ЭпилогВ чём феномен Игоря Курчатова?
Игорь Васильевич Курчатов скончался внезапно, неожиданно, даже – нечестно. Страдал от гипертонии, лежал с инсультами – а погубил его тромб. Эмболия сердца. Мгновенная смерть прямо на той самой лавочке, где он предложил Харитону присесть, чтобы обсудить недавние результаты.
Не все, разумеется, были допущены к этой информации, и по институту ещё несколько лет ходила байка, будто его основатель заснул и не проснулся.
Хорошая смерть…
Но в любом случае смерть – это итог. Точнее, подведение итогов. «Если ты, человек, так бесследно уйдёшь, – для чего ты живёшь?» – как пелось в хорошей песне той эпохи.
Для чего жил Игорь Курчатов?
Наука – это такое же квантовое поле, как сама жизнь. В ней, как ни парадоксально на взгляд внешнего по отношению к ней человека, нет определённости. В ней можно разработать теорию всего для своего времени, сидя в саду на лавочке и породив легенду о свалившемся на голову яблоке – озарении. Можно проводить множество опытов, открывая кучу эффектов, природы которых сам не понимаешь, – и тоже остаться в истории великим учёным.
А можно остаться в истории таким, каким остался Игорь Васильевич Курчатов.
Не «отцом советской атомной бомбы».
Хотя он был именно им.
Не создателем отечественной атомной промышленности.
Хотя именно он её создавал.
Не родоначальником многих научных направлений и производственных отраслей.
Хотя именно под его руководством они возникли.
Курчатов остался в истории лучшим в мире организатором науки.
Давайте просто сравним.
Начнём с того, что американцы свою атомную бомбу вовсе… не делали! Её сделали для них. Сделали германские, итальянские, английские, частично даже русские учёные. Но дело не в национальности, конечно, тем паче что подавляющее большинство этих учёных были этническими евреями, а просто в том, что американцы пользовались интеллектуальным потенциалом практически всей мировой науки. На них работала сборная мира учёных-ядерщиков, с полутора десятками нобелевских лауреатов в основном составе.
Эта сборная мира работала в богатейшей стране мира, не разрушенной вой-ною, а только заработавшей на ней. Поэтому США могли себе позволить всё.
Два миллиарда на атомную программу? Громадная сумма, сегодня это было бы, согласно американским же инфляционным калькуляторам, в районе 34 млрд долларов. Но на фоне американского ВВП в 210 млрд долларов в 1945 году (1474 млрд долларов в ценах 1990 года, подсчёт американского учёного [339]) это представляется сущей мелочью. Один процент!
Притом что ВВП США непрерывно рос с 943 млрд долларов в предвоенном 1940 году.
На советский Атомный проект работали только советские учёные – разве что с полезным, но принципиально не многое добавлявшим вкраплением перехваченных по итогам войны немецких исследователей.
«Советская сборная» работала в условиях, когда ВВП СССР с того же предвоенного показателя 1940 года упал с 417 до 343 млрд долл. в 1945 году. И денег взять было неоткуда: Россия в годы войны, в отличие от Америки, не могла заработать на экспорте оружия, материальных и продовольственных товаров, боеприпасов, кораблей и прочего. Наоборот, она это всё покупала. И платила. Золотом. Или получала ленд-лизом, то есть с отложенным расчётом, – но отложенный долг всё равно долг.
Добавить к этому стоимость всего разрушенного войною в Союзе – 128 млрд долларов, – а также голод 1946–1947 годов, унёсший минимум 2 млн жизней, и картина станет полностью объёмной.
А чтобы она ещё и цвет приобрела, напомним, что годовая смета Лаборатории № 2 составляла в 1944 году 5 млн рублей! Меньше миллиона долларов по тогдашнему курсу!
И тем не менее Игорь Васильевич Курчатов сумел сделать так, чтобы в столь чудовищно неравном положении советские учёные очень быстро – быстрее, чем ожидали тогда все понимающие положение вещей специалисты, – догнали американских.
Как это удалось Курчатову?
Быть может, ему помогла выдающаяся научная компетентность? Проницательность? Гениальность, наконец? Или он добился всего благодаря государству?
Да, после 1945 года и по 1953‐й включительно капиталовложения в предприятия атомной промышленности СССР вкупе с капиталовложениями в зарубежные уранодобывающие предприятия составили 33,050 млрд рублей. И эти деньги вложило государство.
Но, во-первых, в исследования «сборной мира» в Лос-Аламосе тоже не частные лица по подписке вкладывались.
А во-вторых, в то время государством СССР управляли такие умные, сильные и безжалостные хищники политических джунглей, как Сталин и выращенные (подойдёт также слово «выжившие») при нём кадры. И то, что эти политические тираннозавры выделяли в обескровленной стране такие деньги на научный проект под руководством Курчатова, наверное, говорит о нём что-то как о человеке и руководителе, которому даже сталины доверились?
Так что да, Игорь Васильевич был гением. Он был гением управления. В области управления людьми он стоял в той когорте организаторов божьей милостью, которые умеют убедить и заставить работать на свою цель практически любого. Даже тех, кто друг друга ненавидит. И даже тех, кто ненавидит лично их.
Очень точно это подметил А.П. Александров:
«Поразительные личные качества Игоря позволяли ему сотрудничать с людьми самых разнообразных характеров, причём люди шли на сотрудничество с Курчатовым охотно.
В их числе, кстати, были и махровые эгоисты, и охотники воспользоваться плодами чужого труда, и просто непорядочные люди, и наряду с этим – люди высоких моральных качеств, самоотверженные, готовые всё отдать другим. Нужно отметить, что люди, взаимодействовавшие с Курчатовым, всегда обращались к нему своей лучшей стороной, в результате дело всегда выигрывало. Он мог заставить работать вместе людей, просто не терпевших друг друга, – интересы дела он ставил выше человеческих отношений, мышиной возни, которая нередко встречается в научных учреждениях и очень мешает делу. В то же время Курчатов всегда ясно представлял себе человеческие качества тех, с кем работал, их стремления и интересы, он умел создать обстановку, в которой появлялась личная удовлетворённость у всех этих разнообразных людей.
Постепенно ревность, нежелание менять стиль работы, неумение строить коллективную работу среди учёных также заменялись признанием глубокого научного и делового авторитета Бороды» [133].
При этом Анатолий Александров особо выделял удивительное умение Курчатова найти подход в работе с людьми:
«Эти качества руководителя и организатора, использующего не силу, а убеждённость в том, что каждый человек может принести пользу делу, у Курчатова были совершенно поразительными. Они сочетались с постоянной приподнятостью, весёлостью, заразительной целеустремлённостью. Работа с ним всегда была сопряжена со смехом и шутками, розыгрышами и в то же время всегда была напряжённой, собранной, увлекательной [133].
Главная историческая заслуга Игоря Васильевича Курчатова в том, что он сумел сложить из великих учёных настоящий, работающий в унисон коллектив. Как резюмировал А.П. Александров, «Курчатов, несмотря на ревность некоторых его коллег, в том числе очень заслуженных учёных, воспринимался нами как организатор и координатор всех работ в области ядерной физики».
И здесь мы подходим к главному. Возможно, гравитацию как закон природы и можно открыть, получив удар яблоком по голове. Но чтобы уловить слабый плеск гравитационных волн во Вселенной, необходима коллаборация могучих обсерваторий с участием тысяч учёных, использующих сложнейшую аппаратуру, разрабатываемую десятками университетов и научно-исследовательских институтов.
И в этом отношении Игорь Васильевич Курчатов – опять настоящий, без подмены понятия, гений. Гений научного руководства. Сумевший создать мощнейший для своего времени образец коллаборации тысяч учёных, десятков институтов, сотен заводов. А также управленцев, военных, инженеров, рабочих. Да ещё и политиков.
В этом главный и потрясающий феномен его личности, о котором говорят все, кто с ним работал. Это был человек, который умел разобраться, найти корень в любой проблеме. И затем – эффективно и быстро находить метод решения этой проблемы. А на его основе – организовывать исследования, процессы, коллективы учёных.
Параллельно с ним работал в США Роберт Оппенгеймер, глава «Манхэттенского проекта». Но тот был главою лишь над своими, над учёными, творившими американский атомный проект. А вот тащить, как Курчатов, глыбу – глыбы! – руководства исследованиями в своём и дюжине других научных институтов, конструкторскими работами в десятках разных КБ, строительством комбинатов по производству новых материалов и оборудования, работой заводов и производственных комплексов и при этом ещё и самому углубляться в поиски путей к управляемому термоядерному синтезу – нет, такого феномена более не сыскать.
Курчатов умел организовать учёных на открытие. На совместную работу над открытиями. Он умел организовать их на результат. И в этом смысле Игорь Васильевич Курчатов был не только главой, но Головой Атомного проекта СССР. Мозгом его. Остальные, включая всемогущего Берию, были руками. Работающими по программе, задаваемой Головой.
Памятник Курчатову перед Курчатовским институтом.
[НИЦ «Курчатовский институт»]
И в том, что сегодня перед входом в созданный им Институт атомной энергии, носящий его имя, стоит памятник ему, выполненный в виде головы, только лишь головы, и заключается безупречно переданный великим скульптором Иулианом Рукавишниковым символ курчатовского гения.
Библиография
1. Александров А.П. Документы и воспоминания. К 100‐летию со дня рождения / Отв. ред. акад. Н.С. Хлопкин. М.: ИздАТ, 2003. 456 с.: 65 ил. С. 36.
2. Александров П.А. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь / Рос. акад. наук, Отд-ние общ. физики и астрономии. 2‐е изд., испр. и доп. М.: Наука, 2002. 248 с.