В этом письме лично для меня самое интересное не то, что оружейник Фишман был тонким ценителем живописи, а нечто иное — сетования Давида Абрамовича относительно того, что красоты далекой Камчатки прошли от него стороной.
Фишману — теоретически — оказаться на Камчатке было несложно, и отнюдь не туристом! Его подчиненные летали туда во время пусков межконтинентальных баллистических ракет с макетами «изделий» ВНИИЭФ, так что оформить командировку на Камчатку Первому заместителю Главного конструктора можно было бы вполне, если бы.
Если бы не огромная деловая загруженность. Только она не позволяла даже помечтать о таком путешествии — с отвлечением от проблем «злобы дня» на добрую неделю. И ведь принимали бы его на Камчатке «по первому классу», но. Но — и рад бы в Долину гейзеров, да дела не пускают!
Вдумаемся в эту очень показательную коллизию. Сегодня любой высоко статусный «босс» и тени бы колебания не проявил — ехать или не ехать? Сел бы в самолет да и махнул бы любоваться Долиной гейзеров— за казенный-то счет. И что там Камчатка! Нынешние «боссы» только у пингвинов в Антарктиде не «отметились».
Фишман и люди его поколения так не могли. Потому он, надо полагать, так и любил живопись, что это позволяло ему получать мощные духовные впечатления от природы разных мест Родины, не бывая там физически.
Давид Абрамович, безусловно, обладал художественным вкусом и чутьем художника, и, случалось, по просьбе городского театра даже рецензировал готовящиеся к выпуску постановки. В старых бумагах сохранилось отпечатанное в типографии приглашение:
«Дирекция театра приглашает Вас на просмотр спектакля Валентин и Валентина, который состоится 27 января 1973 г.
Ваши места ряд 6° место 7–8.
Начало в 79.30».
Таких приглашений было не одно, и не два, а что уж говорить о премьерах! Здесь Давид Абрамович был всегда желанным гостем и критиком. А театр в Сарове был очень приличный, профессиональный, основанный в первые же годы существования «Объекта», куда многие приехали работать из крупных театральных центров, начиная с Москвы.
Фишман, бывая в Москве, всегда старался попасть на новые столичные спектакли, особенно — в театр им. Вахтангова, в Большой и Малый.
Бывал в театре на Таганке.
Ходил на художественные выставки, и в книге отзывов посмертной выставки художника Дмитрия Титова (1915–1975) написал: «Пожалуй, Дмитрий Васильевич — Левитан наших дней. Еще не поздно воздать дань уважения и признательности его таланту и подвигу». Сегодня точно не скажешь, но почему-то именно этот свой отзыв он переписал и себе в записную книжку, почему он нам и известен.
Двумя годами раньше — в 1973 году, Фишман смог попасть — специально ездил в Москву в первый день Нового года — на выставку Арманда Хаммера. И, как всегда, в записной книжке появилась очередная запись в «столбик»:
«Анри Фантен Латур
Розы, Пионы, Портрет мисс Эдит Кроу
Гюстав Кайботт
Сквер в Аржантейле (!)
Альфред Сислей
Лесопилка в Сен-Мамлеосе
Морис де Вламинк
Летний букет
Кес ван Лонген
Портрет
Эдуард Вюйар
Улица Лепик в Париже
Ван-Гог
Сирень, Сад перед домом священника, Сеятель».—
и так далее — всего около тридцати имен художников и с полсотни наименований полотен. Могу лишь повторить: такой бы спектр интересов, да нынешним топ-менеджерам!
Впрочем, кого они должны иметь перед глазами в качестве примера — руководящий кремлевский «тандем»? Но что этим до искусства, кроме одного «искусства» — уничтожать и развращать умы и души.
За «папой» же Фишманом тянулись его подчиненные, ученики, младшие соратники — читали книжные новинки, старались попасть на выставки. Благо— в Москву порой приходилось выезжать по два, а то и три раза в неделю, а уж два-три раза в месяц — почти наверняка. Евгений Георгиевич Малыхин признавался: «Бывая с ним в командировках, особенно на начальном этапе работ, я обращал внимание на следующее. Давид Абрамович стремился провести свой досуг где-нибудь в театре».
Забавно, что дальше следует: «Иногда удавалось, но это было очень редко, уговорить его сходить в ресторан. Однако и здесь проявлялась великая разборчивость в выборе ресторана, а затем и в выборе блюд. До сих пор помню заказанное нечто экстравагантное в ресторане «Баку».»
В записной книжке 1981 года Фишман сделал пометки — для памяти — о нескольких книжных новинках (явно с расчетом на приобретение). Среди них — сборник «Современная французская новелла», многотомное издание «Шедевры Эрмитажа»… Впрочем, как уже было сказано, списки книг среди деловых записей, рассуждений о проблемах оружия и прочем попадаются в записных книжках часто и на протяжении многих лет — Давид Абрамович был книжником, покупал книг много и покупал не для украшения кабинета.
В том же 1981 году было записано:
«Скука — простой души
Медиократ— посредственность (от латинского тесПокиз — посредственный)
Принципиальность в мелочах— идеология обывателя»
Сразу за этим — тютчевское:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить!
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить!
И тут же Давид Абрамович вспоминает собственный, найденный в студенческие годы, способ интегрирования по частям, который пришел ему на ум при решении примеров с сыном.
ОН ЛЮБИЛ жизнь и не мог ее не любить, потому что она поворачивалась к нему всеми своими сторонами — добрыми и злыми, умными и дурацкими, человечными и бездушными, прекрасными и отвратительными. Жизнь сводила его в разное время с очень разными по масштабу, темпераменту, устремлениям и делам людьми. И это тоже рождало острый интерес к жизни во всех ее проявлениях.
Это была жизнь интересного, нестандартного, незаурядного человека, но — далеко не ангела. Фишман был не всегда справедлив — бывало и такое. Он был и не всегда принципиален — человек порой слаб. Но любую масштабную личность мы должны оценивать, так сказать, «по интегралу», в целом. А величина жизненного «интеграла» у Давида Абрамовича Фишмана была, безусловно, велика!
На редкость велика.
Обычно на столе у Фишмана лежали листики с рабочими заметками — такие же памятки любил и постоянно держал на столе «ЮБ» Харитон. Взяв какой-то листик, можно было прочесть, например:
«Вопросы к Вя. Фед.
1. Обмен информацией о состоянии с ракетой РТ-23.
2. Облик ББ.
3. Вопросы унификации блока…
4. Состояние работ с ББ.»
«Вл. Фед.» — это крупнейший ракетчик, академик Владимир Федорович Уткин, Генеральный конструктор ракетного КБ «Южное» в Днепропетровске, легендарный преемник легендарного Михаила Кузьмича Янгеля; «ББ» — боевой блок, в котором размещался заряд, разработанный под руководством Фишмана.
В КБ Уткина создавалась и МБР РТ-23, и знаменитая МБР Р-36М2 — «Воевода» по нашей классификации, и «Сатана» по классификации НАТО, а ядерное боевое оснащение их было Саровским.
Давид Абрамович во время своих служебных поездок в КБЮ постоянно встречался с Уткиным, и тот в свой приезд во ВНИИЭФ в середине 80-х годов посетил Фишмана в его служебном кабинете. Как раз к тем дням и относится чудом сохранившийся листик — Фишман напоминал сам себе о накопившихся вопросах к выдающемуся смежнику.
И это смешение на соседних листиках шедевров Эрмитажа и шедевров инженерной мысли Великой Державы тоже было повседневным, привычным, устоявшимся.
В 1984 году академик Харитон написал в официальной характеристике:
«Профессор Фишман Давид Абрамович является крупным конструктором и ученым в области ядерного оружия. Его труды сыграли большую роль в становлении и развитии этой области оборонной техники в нашей стране. Профессор Д.А. Фишман — один из руководителей коллектива ученых и конструкторов института, которым в творческом содружестве с академиком С.П. Королевым, членами-корреспондентами АН СССР К.Д. Бушуевым, Н.Л. Духовым и их сотрудниками создавалась первая часть с термоядерным зарядом для первой межконтинентальной баллистической ракеты.
Коллектив конструкторов и испытателей ВНИИЭФ под руководством Д.А. Фишмана и при его непосредственном творческом участии создал современные высоконадежные конструкции атомных и термоядерных зарядов для межконтинентальных баллистических ракет. Давид Абрамович является одним из основоположников принципов и правил конструирования, отработки и унификации принципиально новых технических узлов атомных термоядерных зарядов.
Что ж, все верно: Фишман и его дело вступили в пору всесторонней зрелости. Говорят: если бы молодость знала, если бы старость могла. Но эту сентенцию никак нельзя было отнести к Давиду Абрамовичу! К середине восьмидесятых годов зарядчики КБ-1 ВНИИЭФ во главе со своим лидером знали и умели если не все, то — очень многое.
И очень многое могли.
Глава 7Один рабочий день и один депутатский доклад
ПРИЗНАЮСЬ, я долго колебался — ставить ли в книгу ту небольшую главу, которую, в конце концов, в книгу вставил. По сути, это — просто график, а точнее — содержание рабочего дня Давида Абрамовича на 20 октября 1980 года. Такие «конспекты» на завтра он составлял постоянно и записывал их в тетрадку, откуда и взяты нижеприводимые наметки дел на самый обычный день осени.
А как и чем Фишман планировал его заполнить, видно из перечня того, что надо не забыть и сделать.
20 X Молоко у Козыр<евых>
1. Позв. Вере Никол.
2. Коля в поликл. за ВМ
3. Массаж 830 предварительно. Вал. Мих. — врач
4. Взять карту.
5. В 900 на работу.
6. Отвезти журналы 1,2,3,4 — 78 г.
7. Попросить Неву №№ 8,9 — 80 г.
8. Коттедж. Яйца — 3 дес<ятка>
Лук репч<атый>.
Майонез — 6 б<анок>.
Сгущ<енное> мол<око>. - 6 6.
Яблоки