Я вгляделся в ядро. «Живая» сила в нём свернулась в неподвижный клубок, словно дремала. «Мертвая» тоже была скручена в клубок, только клубок не неподвижный, не статичный, а как бы дёргающийся. Да и «некросила» выглядела не серебристой, а искрящейся.
Я покинул Астрал, оценил состояние организма и остался вполне доволен результатами. Меня уже не лихорадило. Слабость исчезла. Зато появилось чувство голода. Две тарелки гречневой каши с подливой помогли прийти в себя. Ощущение были сродни тем, словно я прогнал магическую силу по каналам.
Maman вернулась под вечер. Одну сумку отнесла на кухню, попросив меня её разобрать. Вторую, поменьше, бросила на свою софу, предупредив меня:
— Не трогай. Это я себе купила.
Пока я разбирал сумку на кухне, раскладывая продукты (масло, сыр, сосиски — в холодильник, хлеб, крупы, бутылку растительного масла — в шкаф), maman переоделась, вышла ко мне:
— Ужинать будешь?
— Нет, мэм, — отказался я. — Я перекусил до твоего прихода. Но с тобой посижу.
— Ты поправился? — спросила она. — Смотрю, порозовел, повеселел.
Она пошутила:
— Значит, завтра школа не отменяется!
За ужином она продолжала терзать меня вопросами на предмет, что меня связывает с директором завода, да так, что мы вместе пьяные пришли?
— Соседи стали поговаривать, что неспроста тебя привозят на машине домой? — то ли сообщила, то ли спросила она. — Слухи нехорошие ходят.
— Наши люди в булочную на такси не ездят! — вспомнил я «Бриллиантовую руку».
— Именно! Так в чём дело, Антон?
— Мамуль, — вздохнул я. — Ну, я уже ведь говорил тебе, что у меня появились определенные способности…
Почему-то maman на этот ответ не обратила никакого внимания, только с досадой бросила:
— Иди спать. Поздно уже.
Вот и пообщались.
Глава 11
Партия сказала «надо!»…
Сразу же после первого урока прямо в классе я преподнес Жазильке синенькую коробочку.
— Держите, многоуважаемая Елена! Увы, других не было…
Я шутливо развел руками. Ленка ухватила духи, взвизгнула от восторга. Тут же подскочила ко мне и чмокнула меня в одну щеку, потом в другую.
— Спасибо, Антошка! Ты самый лучший! — воскликнула она.
Сидевший за соседним столом Димка Зеленчук скривился и с ненавистью многообещающе посмотрел на меня. Я ничего умнее не нашел, как озорно ему подмигнуть. Он поспешно опустил глаза, делая вид, что читает учебник.
Вообще-то Ленка-Жазилька уже через минуту забыла про меня, демонстрируя «Климу» своим подружкам Верке и Майке.
— С какого перепугу ты ей «вонючку» преподнес? — лениво поинтересовался Юрка Никитин. — Вы ж вроде как и не женихались совсем?
— Пообещал вот, — вздохнул я и слегка возмутился. — Фигасе вонючка⁈ Настоящая Франция! «Клима»!
— А, — флегматично отмахнулся Юрка. — «Клима», не «Клима»… Бабье счастье.
Девчонки уже успели надушиться. Запах действительно оказался приятным. Я мысленно порадовался, что подарил такие же Альбине.
Нетрудно было предугадать, что на следующей перемене Димка Зеленчук потянет меня на «разговор».
По теплой погоде такие «разговоры» велись на школьном дворе. Сейчас он меня потянул в туалет, предварительно выгнав оттуда каких-то малолеток. Каким-то образом с нами увязались Мишка и Андрей. Димка попытался их выставить тоже, но Мишка отрицательно покачал головой.
— Какого хрена, Дохлый, — Димка попытался меня уязвить, — ты к моей Ленке клеишься?
Он ухватил меня за лацканы, потянул на себя.
— Так, пацаны, хорош! — влез Мишка, пытаясь нас разнять. — Хорош, сказал!
Димка отпустил меня.
— Димон! — улыбаясь, ответил я. — Мне твоя Ленка нафиг не нужна. От слова совсем. Это твои дела. Пойдем к ней! Пошли!
Я ухватил его за рукав и потянул за собой. Мишка с Андрюхой направились следом.
Жазиль вместе с Майкой стояли у окна, о чём-то разговаривая. Заметив нашу компанию, целенаправленно двигающуюся к ним, девчонки сразу замолчали. Я и Димка остановились прямо перед Ленкой, Андрей и Мишка сзади, за нашими спинами.
— Лен! — сказал я умышленно громко. — У Дмитрия Ивановича, — я подтолкнул Димку к ней, — к тебе очень нежные и даже трепетные чувства. Думаю, что у тебя к нему тоже симпатия имеется.
Жазиль от моей речи даже открыла рот. То же самое выражение лица я краем глаза увидел у Майки. Зеленчук смутился, попытался что-то сказать.
— А между мной и тобой, — продолжил я. — Чисто приятельские отношения. Вот подтверди ему, пожалуйста.
— И вообще, у него невеста есть! — ляпнул сзади Мишка. Сдается мне, вполне умышленно.
Ленка нахмурилась, сжала губы, недовольно взглянула на меня, потом на Димку. Зеленчук опять попытался что-то сказать, но не успел. Жазиль вдруг взяла его под руку и потащила из класса, громко сказав:
— Пойдём, Димуль. А они тут все дураки дурацкие!
— А кто у него невеста? — вдруг поинтересовался на весь класс бесхитростный Колька Артамохин.
— Кому и кобыла невеста, — вставил Андрюха. Класс, включая меня, грохнул смехом.
— Не, ну, правда? — Колька поочередно посмотрел на меня, на Мишку, на Андрея. — Кто невеста-то?
— Кто, кто, — сквозь смех выдавил Мишка. — Это кто надо невеста!
До конца уроков Зеленчук и Жазиль избегали смотреть в мою сторону. Зато со стороны женской половины класса внимания было хоть отбавляй. А перед последним уроком ко мне, согнав со своего места Юрку, подсела Майка, придвинулась почти вплотную и, томно, как, видимо, ей казалось, улыбаясь, промурлыкала:
— Тоша, а мне можно вот такие же духи? Ну, пожалуйста, пожалуйста…
— Маечка, солнышко, — ответил я.
— Трусики, носочки… — вполголоса недовольно пробурчал с соседнего ряда Юрка. Майка резко обернулась, зло посмотрела на него. Её так с первого класса дразнили. Но сдержалась, тут же снова повернулась ко мне, улыбнулась.
— Увы, Май, — я развел руками. — Пока нет. Эти последние были. Как только дядька еще привезет, — сочинил я на ходу, — тогда будет тебе презент.
— А когда он привезет? — Майка состроила наивную морду лица. Я опять пожал плечами.
— Ну, откуда ж я знаю?
Майка недовольно встала.
— Ну, ты уж про меня не забудь! — бросила она.
Я промолчал.
— Лучше бы ты нам с Андрюхой такой подгон сделал, — недовольно буркнул Мишка в раздевалке. — Больше пользы было бы. Глядишь, у меня бы с Аленкой выгорело бы.
— Лариска бы тоже порадовалась, — подхватил Андрэ.
— Какого хрена ты этой Жазильке… продолжил было Мишка.
Он не договорил. Рядом с нами возникла вдруг Елена Витальевна Середина.
— Ковалёв! — позвала она, растягивая свои узкие губы в знакомую змеиную улыбочку. Я встал со скамейки, подошел к ней.
— Да, Елена Витальевна.
Она внимательно оглядела меня с ног до головы.
— Ковалев, — повторила Середина, продолжая улыбаться по-змеиному. — Если не ошибаюсь, ты у нас заместитель секретаря комитета комсомола…
Еще бы, не ошибалась она! Сама же год назад на комсомольском собрании и назначила меня, предложив какой-то новоиспеченной комсомолке-восьмикласснице выдвинуть мою кандидатуру. Собрание радостно (по принципу «слава богу, не меня!») тут же, невзирая на мои возражения, проголосовало единогласно.
— И что?
— Ничего! — отчеканила Елена Витальевна. — Завтра вы вместе с Викой Горячкиной проводите общешкольное комсомольское собрание с повесткой дня «обсуждение персонального дела комсомольца Блинковой Галины». Ясно?
Вика Горячкина, миловидная голубоглазая длинноволосая блондиночка, училась в 9-м классе, была секретарём комитета комсомола школы. На всех собраниях, митингах и прочих акциях Середина поручала ей выступление или доклад, благо язык у девушки был неплохо подвешен, а за трибуной она смотрелась весьма выигрышно — словно с плаката. А главное, она была исполнительной. Если Середина сказала провести собрание и осудить поведение Блинковой, можно было не сомневаться, Вика Горячкина всё сделает именно так, как сказал Елена Витальевна.
— У меня завтра секция, — попытался уклониться я. — Подготовка к городским соревнованиям.
— Ерунда! — отрезала Середина. — Комсомольские дела важнее!
— Не знаю, не знаю, — пожал плечами я. — Я за «Динамо» выступаю.
— То есть, вы отказываетесь? — язвительно поинтересовалась Елена Витальевна. — А вы не думаете, что вам еще выпускные экзамены сдавать? В том числе по физике?
Я сморщился, как будто съел лимон. С неё станется.
— Значит, тогда на комсомольском собрании вторым вопросом будет обсуждение вашего отношения к исполнению обязанностей по организации идейно-политической работы в школе, — продолжила Елена Витальевна.
Заместитель секретаря комитета комсомола по своему функционалу отвечал за идейно-политическую работу. У меня она заключалась в организации еженедельных политинформаций по школьному радио. Ответственным за радиоузел был, кстати, Мишка. Плюс раз в полгода мы всем комитетом обновляли стенды в пионерской комнате.
— Завтра в 14.30, — подытожила Середина. — Подготовьтесь с кратеньким выступлением о моральном разложении Блинковой и предложите поставить вопрос об исключении её из комсомола. Ясно? — с металлом в голосе угрожающе спросила она. — Объявление Горячкина уже повесила.
— А что случилось-то? — выглянул из-за моего плеча Мишка.
Середина смерила его высокомерным взглядом, нехотя буркнула:
— Загуляла она. Забеременела. Собирается уходить из школы.
— Мля, — выдал Мишка, как только Елена Витальевна скрылась за дверью. — Песец Гальке.
Галька Блинкова, заводная симпатичная брюнеточка, надо признать, с хорошенькой фигуркой, училась в параллельном 10-м «а» классе. Звёзд с неба не хватала, но и в отстающих не числилась. На дискотеки-танцы Галька не ходила, хотя и была компанейской девчонкой. Ходили слухи, что у неё есть ухажёр, парень постарше её, который работает где-то водителем и живёт где-то в городе.
— Неплохая задумка, — голос Мишки вывел меня из «анабиоза», а его палец больно ткнул меня в живот. — Насчет костюма. По-человечески стал выглядеть. Я тоже так же сделаю.