Так что избрание Фишмана в Академию наук не состоялось, хотя Давид Абрамович, академического признания заслуживал.
В 1987 году Фишману исполнялось семьдесят, и, вообще-то, — по всему его послужному списку, эту дату должна была бы осветить вторая Звезда Героя Социалистического Труда. Он удостоился этого звания в сорок пять лет — в 1962 году, однако с тех пор прошло уже четверть века — и каких!
До 1962 года Фишман сделал много, но впоследствии — как минимум — не меньше. Да что там! Конечно, он сделал намного больше — ведь результатом его усилий стали не только новые системы оружия во множественном числе, но и мощный научноконструкторский коллектив, на который Давид Абрамович неизгладимо наложил отпечаток своей личности.
Однако тут, надо полагать (именно «полагать», поскольку точной информации мы не имеем) сработали все те же «статусные» соображения. И момент этот, на мой взгляд, заслуживает того, чтобы на нем остановиться — как на примете пост-брежневского времени.
Главный конструктор КБ-1 ВНИИЭФ Е.А. Негин (1921 года рождения) был «просто» Героем Социалистического Труда с 1956 года, Главный конструктор КБ-2 ВНИИЭФ С.Г. Кочарянц (1909 г.р.) — с 1962 года, как и Фишман. При этом на «Объекте» тогда работали «просто» Герои физики Ю.А. Трутнев, Ю.А. Романов, А.И. Павловский, В.А. Цукерман, г. А. Гончаров, Главный инженер ВНИИЭФ Н.А. Петров, директор завода № 1 Е.Г.
Шелатонь и токарь Н.И. Верещагин.
Научный руководитель ВНИИЭФ Ю.Б. Харитон был трижды Героем, но это был Харитон, «ЮБ»!
«Просто» Героями были и корифеи «Нового объекта»: Научный руководитель Е.И. Забабахин с 1953 года, и Главный конструктор КБ-1 ВНИИТФ Б.В. Литвинов (1929 г.р.) с 1981 года.
А.Д. Захаренков — первый заместитель министра среднего машиностроения СССР Е.П. Славского (трижды Героя Социалистического Труда) тоже был «просто» Героем с 1961 года, как и начальник «зарядного» Главного управления МСМ г. А. Цырков, получивший звезду Героя в 1976 году.
Получить при таком «раскладе» вторую — пусть и трижды заслуженную, Золотую Звезду Фишману было практически нереально. Правда, Главный конструктор КБ-2 ВНИИЭФ Самвел Григорьевич Кочарянц в 1984 году вторую Звезду получил, и даже не к юбилею! Но он был, во-первых, Главным конструктором, а, во-вторых, его награждение стало результатом чего-то вроде начальственного недосмотра — о точных мотивах история умалчивает. Впрочем, говорят, что Кочарянцу как разработчику ядерного боеприпаса в составе ракетного комплекса вторая Звезда приходила до этого не раз, но «уплывала» в начальственные сферы.
В свое время, особенно — в эпоху Сталина, люди, заслужившие это, в считанные годы становились даже трижды Героями Социалистического Труда — как тот же Харитон (1949, 1951, 1953), как Зельдович (1949, 1953, 1956), Щелкин (1949, 1951, 1953), Духов (1945, 1953, 195б).
Теперь же все чаще награждали не столько за реальные успехи, сколько «в очередь». Да и то не всегда!
Скажем, Борис Глебович Музруков… Живая легенда: в брежневскую пору он оставался единственным из всех ядерщиков СССР, который был в переписке с самим Сталиным! Повод, правда, был не самым приятным — во время войны Верховный Главнокомандующий прислал директору «Уралмаша» Музрукову очень жесткую телеграмму насчет недопоставок танков на фронт. Тем не менее, войну Борис Глебович закончил генерал-майором и Героем Социалистического Труда. В 1949 году он по прямой инициативе Сталина стал одним из первых дважды Героев Социалистического Труда — за руководство первым «плутониевым» комбинатом № 817. Там, однажды, когда на реакторе случилась авария, пришлось сжечь генеральскую шинель Музрукова — так от нее «фонило»!
С середины 50-х годов до середины 70-х годов Музруков руководил Саровским «Объектом». Почти двадцать лет огромной ответственности, решение эпохальных задач. В 1964 году — 60-летний юбилей, в 1974 году — 70-летний юбилей. Кому, как не Музрукову давать третью Золотую Звезду? Однако он ее не получил — министр Славский не смог простить Музрукову, что тот, когда Славский не справился, сменил его на посту директора 817-го комбината по указанию Берии.
Увы, «бароны» старели, и кое-кто менялся не в лучшую сторону.
Впрочем, что там — вторая Золотая Звезда! 70-летний юбилей Фишмана, пришедшийся на год 70-летия Октября, вообще не был отмечен какой-либо высокой наградой — даже орденом! И это особо удивительным не было — в горбачевском СССР ядерщиков уже награждали более чем скупо. Сказалось общее изменение атмосферы в стране: былой героический Советский Союз все более становился страной антисоветской, анти-героической.
Так, академику, генерал-лейтенанту, Герою Социалистического Труда Е.А. Негину семьдесят лет исполнилось 16 января 1991 года — еще при «живом» Советском Союзе. И заслуги перед Родиной, и статус, и юбилейная дата давали все основания для награждения крупнейшего «бомбодела» страны второй Золотой Звездой. Да и относительно свежий «внииэфовский» прецедент имелся в виде С.Г. Кочарянца. Тем не менее, «генерал», как заглазно называли на «Объекте» Евгения Аркадьевича, дважды Героем тоже не стал. Зато под трескотню об ускорении и перестройке начиналось размывание нравственных и общественных ценностей, а под болтовню о «новом мышлении» готовилась идейная база разрушения оборонной работы вообще и ядерной оружейной работы — в особенности.
Евгений Георгиевич Малыхин — яркий соратник Давида Абрамовича по «термоядерному» направлению разработки зарядов, когда Фишмана уже не было в живых, написал:
«Начало перестройки, по моему мнению, воспринял Давид Абрамович с большим недоверием. Своим личным примером он хотел перевести (отвести) разрушительность перестройки с общественных отношений на личное самоусовершенствование. То есть идея перестройки, по его мнению, должна была затрагивать со знаком «плюс» только такие стороны жизни как дисциплина, трудолюбие, отношение к своим обязанностям, организация труда и т. д., но — не основы нашего строя».
Увы, высшее «руководство» СССР смотрело на задачи «перестройки» иначе.
В 1986 году Давиду Абрамовичу было присвоено звание «Заслуженный деятель науки и техники РСФСР». Оно было в некотором смысле компенсацией за неизбрание в Академию наук, и почетное звание оказалось последней наградой оружейнику Фишману от государства.
В том же году, когда Фишман получил это звание, началась бесславная полоса односторонних горбачевских мораториев на ядерные испытания. Горбачев с самых разных трибун разглагольствовал о возможности «безъядерного мира к 2000-му году», а односторонние моратории стали эффективным методом разгрома — и морального, и организационного, и научно-технического — ядерной оружейной работы. Срок одного моратория заканчивался, но его — без предварительной консультации с оружейниками или, хотя бы, уведомления их — вновь продлевали. И в недоброй памяти горбачевские времена приходилось возвращать эшелоны экспедиций с пути на полигоны.
Одно это влетало в копеечку!
О продлении мораториев знали даже клерки в горбачевском ЦК КПСС, а вовремя известить оружейников загнивающая Власть не удосуживалась.
На Западе «Горби» охотно аплодировали, но разоружаться никто не собирался — в ядерных державах работа над оружейными программами скорее даже усилилась. Готовясь загнать ядерную Россию в «мышеловку» запрета испытаний, Соединенные Штаты Америки и Франция проводили новые серии испытаний, чтобы обеспечить себе информационный «запас прочности» на долгие годы без «полигона».
Уже это давало Фишману и вообще ядерщикам вполне профессиональные поводы для раздумий и сомнений, но в первые годы происходящее оправдывали традиционным: «Москве виднее»…
ПРИШЕЛ час, и 21 февраля 1987 года Давиду Абрамовичу Фишману исполнилось семьдесят лет. К юбилею в институте — как водится — выпустили скромный буклетик-извещение. На обложке стояла цифра «70» с перекрещенными лавровыми веточками под ней.
Внутри на одной стороне было фото. Фишман был снят со звездой Героя, с двумя орденами Ленина и двумя — Трудового Красного Знамени, с лауреатскими знаками лауреата Ленинской и двух Сталинских (теперь их именовали Государственными) премий.
На другой внутренней стороне шел текст:
21 февраля 1987 года исполняется семьдесят лет первому заместителю главного конструктора предприятия,
Герою Социалистического Труда, лауреату Ленинской и Государственных премий, заслуженному деятелю науки и техники, доктору технических наук, профессору Давиду Абрамовичу ФИШМАНУ
На последней, оборотной, стороне сообщалось:
По желанию юбиляра официальное чествование проводиться не будет.
Поздравления и приветствия можно направлять почтой по адресу:
103300, Москва, Центр 300 или поздравить лично 20 февраля 1987 г.
Конечно, Давид Абрамович был весьма скромным человеком, но отказ от официального чествования был вызван, пожалуй, не только скромностью. До громких ли слов об успехах юбиляра, до воспоминаний ли об испытаниях РДС-1 и РДС-6с было теперь — когда ядерные полигоны хирели, как и сама ядерная оружейная деятельность страны.
Неотмеченный официально ни в СССР, ни в отрасли, ни во ВНИИЭФ юбилей атомного конструктора № 1 тогда особого дискомфорта ни у кого не вызвал, так как сам Давид Абрамович виду не подавал… Мол, не захотел — и все!
Но в числе других подобных фактов — типа односторонних мораториев, этот факт был, как сейчас, понятно, «знаковым».
«Перестройка» тем временем крепчала.
Давид Абрамович вначале воспринял идеи «ускорения» всерьез и думал на этот счет немало. В записной книжке, куда он записывал что-то вроде набросков учебника по конструированию, Фишман в 1986 году записал:
«Время частных, также — и одномерных, подходов (одномерных задач) прошло. Теперь, если говорить о проекте в целом и его значительных составных частях, надо стремиться брать полную производную. Нужен комплексный подход.
Это никак не должно исключать на определенных уровнях конструирования поиск (в порядке создания задела) частных наилучших решений — создание альтернативных вариантов. Это — обычно, кроме самых тривиальных случаев, когда, например, быстрота требует использования уже ранее найденных и, тем более, привлекательных решений».