Лозунг «К образованию!» был чрезвычайно своевременным. Своих пролетарских управленцев Советскому государству отчаянно не хватало (или, точнее, не хватало грамотных управленцев – языкастых партийцев было хоть пруд пруди). Так что уже в 33 года Павла Зернова назначают начальником союзного главка тракторной промышленности – Главтракторопрома при сначала Наркоммаше, а с 1939 года – при Наркомсредмаше СССР. Там же и тогда же он становится заместителем наркома.
Карьерный прыжок во многом обусловлен был тем, что Наркомат машиностроения последовательно возглавлялся, судя по приговорам, сплошь троцкистами и контрреволюционерами: членом ЦК ВКП(б) и латышского контрреволюционного подполья Валерием Межлауком, депутатом Верховного Совета СССР и контрреволюционным террористом Александром Брускиным, заместителем начальника особого технического бюро при НКВД СССР и участником контрреволюционной организации Михаилом Давыдовым.
Меньше чем за год сменились четыре руководителя, и в итоге в 1939 году наркомат расформирован. Павел Зернов угодил в заместители к самому Ивану Лихачёву – легендарному директору АМО-ЗИС, который сумел создать автогигант мирового уровня из невзрачного заводика, производившего в год всего по нескольку сотен столь же невзрачных грузовичков АМО-Ф-15. Тех самых легендарных «полуторок».
К тому времени Зернов уже был известен как человек, способный на многое в качестве, как сегодня говорят, кризисного менеджера. Выправлял провалы в производстве немецких дизелей для подлодок, решал проблемы плавившихся подшипников, налаживал выпуск артиллерийских тягачей, вытаскивая их из графы «вредительские» в номенклатуру вооружений Красной армии. Поэтому, когда в 1940 году советская промышленность столкнулась с натуральным кризисом стандартизации, Зернова поставили председателем Всесоюзного комитета стандартов при Совнаркоме.
Юный П.М. Зернов.
[Из открытых источников]
В войну он в фантастически короткие сроки удесятерял выпуск пулемётов, устраивал танковый конвейер на заводе в Харькове за месяц до захвата города фашистами и ещё успел выдернуть завод у них из-под носа (сам вылетел из города в бомбовом отсеке последнего самолёта). Потом организовывал под бомбёжками новый танковый завод на базе судоверфи в Сталинграде, налаживал конвейерное производство танков в Челябинске, втрое нарастил их выпуск в Нижнем Тагиле…
Сорока лет ещё не было, когда он стал танковым «богом» воюющей страны!
И ещё интересная историческая деталь: именно под руководством Павла Зернова был выстроен первый Крымский мост через Керченский пролив в 1944 году. И не его вина, что временная схема не предусматривала возведения ледоломов вокруг опор, а ледоколов в 1945 году в Азовском море не было.
Ну и вишенка на тортике – восстановлением интересных Союзу экономических объектов в Германии после Победы занимался тоже он.
Официально база № 112 Главгорстроя СССР занималась выпуском ракетных двигателей «С». Почему «С»? Чтобы никто не догадался! Среди сотрудников «базы» ходило толкование – «Сталина». РДС – «Ракетный двигатель Сталина». Или же – «специальный»: «Ракетный двигатель специальный». Неофициально расшифровывали так: «Россия делает сама». Вроде бы сам Лаврентий Палыч поведал о таком варианте Сталину, сославшись на Кирилла Щёлкина, заместителя главного конструктора Бомбы.
Что именно Россия делает сама, Курчатов знал досконально: к «ракетчикам» в КБ-11 он наведывался часто. Хотя поначалу дорога была достаточно обременительной из-за нескольких пересадок. Покуда в Сарове не оборудовали аэродром для транспортных Ли-2.
А пока… От Москвы до Арзамаса. Оттуда – по железнодорожной узкоколейке. Медленно так, неторопливо. Летом из пассажирского вагончика, подцепляемого к концу состава, можно соскочить на ходу, сорвать цветов на лугу и успеть снова забраться на подножку.
С другой стороны, ползёт себе вагончик, тебе тепло и уютно, ты вне времени и пространства, ты в покое. И торопиться никуда не надо в этой внепространственной капсуле посреди заповедной русской Вселенной…
И можно без той сплошной лихорадки буден о чём-то подумать, о большом, главном. Или поговорить с попутчиками, раздумчиво, широко, без спешки и конкретики бумаг. Или глядеть в окно на эти Берещины, Сатисы, Елховки, Шатки, испытывая смутное чувство вины за то, сколь много денег отдают тебе эти и без того бедные деревушки. Но и укрепляя совесть свою сознанием, что ради них, ради того, чтобы жили они, ты это делаешь.
И.В. Курчатов, Б.Л. Ванников, К.И. Щёлкин.
[НИЦ «Курчатовский институт»]
Только недолог этот путь. И ты вновь погружаешься в гулкий прибой забот…
Забот было много. Зернову кроме самого ядерного объекта пришлось строить практически целый город. Поначалу Саров (он же Арзамас-75, Арзамас-16, Объект-550, База-112, Кремлёв, а также «Колючка» в просторечии) был очаровательно мал: административное здание КБ, гостиница, барак, где проживали местные, здания бухгалтерии, отдела ГБ и милиции. И ещё клуб строителей напротив бухгалтерии. В соборе за колокольней разместили гараж, потом переделали её в столовую. Напротив в старинном монастырском здании завели ресторан с небольшой эстрадой.
Павлу Зернову пришлось заниматься строительством современного города – с домами и дорогами, с канализацией и водоснабжением, со школами и магазинами. И с театром – тоже.
М.Г. Первухин, Ю.Б. Харитон, И.В. Курчатов, П.М. Зернов
с урожаем картошки в Сарове.
[Портал «История Росатома» / http://www.biblioatom.ru]
Храмы Зернов постарался сберечь – тут они с Игорем Васильевичем почти без слов друг друга поняли…
Что же до размещённого в этих затерянных палестинах КБ, то его организация полностью подчинялась логике создания Бомбы.
А Бомба для своего создания требовала:
– разработки теории Бомбы (за это отвечал Яков Борисович Зельдович);
– обеспечения сферически симметричного сжатия плутония до критической массы (руководитель темы Кирилл Иванович Щёлкин);
– определения критической массы плутония (Георгий Николаевич Флёров);
– создания нейтронного запала (Юлий Борисович Харитон и снова Щёлкин);
– разработки узлов и конструкции атомной бомбы (Николай Леонидович Духов и Владимир Иванович Алфёров).
В соответствии с этой логикой КБ-11 был составлен из четырёх научно-исследовательских секторов, двух теоретических отделов, двух опытных заводов плюс (в будущем) завод № 551 для серийного производства ядерных бомб, ТЭЦ и ряда вспомогательных служб.
Здесь создавалось ядерное оружие России.
[Фото автора]
Во главе всего хозяйства стоял начальник КБ П.М. Зернов. Формально ему подчинялся научный руководитель и главный конструктор Ю.Б. Харитон. На деле же скорее наоборот – Зернов обеспечивал Харитона материалами, энергией, жильём и прочим.
Научному руководителю и главному конструктору подчинялись все научно-конструкторские силы. Это научно-исследовательский сектор (НИС) во главе с К.И. Щёлкиным и научно-конструкторский сектор (НКС), который возглавил В.А. Турбинер. Позднее, в 1948 году, НКС был разделён на НКС-1 (руководитель Н.Л. Духов) и НКС-2 (руководитель В.И. Алфёров).
В оба первоначальных сектора входили по 11 лабораторий и отделов, а также математическая группа.
Теоретические исследования лежали на лаборатории Я.Б. Зельдовича, а после её преобразования в отдел – на вошедших в его состав лабораториях Д.А. Франк-Каменецкого и Е.И. Забабахина.
Конструкторы НКС занимались разработками самой Бомбы.
КБ-11 владел двумя собственными производственными площадками: завод № 1 (директор А.К. Бессарабенко; металл, механика, инструменты), завод № 2 (директор А.Я. Мальский; заряды взрывчатого вещества различной конфигурации).
Для испытания же Бомбы начали строить под Семипалатинском специальный полигон. Который, правда, формально в систему КБ-11 не входил, а принадлежал военным. Но поскольку руководителем испытания РДС-1 был назначен Курчатов, руководитель подготовки полигона к испытаниям генерал-майор В.А. Болятко и научный руководитель полигона М.А. Садовский работали в тесной координации как с самим Игорем Васильевичем, так и с руководством КБ-11 как изготовителем Изделия.
Административное здание в Сарове, с которого начиналось КБ-11.
[Фото автора]
Глава 2Люди, поднявшие Бездну
Схема Бомбы, в сущности, проста. Заряд из делящегося материала – урана или плутония – вложен в сферу из химического взрывчатого вещества. Взрыв сферического заряда вызывает детонационную волну. Та давлением в несколько миллионов атмосфер обжимает основной заряд, благодаря чему плотность плутония поднимается до критической величины. Мощность взрыва очень сильно зависит от плотности делящихся материалов. Далее включается источник нейтронов, инициирующий цепную реакцию. Получите ядерный взрыв.
Схема известна, но неизвестных – множество. Какое давление создаёт детонационная волна на поверхности заряда? Как меняются при огромных давлениях материалы конструктивных элементов? Какова скорость детонационной волны в различных взрывчатых веществах? И так далее. Для выяснения – эксперименты, обсчёты, теоретические выводы, прогнозы, новые эксперименты…
Задача Курчатова в этих условиях была очевидна. Первое – обеспечить такой общий научно-технический уровень исследований, который позволит решать поставленные задачи в принципе. Второе – обеспечить общий технологический уровень работ по созданию Изделия. Третье – обеспечить процесс как исследований, так и создания Бомбы оборудованием и материалами.
Всё это было сложно, но исполнимо. А вот четвёртый пункт вызывал наибольшие опасения.
Кадры.
Понятно, что фундаментальная наука России в ядерной области ещё и до войны находилась на передовом мировом уровне. И сам Курчатов для этого сделал немало. Но, что называется, «узок был круг» тех учёных, кто этот уровень обеспечивал, да и вообще разбирался в вопросе. Это десятки, от силы пара сотен человек по всей стране. И на всё более расширяющийся по мере познания круг тем и подтем в атомных исследованиях людей катастрофически не хватало.