Для принципиально нового боевого корабля требовалось и новейшее оружие, то есть — торпеда с ядерным зарядом. И первая советская АПЛ задумывалась как средство для нанесения ядерных ударов по военно-морским базам и другим стратегическим целям, расположенным на территории вероятного противника. Для этого лодку предполагалось вооружить сверхмощной парогазовой торпедой Т-15 (диаметр 1550 мм, длина 24 м, дальность хода 40–50 км). Оснащение ядерной боевой части — на базе единственного имевшегося тогда термоядерного заряда РДС-6с, чем и определились габариты торпеды.
Относительно габаритов — прежде всего калибра, то есть диаметра торпеды, я выскажусь чуть позднее, а пока сообщу, что только в 1954 году, когда работа над техническим проектом АПЛ и супер-торпеды Т-15 уже заканчивалась, к рассмотрению проекта были привлечены военно-морские специалисты. Странно — с этого, казалось бы, надо было начинать, но — факт: сразу к морякам не обращались. Неудивительно, что их заключение по проекту АПЛ с супер-торпедой было более чем сдержанным. Эксперты отметили проблематичность использования АПЛ предлагаемого облика по своему основному назначению — для нанесения ядерных ударов по прибрежным объектам.
Главное же, что было отмечено, это то, что подводный пуск торпеды таких огромных размеров — диаметр полтора метра! — был технически мало осуществимым. После быстрого выхода супер-торпеды из корпуса АПЛ резко возрастала плавучесть, и лодку должно было выбрасывать на поверхность. Корабль мог встать в воде чуть ли не вертикально, и тогда картина происходящего внутри АПЛ была бы достойна голливудского триллера!
Но и это было не все. Мало того, что РДС-6с был огромен, он был еще в условиях подводного плавания опасен! Его использование в супер-торпеде оказывалось чревато выходом радиоактивных продуктов распада трития в отсеки АПЛ.
В итоге в 627-й проект был внесен ряд радикальных изменений: АПЛ лишилась суперторпеды Т-15, получила восемь торпедных аппаратов с 20-ю торпедами со стандартным калибром 533 мм и была переориентирована на борьбу с боевыми кораблями и поражение транспортов противника.
АПЛ была переработана и спущена на воду. К концу 1957 года завершились ее ходовые испытания, и она получила наименование «Ленинский комсомол». Работы по заряду для торпеды Т-15 еще некоторое время продолжались, а затем были прекращены, но сама по себе задача создания ядерного боевого оснащения для торпед осталась, и решать ее должны были в КБ-11.
К ПОЛИГОННЫМ испытаниям 1955 года был подготовлен новый вариант заряда РДС-9. И в составе боевого зарядного отсека (БЗО) торпеды Т-5 он был испытан в подводном положении на глубине примерно 12 метров в районе архипелага Новая Земля 21 сентября 1955 года. Такая редакция опыта — подводный взрыв, позволяла исследовать воздействия атомного подводного взрыва на объекты Военно-Морского Флота и начать разработку теории подводного применения атомного оружия. США к тому времени уже провели подводный атомный взрыв в районе атолла Бикини, и это было впечатляющее зрелище.
Для испытаний строительные организации ВМФ спроектировали и построили в неосвоенных местах Новой Земли военно-морскую базу, аэродром, три жилых поселка и комплекс спецсооружений. Так было положено начало второму ядерному полигону СССР — «Полигону 700». Впоследствии именно здесь был произведен самый мощный в мире 50-мегатонный ядерный взрыв термоядерного супер-заряда разработки КБ-11, и в этом успехе была доля и Фишмана.
При проведении первого подводного испытания корабли, расположенные на различных расстояниях от подрываемой торпеды, были в той или иной степени повреждены, а эскадренный миноносец «Реут», отстоявший от эпицентра взрыва на 250 метров, получил большое разрушение корпуса в средней части и затонул.
Первый успех надо было развивать, и в 1955-56 годах прошли ходовые испытания торпеды Т-5 с макетами заряда на озере Иссык-Куль в Киргизии и на полигоне на Ладожском озере. Фишман на эти испытания не ездил — его рабочее время уже ценилось очень высоко. Да и новая смена зарядчиков подросла, так что членом комиссии по проведению испытания от КБ-11 назначили будущего — с 1991 по 2001 годы — Главного конструктора зарядов молодого Станислава Воронина. Все испытания прошли успешно, и в 1957 году первая торпеда с атомным зарядом разработки КБ-11 была принята на вооружение ВМФ.
Впрочем, это было только начало…
Боевое зарядное отделение (БЗО) с ядерным зарядом стыковалась только к торпеде Т-5, которая могла подрываться лишь на глубинах до 50 метров. С точки зрения унификации БЗО это был существенный недостаток — в ВМФ имелась большая номенклатура других торпед калибром 533 мм, в том числе и с глубиной подрыва до 110–150 метров. Поэтому саровское КБ-11 в 1956 году совместно с московским КБ-25 Духова приступило к созданию автономного специального боевого зарядного отделения (АСБЗО) калибром 553 мм, которое могло бы использоваться в любой торпеде такого же калибра. В АСБЗО устанавливался вновь разработанный, облегченный на 30 килограммов, атомный заряд в габарите РДС-9. В заряде применялся новый взрывчатый состав (ВВ) и предусматривалось существенное расширение температурного диапазона эксплуатации, а это потребовало многих исследований температурной прочности и стабильности взрывчатого состава в деталях из ВВ в широком диапазоне температур, вибрационной устойчивости и вибрационной прочности конструкции заряда.
На непрофессиональный слух все здесь звучит сухо и неэффектно. Однако профессионалы знают, что реальная жизнь конструктора часто и состоит из таких вот проблем и проблемок. Но это не лишает повседневность романтики — ведь каждый день (ну, пусть и не каждый!) ты отправляешься в поход за незнаемым, и в какой-то момент незнаемое сдается, и ты узнаешь о своей конструкции что-то новое.
В итоге она становится совершеннее и лучше приспособлена к перипетиям эксплуатации и боевого применения.
В 1955-М году у Фишманов родился сын — Николай, а в 1956 году Давид Абрамович за участие в создании первого межконтинентального ракетно-ядерного комплекса Р-7 был награжден своим первым орденом Ленина.
Положение Фишмана в КБ-11 укреплялось как формально, так и — в еще, пожалуй, большей мере, — неформально. А дела «ракетные» и «торпедные» шли параллельно, одно переплеталось с другим…
Скажем, хотя работы по королевской «семерке» велись интенсивно, не все было так, как желалось. И ближе к концу 1956 года Королев пригласил представителей КБ-11 к себе в ОКБ-1 в Подлипки для обсуждения важного вопроса. Делегация КБ-11 выехала в ОКБ-1 в следующем составе: А.Д. Сахаров, Д.А. Фишман, С.Н. Воронин, Е.Г. Малыхин, Ф.А. Соколов.
Оказалось, что ракета Р-7 не обеспечивает дальность 8000 километров, а выход был один: уменьшать «полезную нагрузку», то есть, вес заряда и ГЧ в целом. Иначе требуемой дальности не было.
Сахаров и Фишман пояснили ситуацию с разработкой заряда: проведено три испытания, которые ожидаемых результатов не дали, а снижение веса заряда для КБ-11 сейчас неприемлемо — готовится очередное испытание, и любая переделка заряда снизит вероятность получения заданной цифры мощности.
Королев внимательно выслушал выступления Сахарова и Фишмана, а потом пригласил в кабинет своего заместителя, отвечающего за общую компоновку ракеты, С.О. Охапкина. Кратко изложив ситуацию с разработкой заряда, с его испытанием и проблемой обеспечения дальности ракеты, Королев поставил перед Охапкиным задачу увеличить стартовый вес ракеты Р-7 с примерно 230 тонн до примерно 280 тонн с переработкой документации на вторую ступень МБР за срок не более полугода. Это позволяло в установленные сроки провести пуск с обеспечением дальности более 8 тысяч километров.
Как говаривал порой Харитон — хорошенькое дельце! Новая стартовая масса МБР, заданная Главным конструктором ракеты, означала для его КБ очередные бессонные ночи в режиме перегрузки. Да и работы, выброшенной, получается, «коту под хвост», было жалко. Поэтому понятно, что Охапкин начал протестовать. Королев же на все такие попытки заметил, что это — его указание, а способы переделки ракеты — это, мол, отдельный вопрос, и его можно обсудить завтра в своем ракетном кругу, если потребуется.
На том совещание было закрыто, но Королев попросил гостей остаться и подробнее рассказать о разработке заряда, о возможных сроках и прочем подобном. Андрей Дмитриевич Сахаров осветил основные проблемы в тех пределах, в которых мог, а закончил заявлением, что, по его мнению, в 1957 году эти проблемы будут решены.
Сергей Павлович слушал внимательно, потом подошел к стоявшему в кабинете огромному глобусу с подвижными сферическими линейками и показал гостям на этом супер-глобусе, какая часть территории США будет поражаться ракетой Р-7 с дальностью 8000 километров при стрельбе из Плесецка. Вид имел при этом вполне бодрый, не огорченный.
Поведение Королева было, на первый взгляд, не очень понятным. Зарядчики из ядерного КБ его просьбу не удовлетворили, королевскому КБ предстоит огромная работа по увеличению стартовой массы ракеты, а Главный, вроде бы, даже доволен… В чем дело?
Долго гадать гостям, чем объясняется эйфория Королева, не пришлось. Хозяин кабинета перевел разговор на свои космические программы, рассказал о планируемых запусках спутников, о полете к Луне, сообщил какие при этом надо обеспечить полезные нагрузки ракеты-носителя, какие потребуются скорости разгона при запуске носителя с полигона Байконур. И сразу стало понятно, почему Королева устраивает отказ атомщиков уменьшить вес заряда и головной части и не огорчает необходимость увеличения стартовой массы Р-7.
Более мощный носитель был нужен Сергею Павловичу для реализации его космических планов, и сам для себя он вопрос о доработке ракеты давно решил. А жесткая позиция КБ-11 и необходимость при прежней массе ядерного заряда обеспечивать заданную в тактико-техническом задании на МБР дальность стрельбы (ТТЗ) оказывались надежным «прикрытием» стремления самого Главного к увеличению стартовой массы ракеты сверх предела, обусловленного ТТЗ.