оснащению ракеты Р-12 велись с новым зарядом, дополнительно испытанным 21 марта 1958 года.
В выше приведенной исторической справке кратко охвачен весь период от первого испытания термоядерного заряда РДС-37, который стал для советских зарядчиков рубежным, до принятия на вооружение Вооруженных Сил СССР нашей первой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7.
Но история оснащения ядерным зарядом первой советской МБР заслуживает отдельной главы…
Глава 4Гибель капитализму: «двухступенчатый» заряд для «трансатлантической» р-7
ВСКОРЕ после успешного испытания РДС-6с вышло два Постановления правительства — по термоядерному заряду с мощностью примерно в пять раз большей, чем у РДС-6с, и по ракете с дальностью 8 тысяч километров под этот заряд. Ракета получила наименование Р7 и разрабатывалась в КБ Сергея Павловича Королева. То есть, надо было сверхдальнюю баллистическую ракету оснастить зарядом с мощностью в 2 Мегатонны. О работах в этом направлении писал в своих «Воспоминаниях» Андрей Дмитриевич Сахаров, где кратко рассказана история РДС-37 и затронут вопрос о приоритетах.
Конструкторская разработка РДС-37 (потом она получила развитие как так называемая «сороковка») велась еще в отделе Гречишникова, а компоновал ее Петр Иванович Коблов, позднее — Первый заместитель Главного конструктора в уральском центре. После образования НИИ-1011 эта важнейшая разработка перешла под руководство Давида Абрамовича.
Еще в 1952 году физик-экспериментатор Виктор Александрович Давиденко (тогда даже не кандидат физико-математических наук — он станет им в 1953-м, а через год — и доктором) высказал плодотворную мысль о возможности создания «двухступенчатого» термоядерного заряда по схеме намного более перспективной и мощной, чем у РДС-6с. В таком заряде вторичный термоядерный узел должен был обжиматься не взрывом химического взрывчатого вещества, а энергией взрыва первичного атомного заряда (принцип «атомного обжатия», или «радиационной имплозии»).
Эта же идея возникала (очевидно — еще ранее) у А.Д. Сахарова и была развита Я.Б. Зельдовичем и А.Д. Сахаровым. В своих «Воспоминаниях» Андрей Дмитриевич, в частности, писал: «По-видимому, к «третьей идее» одновременно пришли несколько сотрудников наших теоретических отделов. Одним из них был я. Но также, несомненно, очень велика была роль Зельдовича, Трутнева (Юрий Алексеевич Трутнев впоследствии стал академиком, Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии, Первым заместителем Научного руководителя. — С.К.) и некоторых других и, может быть, они понимали и предугадывали перспективы и трудности «третьей идеи» не меньше, чем я.»
Весной 1954 года в КБ-11 начались активные расчетно-теоретические, экспериментальные и конструкторские работы по новой схеме, которая вскоре стала прототипом для всего перспективного термоядерного оружия.
В РДС-37 физики насчитывали три ведущие идеи: «слойка Сахарова» — чередующиеся слои урана и дейтерида лития; само использование дейтерида лития, предложенное В.Л. Гинзбургом; и — идея Давиденко… Более того! Наряду с теоретиками соавтором идеи «атомной имплозии» можно в определенной мере считать Авраамия Павловича Завенягина — человека, от научной деятельности, вообще-то, очень далекого. Завенягин предлагал схему, тут же окрещенную физиками «канделябром» — мол, так же, как ядро из плутония обжимают химической взрывчаткой, можно обжать и «зажечь» термоядерный узел двенадцатью или шестнадцатью атомными зарядами, одновременно подрываемыми вокруг центрального узла. При всей наивности (как оценивали идею некоторые), эта мысль подталкивала физиков в верном направлении поисков — к использованию энергии атомного взрыва.
А в целом о «приоритетах» трудно высказаться лучше, чем это было сделано в официальном документе — итоговом теоретическом отчете по «изделию» 37. Во введении к нему, написанном Сахаровым и Зельдовичем, говорилось:
«Разработка принципа окружения (так тут назван принцип атомного обжатия. — С.К.) является одним из ярких примеров коллективного творчества. Одни давали идеи (идей потребовалось много, и некоторые из них независимо выдвигались несколькими авторами). Другие более отличились в выработке методов расчета и выяснении значения различных физических процессов. В длинном списке участников разработки, приводимом на титульном листе, существенной оказалась роль каждого».
Всего в списке были указаны 32 теоретика КБ-11, и добрая треть из них была или стала впоследствии академиками и членами-корреспондентами Академии наук СССР, Героями Социалистического Труда. Но были же и остальные две трети! Менее известные и заслуженные, но — не менее необходимые.
Среди математиков, проводивших расчеты по РДС-37 «на стороне», вне КБ-11, фигурировали такие величины из Математического института АН СССР как М.В. Келдыш, А.Н. Тихонов, И.М. Гельфанд.