— Работаем! — рявкнул Маркитанов и под прикрытием бойцов устремился вперед. Смять, добить, уничтожить… Напор оказался столь силен, что противник какое-то время пребывал в полном смятении. Но бандитов оказалось слишком много. Бой затягивался. Свистели пули, с треском падали на землю срубленные осколками и пулями ветви. Справа от Маркитанова громко матерился раненный в руку Калинин. Слева что-то зло выкрикивал подтянувшийся со своим пулеметом Кадочников.
— Аллах акбар! — выкрикивали в ответ спрятавшиеся в окопах боевики.
Начало рассветать. Так некстати… Бой продолжался.
Первое замешательство прошло, но в темноте любая предпринятая атака сразу же захлебывалась.
— Осмотреться, самим ничего не предпринимать! — одним из первых пришедший в себя Рустам Абаев лежал в небольшом окопе и, поднеся к губам микрофон «Кенвуда», отдавал указания своим помощникам. — Пулеметчиков распределить по секторам. Снайперов в ниши, людей беречь. Салим, Салим, — позвал он одного из своих помощников, находившихся в том злополучном схроне, в котором были убиты почти все воины.
— Его с нами уже нет, — мрачно отозвался Абу Магомедов, один из немногих уцелевших.
— Мы отомстим! — пообещал Рустам, одновременно подумав о том, что стоит примерно наказать тех, кто позволил свершиться этому нападению.
— У меня двое убитых, один раненый, — доложил Ахмат Салгириев. — Если мы ничего не предпримем, нас перебьют по одному.
— Заткнись! — Рустам резко оборвал говорившего. — Мне еще не хватало, чтобы ты посеял панику. Сказал — ждать. Русских не может быть много. Я в этом уверен.
Собственно, Абаев вслушивался в стрельбу достаточно долго, чтобы довольно уверенно определить, что противостоит им не больше одной группы спецназа — человек двенадцать-пятнадцать. Вот только стреляли они для ночного времени удивительно точно. Да и три попытки незаметно подкрасться к позициям русских окончились неудачей и пятью трупами моджахедов. Из чего следовал вполне очевидный вывод — русские спецы оказались оснащены хорошими ночными приборами.
— Рустам, — снова до него донесся голос Ахмата Салгириева. — К собакам может подойти подкрепление. Надо атаковать.
— Нет, — как можно грубее оборвал его Абаев. То, что спецы могут дождаться помощи, он понимал не хуже других. Но глупо было идти в прорыв, тыкаясь в позиции русских, словно слепые котята. Даже многократное численное преимущество воинов Абаева не позволяло им надеяться на удачный исход такого действия. Чтобы воплотить в результат преимущество в людях, следовало дождаться рассвета.
— Но русские могут оказаться не одни! — не спешил успокаиваться Ахмат.
— Ждем, вести огонь только с оборудованных позиций! — властно потребовал Рустам и, повернувшись к одному из своих телохранителей — Алану Лаудаеву, скомандовал: — Найди Ваху!
И когда тот уже начинал уходить, добавил:
— Отвечаешь за него головой, понял?
Алан скрылся в темноте, так ничего и не ответив своему командиру. А трассера и невидимые во тьме обычные пули чертили воздух, принося кому-то боль, а кому-то еще и смерть. Несмотря на приказ беречь людей, в банде Абаева появлялись все новые убитые и раненые. Но по мере того как начинало светать, ситуация менялась.
Лучи солнца окрасили вершины хребтов и теперь медленно опускались вниз, гоня перед собой ночные тени. И наметившееся было преимущество разведчиков истаяло вместе с уходящей ночью и бегущим за ней туманом.
— Беркут, — группник назвал Маркитанова по заранее оговоренному, но тем не менее еще ни разу не использованному позывному. — Что там у тебя?
— Ничего! — зло прохрипел прапорщик, давая понять, что фээсбэшник по-прежнему не обнаружен.
— Работаем! — по привычке скомандовал Синицын.
— Работаем, — не отрываясь от прицела, буркнул прапорщик и тут же выстрелил по появившейся на горизонте долговязой фигуре. Перебежал, меняя позицию, прицелился, снова выстрелил.
Прижал ладонью микрофон рации к щеке.
— Кутля, поддержите огнем! — приказал, увидел очередного «чеха», взял на мушку, выстрелил.
— Понял, — донеслось ответное, и находившиеся на хребте бойцы начали выискивать удобную позицию для открытия огня. Увы, с вершины хребта базу с находившимися на ней «чехами» заслоняли деревья.
— Вадим, побежали! — Кутельников взял на себя командование, и оба разведчика поспешили вниз.
Частокол деревьев и не думал редеть, пришлось выйти на окраину широкой прорехи, прежде чем стали видны вспышки выстрелов и фигуры перемещающихся внизу людей.
— Мочи! — скомандовал Виктор, когда его взору предстали трое боевиков, пригнувшись побежавших вверх. Слаженно, почти одновременно ударили два ствола, но ребята слегка опоздали, даже «чех», бежавший последним, хоть и споткнулся от попадания в голень, но все же, волоча раненую ногу, успел укрыться под спасительной глыбой лежавшего на земле камня. Ответные очереди не заставили себя ждать. Сменив позиции, разведчики завалили второго боевика и тяжело ранили третьего. Увы, к залегшим «чехам» подтянулась подмога.
— Витек, справа, справа! — кричал Золотарев, пытаясь заменить магазин с закончившимися патронами, но он, видимо, излишне спешил, и у него долго ничего не получалось.
А наступающих становилось все больше.
— Больно, блин! — просипел Золотарев, когда прилетевший осколок ВОГа располосовал ему руку от кисти до локтя. И тут же его с головой накрыло перерубленным пулями деревцем.
— Перевяжу, сейчас перевяжу! — пообещал Кутельников, стреляя и одновременно стаскивая с друга столь не вовремя упавшее дерево.
— Стреляй, стреляй, я сам! — отплевываясь от попавшей в рот грязи, Вадим здоровой рукой вытащил перевязочный пакет. — Стреляй, Витек, стреляй!
Пуля взвизгнула совсем рядом, другая сыпанула почвой, несколькими метрами впереди, впечатавшись в толстенный бук, взорвалась выпущенная из РПГ граната. Осколки, обломки коры разлетелись во все стороны. Стало совсем жарко. Вадим закончил бинтовать руку, согнул и разогнул пальцы, боль не ушла. Но стала вполне терпимой.
— Аллах акбар! — казалось, звучало совсем рядом. Вадим, закусив губы, вытащил из-за спины гранатомет, встал на колено и выстрелил. Внизу грохнуло, несколько охладив пыл наступающих. Золотарев снова взялся за автомат. В глубине души в нем росло непонимание происходящего — вроде бы как они собирались войти на базу и разгромить «чехов», чтобы отыскать пропавшего фээсбэшника, а вместо этого лежали на полпути и вели вынужденную оборону. По всему получалось, что что-то пошло не так. Но выбирать не приходилось. Отступить на хребет, теперь он и сам это видел, в свете дня для большей части их подгруппы не представлялось возможным. Оставалось вести бой в надежде, что силы «чехов» вскоре иссякнут.
— Вадим, ВОГами, давай ВОГами! — прокричал Кутельников, его тоже прижали снайперским огнем, ведшимся откуда-то из глубины вражеской позиции.
— Залпом, огонь! — Видимо, Виктор не столько командовал, сколько подбадривал этим самого себя: — Огонь, огонь!
На позициях боевиков задымились разрывы. Крича что-то невнятное, боевики в панике забегали, ища новые укрытия, и сразу же приободрившиеся пулеметчики срезали нескольких из них прицельными очередями.
Подствольники вновь и вновь хлопали выстрелами. Виктору оставалось выпустить крайний ВОГ, когда море огня поглотило занимаемую Кутельниковым и Золотаревым позицию…
А столь удачно выстреливший в них боевик, довольный собой, отбросил в сторону ненужный более тубус огнемета и переключился на еще остающихся в живых разведчиков.
Когда солнечный свет разогнал остатки ночного тумана, Рустам Абаев понял, что пришло время действовать. Дальнейшее промедление грозило новыми неприятностями — исчезнувший туман, ясное небо могли навлечь на его воинов новую кару в виде внезапно появившейся авиационной поддержки. Можно, конечно, и тогда было рассчитывать на то, что летчики не решатся применить оружие, все-таки в слишком тесное соприкосновение вошли с его людьми оседлавшие хребет спецназовцы. Но ведь с русских могло статься вызвать огонь на себя. И Рустам решил действовать. Тем более что огонь со стороны спецназовцев стал значительно слабее. «Экономят патроны», — заключил Абаев, и от этой мысли дышать стало много легче.
— Ибрагим, Шамсуддин, Рахман, Лечо! — обратился он к своим помощникам, старшим над десятками, и закончил почти торжественно: — Время пришло! Ибрагим, прижми русских собак на фланге! Мы же сомнем собак, что перед нами. Взойдем на хребет и сломим шею остальным. Вперед!
Скомандовав, Рустам выждал какое-то время и присоединился к своим воинам.
Треск выстрелов, грохот разрывов, крики боли, мат, дикие возгласы торжества и завывания от досады слились в единый нескончаемый голос боя. Рядовому Калинину, безмерно вымотавшемуся, уставшему скакать туда-сюда, перемещаясь по позиции в поисках укрытий, кратковременный, вызванный тем, что он, привалившись спиной к дереву, забивал в опустевший магазин патроны, отдых показался раем на белоснежном пляже. Хотя с пляжем его сейчас роднило лишь то, что одежда разведчика пропиталась насквозь потом, да и жарко было так, что, казалось, еще чуть-чуть, и из ушей повалит пар. К тому моменту, когда последняя пачка патронов оказалась забита в рожок, Константин чувствовал себя почти пришедшим в норму. Собравшись с духом, он отбросил в сторону шуршащую упаковку и, прижавшись к земле, заскользил вперед, туда, где, как ему казалось, будет лучший обзор вражеских позиций. Не дополз. Выстрел из РПГ-7 разорвался слишком близко, чтобы можно было надеяться избежать последствий. И то Калинину сильно повезло, в этот момент он находился в небольшой ложбинке, и все осколки пролетели мимо. Но взрывной волной его приложило так, что он потерял сознание.
— Костя? — окликнул видевший разрыв Маркитанов, но боец не отозвался.
— Костян! — прапорщик бросился к нему, уже не слишком надеясь застать в живых.