А перед нами появилась расчищенная от снега чуть ли не до самой земли дорога. Я поспешно влез в машину.
— Поехали!
«Уазик» взревел и рванулся вперёд.
— Охренеть! — зачарованно воскликнула Альбина, разглядывая в окно лес, по которому мы ехали. — Так не бывает!
— Во как! — буркнул лесник, — Еремеич спит, а заклинание пути работает! Поделился бы, Антон, а?
Я отрицательно покачал головой:
— Сам попроси лесного хозяина, когда весна наступит!
Деревушка утопала в сугробах. Крыши брошенных домов едва возвышались из-под снега. Только три двора были более-менее очищены — оборотня, ведьмы и, разумеется, мой. К ним даже подъезды был чистые.
— Селифан постарался, — сказал лесник. Он остановил машину у его ворот.
Но сначала я с Альбиной направились к ведьме. Калитка неожиданно оказалась открытой. Старушка Цветана стояла на крыльце.
— Здрасьте, — поздоровался я. — Бабуль, вот привел к тебе свою хорошую знакомую. Поговори с ней, пока я похожу, просмотрю что и как.
И подтолкнул Альбину к ведьме, шепнув:
— Не бойся!
А сам направился к Селифану. Оборотень уже ждал меня у машины, о чём-то разговаривая с лесником.
— Пошли, посмотрим твои хоромы! — сказал он, обняв меня. — Давно не виделись!
— Мои или твои? — пошутил я, намекая на чьё имя приобретен дом.
— Это с какой стороны посмотреть… — ухмыльнулся в ответ Селифан.
Домовладение — сам дом и участок вокруг — уже окружал полутораметровый забор из плотно подогнанных друг к другу гладеньких досок. Смотрелось отлично.
— Штакетник поставили, — прокомментировал лесник. — Только покрасить не успели. Дожди начались.
Во дворе рядом со срубом был сооружен навес, под которым лежали толстые сантиметров по 5 длинные 6-метровые доски. Стены навеса с трех сторон закрывал брезент, прибитый к крыше. Мне понравилась такая хозяйственная бережливость.
Я, не останавливаясь, прошел к срубу, поднялся по крыльцу, открыл дверь, прошел подальше. Следом за мной зашли лесник с Селифаном. Внутри мне тоже всё понравилось.
Уже возвели внутренние стены, положили потолочные балки, вставили новые окна.
— Здесь будет кухня, печь поставим, — сообщил Василий Макарович. — Голландку. Здесь две комнаты. Хочешь зал, хочешь спальня. Сам потом определишься.
— Крыша высокая, — продолжал он. — Мансарду жилую сделаем. Отделку начнем, как снег сойдет. Внутри дома всё вагонкой отделаем, покрасим олифой. Потом, если захочешь, можно лаком покрыть.
Я показал кулак с большим пальцем вверх:
— Красота!
Василий Макарович довольно улыбнулся. Мы вышли на улицу.
— Баню пойдешь смотреть? — спросил он.
— Пошли!
Баня вышла просто загляденье. Только вроде как планировка-то другая была?
— Вход пришлось делать с другой стороны, — сказал Селифан. — А то пришлось бы заходить сразу в парную. Парную из кухни сделали, печка там стояла. Её разобрали, на старом фундаменте выложили другую. А из горницы сделали гостевую и помывочную.
— Главное, до холодов отделать успели, — кивнул лесник. — Мужики постарались.
— Отлично! — подтвердил я. Действительно, баню даже успели отделать липовой вагонкой, а на печке выложить каменку. — Что, уже можно париться?
— А то! — улыбаясь остроконечными зубами, подтвердил Селифан. — Тем более, что у тебя есть, кому по спине веником постучать.
— Ладно, пойдем, — довольно сказал я. — Денег-то хватает?
— Хватает, — подтвердил Василий Макарович. — По весне еще сад почистим, старые деревья да кусты всякие выкорчуем.
— Дубки посадим, — добавил я. — Ваши дубки тоже хорошо принялись. Уже проросли, к апрелю надо будет высаживать.
— К апрелю? — удивился Селифан. — К апрелю снег не сойдёт!
— Я их морозоустойчивым заклинанием усилю, — успокоил я. — И вообще, с Еремееичем надо поговорить, обсудить этот вопрос. Может, по соседству действительно заповедную рощу посадить?
— Лесной хозяин счастлив будет, — ответил Селифан.
Альбина всё еще сидела у Цветаны. Мы подошли к дому. Селифан с лесником переглянулись.
— Я к ней не пойду! — заявил Василий Макарович. — Ну её к водяному!
Оборотень засмеялся. А вот он, похоже, сдружился со старой ведьмой, несмотря на прежние разногласия. Хотя, какие разногласия? Военные действия! Ведьма извести его хотела! Чудом спасли перевёртыша.
— Твоя подружка, ты и иди! — Селифан шутливо подтолкнул меня в спину к калитке. Я пошел. Прошел по вычищенному от снега двору, взошел на крыльцо, постучал в дверь. Мне не ответили. Я открыл.
В сенях света, разумеется, не было. Я пошарил рукой по стене, нащупывая выключатель. Не нашел ни с одной, ни с другой стороны. Ладно. Взглянул вокруг магическим зрением. В сенях на полках, сколоченных еще при царе Горохе, стояли всякие горшки, кастрюли, ведра. На стене висели пучки трав, ремешки, мотки веревок. В общем, всё, что я у себя бы дома давно выкинул или сжёг.
Я шагнул к двери, ведущей в избу. Была еще одна — напротив. Она вела, скорее всего, на задний двор или в сарай, или в огород.
Потянул ручку на себя. На меня пахнуло теплом.
В деревнях в избах роль прихожих выполняла пристройка — сени. Дверь из сеней вела на кухню, служившую одновременно столовой. Кроме кухни в стандартной избе-пятистенке была еще комната — горница.
В нашей деревне бабка с дедом жила в таком же доме. Только горница была поделена на две комнаты, а к сеням пристроена еще холодная терраска, в которой я жил летом.
Цветана с Альбиной сидели на кухне за столом и пили ароматный чай. Я демонстративно повёл носом:
— Вкусно! А для меня найдётся кружка?
Цветана вскочила, засуетилась, приговаривая:
— А как же! Как же! Гость в дом, счастье в дом!
Налила мне в железную кружку настой из эмалированной кастрюльки:
— Садись за стол, Антон! Пей на здоровье!
В чае присутствовал зверобой, мята, тысячелистник и еще что-то, что конкретно, я разобрать не смог.
— Абрус молитвенный, волчье лыко и белена! — словно угадала мои мысли бабка и засмеялась неожиданно звонким заливистым смехом.
— Что? — не понял я. Волчье лыко и белена вроде относились к ядовитым растениям. На всякий случай я пустил в чай импульс «живой» силы.
— Да пей, пей! — улыбнулась Альбина. — Травяной сбор. Силу восстанавливает. Бабушка шутит.
Цветана села за стол. Я отхлебнул глоток, другой. «Чай» оказался совсем не чай, а действительно каким-то взваром, причем без сахара. Но, тем не менее, мне понравился. И реально бодрил не хуже кофе.
— Девочку в Кутятино лечил? — утверждающе сказала бабка. Выглядела, честно говоря, она далеко не бабкой. Пожилой женщиной под 60, ну, может быть, чуть постарше.
— Лечил, — согласился я и буркнул. — Взяла б да сама полечила.
— От лихоманки я бы её вылечила, — пожала плечами Цветана, — а вот с грудной жабой мне не совладать. Здесь чародейство нужно, а не ведовство.
— Ехать пора! — сказал я, допивая взвар. — Приятно было увидеться.
Цветана кивнула, протянула мне мешочек грамм под 200:
— Возьми! Будешь заваривать после чародейства. Он силу возвертает почище чая твоего!
— Благодарствую! — я кивнул и поднялся. — Поехали, Алька!
Уже у двери я поинтересовался у бабки:
— Возьмешь Альбину в ученицы-то?
Цветана широко улыбнулась, демонстрируя ровные белые зубы:
— Конечно! Зачем спрашиваешь?
— Антон! — меня толкнула в плечо Альбина. — Мы обо всём договорились! Я тебе по дороге расскажу.
— Ну, ладно!
Бабка пошла провожать нас на улицу. Неожиданно, стоя на крыльце, она вдруг в пояс поклонилась мне:
— Благодарю тебя, отрок, что помог мне! И со здоровьем-молодостью, и с ученицей, и в грех убийства не дал впасть.
Я буквально оторопел, открыл рот, не зная, что ответить. Потом, запинаясь, выдал:
— Какие наши годы! Сочтемся…
Селифан нас проводил до «разбойничьей тропы», как обозвал дорогу, по которой мы приехали в Кочары. При этом объяснять свои слова отказался.
В Кутятино мы с Альбиной пересели на «волгу». Лесник с нами не поехал. Только пожал руку, обнял и шепотом поблагодарил. А вот директор лесхоза товарищ Мамаев благодарил долго. Сжал руку и не отпускал её минуты три, рассказывая, какой я, оказывается хороший и отзывчивый человек, и прочее, и прочее, и прочее… В конце, с подозрением оглянувшись по сторонам, спросил, когда можно будет прислать за мной машину — жену полечить.
— Договоримся, Димитрий Иванович, — туманно ответил я. — Василий Макарович мои координаты знает. Все вопросы через него. И еще…
Упрямый доктор-старичок, пока мы катались в Кочары, проснулся и ушел. «Почистить память» ему я не успел. Поэтому предупредил Мамаева, чтобы он и его жена держали язык за зубами. А то не приеду! Директор лесхоза клятвенно обещал молчать как партизан на допросе.
Уже у подъезда дома водитель, прощаясь, протянул мне чем-то набитый рюкзак.
— Что это?
— Да так, — уклончиво ответил он. — Гостинцы деревенские…
Время было позднее, поэтому я потащил Альбину к себе:
— Будешь меня перед матушкой отмазывать! У тебя это хорошо получается.
Альбина хохотнула и согласилась.
— Кроме того, ты мне еще про свои переговоры с Цветаной не рассказала.
— Ладно, уговорил, шалун языкастый!
— Шалун? — усмехнулся я. — Так меня еще никто не называл!
Только Альбина, стоило ей сесть в машину, сразу уснула и проспала всю дорогу, так и не рассказав мне, о чём она говорила с Цветаной.
Глава 40
«Звезда» школы
Субботнее утро в школе началось с выяснения отношений с Лаврухой. Нина Терентьевна отловила меня перед первым уроком, минут десять меня чехвостила в хвост и в гриву, выясняя причину моего отсутствия на уроках. Оказалось, что у Натальи Михайловны была полугодовая контрольная по алгебре, причем, аж «министерская» — задания прислали из РОНО и т.д. и т.п.
— Я понимаю, что ты у нас «звезда», спасатель и прочее, — обозвала она меня. — Только смотри, не зазвездись, больно падать будет!