обою запас тяжёлой воды, радия (в количестве одного грамма) и документацию по своим исследованиям.
Все трое продолжили работу в Британии. За их статьями следили советские коллеги. Тем более что Пайерлса в России прекрасно знали: он ещё в сентябре 1930 года приезжал на съезд советских физиков в Одессу (где скоропостижно женился на выпускнице Ленинградского университета, поэтессе и подруге Ландау, Гамова и Иваненко Евгении Каннегисер). Затем читал лекции в ЛФТИ, участвовал во II Всесоюзной конференции по атомному ядру в 1937 году, работал с Львом Ландау, усердно учил русский язык. И пропажа из научной литературы именно их публикаций и заставила насторожиться в 1940 году сначала советских физиков, а затем и советскую разведку.
…Впоследствии англичане, а следом и американцы полностью сняли с Пайерлса подозрения, будто он работал на Россию под кодовым именем «Персей». Предусмотрительно: иначе пришлось бы как-то «сшивать» такой компромат с титулом рыцаря, каковым эвентуального советского агента наградили в 1968 году.
Впрочем, ценность информации сэра Рудольфа меркла рядом с тою, какую поставляла в СССР так называемая «Кембриджская пятёрка».
Это была группа сочувствующих Советскому Союзу британцев, начавшая действовать в Лондоне ещё до войны. В ней состояли:
Л.Р. Квасников. [Портал «История Росатома» /
http://www.biblioatom.ru]
«Кембриджская пятёрка».
[Из открытых источников]
Ким Филби (Kim Philby, он же по полному имени Harold Adrian Russell Philby), спецкор газеты «Таймс», а с 1940 года сотрудник и (уже через год) заместитель начальника контрразведки в Секретной разведывательной службе Великобритании МИ-6 (Secret Intelligence Service, SIS/Military Intelligence, MI6);
Гай Бёрджес (Guy Francis de Moncy Burgess), ведущий программы на Би-би-си, сотрудник Службы безопасности МИ-5 (MI5, Security Service, или Military Intelligence), в скором будущем сотрудник Министерства иностранных дел и второй секретарь посольства Соединённого Королевства в США;
Дональд Маклин (Donald Duart Maclean), с 1940 года секретарь британского посольства в Вашингтоне и руководитель совместного комитета по ядерным исследованиям, а впоследствии – глава Американского департамента в Форин-офисе;
Энтони Блант (Anthony Frederick Blunt), капитан на службе в британской контрразведке МИ-5, затем помощник одного из руководителей английской разведки и позднее – советник короля Георга VI, выполнявший самые деликатные поручения королевской семьи;
Джон Кернкросс (John Cairncross) – третий секретарь в американской секции Министерства иностранных дел Великобритании, затем сотрудник Министерства финансов.
Эти люди на протяжении многих лет передавали в СССР крайне важные сведения, получаемые на тех весьма немаловажных постах, которые они занимали в государственной системе Великобритании. Не будет даже преувеличением сказать, что это была самая успешная разведывательная операция всех времён и народов – несмотря на все прочие, подчас весьма блестящие, достижения разведок России, США, ГДР и Израиля.
При этом надо отметить, что члены «Пятёрки» категорически отказывались брать деньги за свою работу на СССР. Они действительно работали за идею.
Кто из них был ключевым агентом, сказать трудно, хотя большею частью сегодня вспоминают в этой связи Кима Филби. Тот действительно был в «Пятёрке» кем-то вроде координатора. Но в получении Москвою первых сведений именно об атомном проекте Британии неоценимую роль сыграл Джон Кернкросс.
Как человек выдающихся способностей и трудолюбия, он оказался в 1938 году выдавлен из заповедника английских аристократических снобов – Форин-офиса. Но почти сразу был приглашён работать личным секретарём 1‐го барона Мориса Хэнки (Maurice Hankey, 1st Baron Hankey).
Лорд Хэнки служил министром без портфеля в военном кабинете Великобритании и председателем Научно-консультативного комитета при кабинете. Но он был истинным живчиком, которому этого было мало. И потому сэр Морис ведал делами ещё десятка комиссий, занимавшихся вопросами науки, обороны, безопасности, работы спецслужб и т. д. А его секретарь, получивший оперативный псевдоним «Лист», подробно докладывал резиденту русской разведки в Лондоне Анатолию Горскому результаты работы своего шефа. И не только их, понятно.
Первые такие доклады и начались уже в декабре 1940 года. Тогда лорд Хэнки и председательствовал на совещании по оборонным заказам, которое рассматривало работу Комитета M.A.U.D.
Конечно, правильно говорят, что удача приходит в руки лишь подготовленным людям. Если, правда, подойти к этой мысли скрупулёзно, то следовало бы сделать небольшую поправку: приходит-то она приходит, но удержать её могут только те самые подготовленные люди. Как это у Марка Твена? «Раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но человек в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит».
Но всё же удача, постучавшаяся тогда в двери советской разведки в облике Джона Кернкросса и его вездесущего босса, была невероятно огромной! Сравнимой с Солнцем и по блеску, и по размерам. И то, что её удержали в руках, было удачей столь же баснословной. Но – было.
Информация от Кернкросса могла начать поступать и раньше. Но в конце 30‐х годов работа резидентуры НКВД в Лондоне была временно заморожена из-за бегства в США прежнего резидента Александра Орлова, который и курировал на первых порах привлечённых к сотрудничеству членов «Кембриджской пятёрки».
Джон Кернкросс
[Из открытых источников]
Как пишут в романах, всё замерло…
Но Орлов их не выдал. Он, как показало дальнейшее, вообще до конца жизни никого из своих агентов так и не выдал, поставив это Сталину и Ежову условием сохранения жизни и свободы своей оставшейся в Союзе матери.
И они, и он этот договор выполнили.
Кстати, Орлов не выдал и завербованного им в Испании Рамона Меркадера – человека, «исполнившего» Троцкого.
Лишь в 1940 году новый резидент Анатолий Горский (оперативные псевдонимы «Швед», «Вадим») восстановил контакты с британскими агентами. И уже при первой его встрече с Кернкроссом обнаружилось, что тот обладает только что запрошенной из Москвы информацией по ядерным исследованиям в Британии.
Горский передал на родину сообщение о совещании под председательством лорда Хэнки. Само по себе важное, но пока без особенных деталей.
Затем последовало донесение о том самом «мотивированном письме английских учёных».
В августе 1941 года «Лист» передал дополнительное сообщение: давешнее предложение учёных одобрил британский Объединённый комитет начальников штабов. А вот это было уже очень серьёзно: военные любых стран крайне внимательно относятся ко всему, что позволяет эффективно убивать. И значит, в этой идее с атомной бомбою действительно что-то есть. Особенно когда в том же материале указывается, что ОКНШ потребовал изготовить её за два года.
Наконец, в конце сентября через Квасникова и Горского на Лубянке появляется подлинная (!) стенограмма сверхсекретного заседания Комитета M.A.U.D. и Научно-консультативного совета правительства Её Величества. Она была направлена премьер-министру Уинстону Черчиллю, а Кернкросс сумел снять с неё копию. И говорилось в стенограмме не только о начале в Великобритании и США работы по проекту создания атомной бомбы «Тьюб Эллойз», но и приводилась предполагаемая конструкция такого оружия.
Вот это был Документ!
Но информация – это одно. Но на дворе стоял – а вернее, грохотал, стонал и сочился кровью – сентябрь 1941 года. Сентябрь 1941 года – это уничтожение немцами пяти армий Юго-Западного фронта с образованием громадной дыры шириной почти в 200 километров на его месте и оставлением Киева. Это прорыв противником Лужского оборонительного рубежа и окружение Ленинграда с началом его блокады. Это катастрофическое для Красной армии начало германской операции «Тайфун», нацеленной на взятие Москвы. До ядерных ли исследований, когда неясно, не рухнет ли вообще оборона страны! Когда саму столицу готовили к эвакуации и подрывам домов, мостов и предприятий!
Вот поэтому информация о том, что англичане через несколько лет готовы изготовить атомную бомбу, была принята к сведению, но на время отложена. Ибо в той обстановке «через несколько лет» – это где-то в пределах бесконечности. Когда здесь и сейчас саму судьбу страны решают дни. И даже часы.
Анатолий Вениаминович Горский («Вадим»).
[Из открытых источников]
А разведке приказали работать дальше.
Она и работала.
И потому в Кремле уже весною 1942 года твёрдо знали о реальности ядерного оружия, как и о планах его создания в Британии и США. Меньше было информации из Германии.
Но что было делать в ту пору советскому руководству?
И.В. Сталин яснее всех – поскольку был на самой верхушке пирамиды информации – осознавал, что на тот момент его страна, несмотря на всю стратегическую значимость успешного зимнего контрнаступления, уже упёрлась в потолок ресурсов. Человеческих, управленческих, финансовых.
Едва ли не половина ресурсов трудовых выпала, оставшись на оккупированной врагом территории. Там же осталась половина освоенных природных, промышленных и сельскохозяйственных ресурсов. Там же осталась и армия…
Это трудно принять и через 80 лет, но Сталину было некуда деваться: он просто знал, что прежняя, кадровая Красная армия была разбита и фактически ушла в небытие летом и осенью 1941 года. Январь 1942‐го встретили едва 3 % от кадрового состава июня 1941‐го. А эта новая Красная армия, набранная по мобилизации, воевать только училась…
Похожая картина была и в промышленности. Заводы ещё приходили в себя после шока эвакуации и только вставали на ноги на Урале и за Уралом. Первые два индустриальных центра страны – Москва и Ленинград – были поспешной эвакуацией обескровлены и в разы снизили объёмы производства. Третий – Горький – и другие, напрямую боевыми действиями не затронутые, мучительно переходили на военные рельсы, страдая не столько от перестройки производств, сколько от дыр в разорванной сети снабжения.