И тем более что компетентные органы уже заостряли внимание, что и так слишком многие знают о том, чего им знать не положено.
Но логика МГБ была выше логики здравого смысла: коли зачислили человека в политически неблагонадёжные, так и ограничения для него работают в автоматическом режиме.
Неблагонадёжность по тем временам заработать можно было просто. Например, женившись, как Гинзбург, на репрессированной. А будущую жену его, студентку мехмата МГУ, в 1944 году арестовали ни много ни мало как по обвинению в подготовке покушения на Сталина. Якобы это из окна квартиры на Арбате, где она жила, должны были стрелять в вождя. Это была очевиднейшая ерунда – хотя бы по той причине, что окно то выходит… во двор. Вот только чекисты обнаружили это почему-то только в конце быстрого и неправого следствия. И чтобы уж совсем не ломать свою такую наградообещающую работу, нацепили на девушку «контрреволюционную групповую антисоветскую деятельность» и дали чуть ли не извиняющиеся всего три года заключения. А через 9 месяцев Ермакову и вовсе освободили по амнистии. Правда, не разрешили жить в больших городах.
Смешно, конечно, на таком основании не пускать в работу над водородной бомбой такой ум, как у Виталия Лазаревича. Но ведь известно, кто и как управлял в КБ-11 режимом…
Это была система, а система функционирует по своим законам, даже если в узлах её находятся самые золотые или самые гениальные персонажи. Что и показывает, например, доля того же оставшегося неизвестным гения Николая Дмитриева.
Да кроме того, Виталий Гинзбург по жизни был этакий интеллектуальный хулиган, за словом в карман не нырявший. В результате умудрился в 31‐летнем возрасте заслужить обвинение в идеализме, космополитизме, низкопоклонстве и тому подобных негодяйствах. Наряду с некоторыми врагами «подлинно научной мичуринско-лысенковской биологии».
В.Л. Гинзбург.
[Из открытых источников]
Спасло то, что на дворе был 1947 год, а не 1938-й, да и… Бомба. К работе над которой Курчатов привлёк Тамма, а тот в свою очередь Гинзбурга. Примерно та же ситуация, что случилась позже с Альтшулером, – солидарность учёных, интегрированная с пониманием начальства, кто и что нужнее для Бомбы.
Глава 2Курчатов: спасение физики
Началось – точнее, вынеслось в явь – с того, что укрепившиеся за время войны на физфаке МГУ «истинные», то есть приверженные «Материализму и эмпириокритицизму» В.И. Ленина, учёные не пустили к себе вернувшихся из эвакуации таких же преподавателей физфака. А именно И.Е. Тамма и Г.С. Ландсберга. Кроме того, «истинные» – А.К. Тимирязев, А.А. Максимов, Э.Я. Кольман, В.Ф. Миткевич, Н.П. Кастерин и др. – выдавили с факультета члена-корреспондента АН СССР М.А. Леонтовича, профессоров С.Э. Хайкина, В.А. Фока и даже декана 1947–1948 годов С.Т. Конобеевского.
Под удар идеологической дубинки попали также президент АН СССР С.И. Вавилов, легендарный А.Ф. Иоффе, почитаемый Я.И. Френкель, неуёмный Л.Д. Ландау.
В ЦК, естественно, поддержали «марксистов». И с подачи нового декана физического факультета МГУ и директора НИФИ А.А. Соколова распорядились о подготовке всесоюзного совещания по физике.
На его организацию назначили Министерство высшего образования и Академию наук. Причём так, чтобы именно их руководители С.В. Кафтанов и С.И. Вавилов обратились 3 декабря 1948 года с убедительной просьбой к ЦК ВКП(б) «разрешить созвать Всесоюзное совещание заведующих кафедрами физики университетов и вузов с участием физико-математического отделения Академии наук».
За этим решением уже явно стоял Сталин. Потому что если слабоватого на характер (а и трудно таким не сделаться, когда родного брата репрессировали и тот умер в тюрьме!) С.И. Вавилова «прогнуть» было не очень сложно, то С.В. Кафтанов только по команде «Хозяина» мог подписаться под словами:
«Курс физики преподается во многих высших учебных заведениях в полном отрыве от диалектического материализма. Гениальное произведение Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» еще далеко не полно используется преподавателями физики при изложении ими курса… Особенно серьезную опасность для студенчества представляют идеалистические философские выводы из современной теоретической физики (квантовая механика и теория относительности)… Вместо решительного разоблачения враждебных марксизму-ленинизму течений, проникающих в высшие учебные заведения, некоторые наши ученые зачастую сами становятся на позиции этих идеалистических течений» [374].
Зачем это надо было Сталину? Причём не только в этом случае – совсем недавно по каким-то соображениям он поддержал наезд «марксистских биологов» на враждебную народу генетику. С подключением парткомов, госбезопасности и с переубеждением оппонентов в ГУЛАГе. Отчего и разгром генетики «мичуринцами» во главе с академиком Трофимом Лысенко получился образцово-показательным.
Теперь это грозило повториться в физике. И по тем же направляющим – борьба физиков-материалистов с идеалистическим уклоном в этой области науки.
Каким-каким? В физике?! И главное – зачем?
Совершенно очевидно, что явно одобренный Сталиным приступ на бастионы дошедшей до мало понятных ему теорий науки стоял в одном ряду других кампаний по новой активации марксизма-ленинизма, беспощадно размываемого свежими научными открытиями. Таких как дискуссии по философии, генетике, языкознанию, кибернетике, экономике, даже физиологии.
Марксизм надо было спасать!
Частью контратаки удавались, частью (как в дискуссии по языкознанию) не очень, особенно когда сам Сталин поправлял или вовсе отвергал утверждения марксистских классиков. А частью уже заметно увядающий вождь передоверял ведение боевых действий своим идеологам. Особенно в темах, в которых сам слабо разбирался.
О том, что совещание физиков должно было проходить по образцу лысенковского разгрома генетики, ясно становилось уже при проведении подготовительных заседаний в начале 1949 года. Даже академику А.Ф. Иоффе с его достаточно нейтральным докладом «О мерах улучшения преподавания физики в технических вузах» было рекомендовано «дополнить свой доклад в соответствии с обменом мнений на данном заседании и дать проект программы по технической физике». А с прочими в резолюциях вообще не стеснялись – по принципу «Свои – всё хорошо, чужие – всё исправить»:
Обсуждение доклада проф. А.А. Соколова «О мероприятиях по улучшению работы физических научных журналов». – Считать доклад апробированным. <…>
Обсуждение тезисов доклада проф. П.А. Знаменского «Подготовка учителей в педагогических институтах». – Тезисы доклада проф. Знаменского правильно отражают состояние подготовки преподавателей средней школы в области физики. <…>
М.Э. Омельяновский, директор Института философии АН УССР, профессор (АН СССР). – Одобрить в основном выступление проф. Омельяновского. <…>
А.К. Тимирязев, профессор МГУ. – Выступление, представленное проф. Тимирязевым, одобрить. <…>
Я.П. Терлецкий, профессор МГУ. – Учесть критические замечания выступавших и представить полное выступление не позднее 16 января. <…>
В.И. Свидерский, доцент ЛГУ. – Рекомендовать доц. Свидерскому перестроить свое выступление с учетом замечаний, сделанных на заседании, помня о главном направлении нашего совещания – борьба с физическим идеализмом. <…>
В.Л. Гинзбург, доктор (АН СССР). – Просить проф. Гинзбурга переработать свое выступление в соответствии с замечаниями, сделанными на настоящем заседании. <…>
Я.И. Френкель, член-корреспондент АН СССР. – Рекомендовать проф. Френкелю коренным образом перестроить свое выступление, дав в нем серьезный анализ своих ошибок, окончательный текст выступления представить в начале марта. <…>
М.А. Марков, профессор (АН СССР). – Рекомендовать проф. Маркову коренным образом перестроить свое выступление, дать развернутую критику своих ошибок [373].
Словом, было очевидно, что всё готовилось для главной задачи: «Полное выкорчевывание космополитизма, являющегося теоретической основой всех идеологических извращений в отечественной физике». В полном соответствии с проектом постановления Всесоюзного совещания физиков, пестрившего следующими оборотами:
Советские физики в подавляющем большинстве стоят на позициях диалектического материализма, борятся (так в оригинале) за принцип партийности в науке и являются пламенными советскими патриотами.
Однако среди некоторой части советских физиков до сих пор не изжита идиотская болезнь раболепия перед наукой капиталистических стран, увлечение космополитическими идеями, некритическое восприятие и пропаганда реакционных идей, проповедуемых некоторыми физиками (Н. Бор, Гейзенберг, Шредингер, Йордан). <…>
Физика за рубежом находится в состоянии затяжного кризиса и приняла уродливые формы. Фашиствующий империализм насилует науку, требуя от нее новых более совершенных технических средств агрессии. С другой стороны, он пытается поставить ее на службу гнилой реакционной идеологии. В результате, современная физика капиталистического Запада, особенно Америки и Англии, производит гнетущее впечатление скудностью идей, отсутствием перспектив развития, признанием за физической теорией только чисто описательных возможностей.
Для советской физики особое значение имеет борьба с низкопоклонством и раболепием перед Западом, воспитание чувства национальной гордости, веры в неисчерпаемые силы советского народа.
Необходимо беспощадно выкорчевывать всякие оттенки космополитизма – идеологического орудия диверсии англо-американского империализма. <…>
Однако некоторые физики (Ландау, Иоффе), раболепствуя перед Западом, заявляли, что наша физика имела «провинциальный» характер, что физика в Советском Союзе к моменту революции практически не существовала.
Откровенный космополитизм проповедывал (так в оригинале) академик Капица в годы Отечественной войны, когда народ самоотверженно защищал свою национальную независимость. Идеологом космополитизма является Б. Кедров, который в своих «философских» построениях пришел в полное противоречие с диалектическим материализмом.