Я замер, поинтересовался:
— А с какого перепугу я стал «звездой»?
Лавруха криво улыбнулась:
— А разве нет? Чемпион, комсомольский вожак, учителя тебя трогать боятся… Людей спасаешь! Гэбэшники к тебе прямо в школу на уроки приезжают!
— Так это когда было? — я облегченно вздохнул. — Сто лет назад! И никаких комсомольских лавров мне нафиг не надо, Нина Терентьевна! И кого это я еще ухитрился спасти? Что вы в самом деле?
— Хватит ерунду молоть! — отрезала Лавруха. — Ох, смотри у меня, Ковалев, доиграешься! И никакой гэбэшник тебя не спасёт! Твоё счастье, что сегодня у директора и завуча выходной!
Она развернулась и ушла, оставив меня в недомуении.
— Какого хрена? — я повернулся к Мишке, который невозмутимо наблюдал этот спектакль в двух шагах.
— Так вчера в школу заявилась одна мадама в возрасте с сопровождением, — пояснил он. — Тебя искала. Типа, ты её спас. Перед ней и директор, и Малевская на задние лапки встали. Лавруха вся в истерике, тебя подорвалась искать, чуть ли не домой к тебе рванула. На меня наехали. А я ни сном, ни духом.
Я задумчиво почесал затылок, пожал плечами, вспоминая, кого это я мог спасти. Никто на ум не приходил.
— Бегом в радиоузел! — вывел меня из ступора Мишка, бросив взгляд на часы. — Через пять минут передачу надо включать!
Мы поспешили в кабинет директора. Под дверью нас уже ждала Ленка Воскрякова, которая готовила по субботам передачи о спорте.
Хорошо, что в субботу уроки были «щадящие» — биология, история, обществознание да факультатив у Лаврухи.
Сонная и вялая «биологичка» Миронова Марина Александровна даже не повернулась в нашу сторону, когда мы с Мишкой ввалились в класс после радиопередачи. Она вздохнула, бросила нам:
— Читайте 23-й параграф!
И ушла в себя, положив на стол перед собой толстенную книгу.
— Что это с ней? — спросил я у соседа Юрки.
Он в ответ пожал плечами:
— Не знаю. Что-то не в настроении!
Марина Александровна словно услышала нас, окинула взглядом класс, нахмурилась и опустила голову опять, как будто читая книгу. Но за пять минут она не перевернула ни одной страницы!
Я посмотрел на неё магическим зрением и покраснел. Оказалось обычное недомогание, которое бывает у всех женщин ежемесячно. Мне стало так неудобно, словно я подглядел за ней в туалете…
— Ты что? — удивился Юрка Никитин. — Тебе плохо, что ли?
Я справился со смущением, отмахнулся и кинул конструкт исцеления в «биологичку». Надо ж помочь человеку? Заклинание подействовало почти сразу же. Марина Александровна улыбнулась, повела плечами, с довольным видом захлопнула книгу.
— Ну, что, мальчики-девочки? — весело спросила она. — На чём мы с вами остановились?
Я мысленно ухватился руками за голову — вот ведь, помог, называется, на свою голову… Такая вот тавтология.
Лёха Рыков по прозвищу Кабан, шпана и хулиган из параллельного класса, на перемене после первого урока решил покурить в мужском туалете второго этажа. Так уж совпало, что дежурным учителем в субботу оказался Максим Иванович Карабалак, который к обязанностям дежурного относился почему-то достаточно ревностно. Во всяком случае, будучи дежурным, он каждую перемену старательно обходил все помещения школы, исключая разве что женские туалеты да женскую раздевалку при спортзале.
— Бычок в унитаз, сортир проветрить! — скомандовал Максим Иванович, узрев Кабана, смолящего сигарету. Кабан бросил взгляд на приятелей-одноклассников Папу и Вовку Гудаева, демонстративно сплюнул на пол и цинично бросил:
— Да пошел ты…
— Что? — взвился Карабалак.
— Что слышал! — оскалился Кабан. — Что ты вообще здесь ходишь?
Карабалак попытался ухватить Кабана за рукав, чтобы вывести его из туалета. Тот вырвался, ударив учителя по руке. Карабалак размахнулся, но сдержался.
— Что, — ухмыльнулся Кабан, — зассал что ли? Ну, врежь мне, врежь…
Они стояли рядом, друг напротив друга. Одного роста, Кабан даже поплотнее был, пошире в плечах. Карабалак вздохнул. Бить этого хулигана было себе дороже, а уйти означало «потерять лицо» да еще при свидетелях.
В туалет совершенно случайно зашли мы: я, Мишка и Андрэ. Сразу стало как-то тесно.
— Блин, Лёха, что за противозачаточные ты куришь? — поморщился Андрэ и пояснил. — После таких сигарет тебе ни одна баба не даст.
Обидевшийся Кабан без слов сразу же дал ему оплеуху. Мишка стоял ближе всех к Кабану. Он тут же попытался врезать ему в челюсть, но не получилось. Точнее получилось, но не сильно.
— Пойдем выйдем? — сразу вызверился Кабан.
— А пошли! — согласился Мишка.
— Я первый! — загорелся я.
— У нас не с тобой базары, — не согласился Кабан.
— Говно надо топить еще в проруби! — не согласился я. — Со мной будешь разбираться!
И подмигнул Максиму Ивановичу. Так получилось, что мы втроём случайно (ну, как случайно, зима на дворе, а Мишка покурить захотел) зашли в «предбанник» туалетной комнаты и услышали разговор, точнее, его конец. Нас троих взбесило поведение Кабана. Андрюха первый рванул, чтобы осадить наглеца.
Я оттолкнул и Мишку, и Андрея в сторону и прижал Кабана к стене, упираясь ему в грудь рукой. В тесноте сортира драться было крайне неудобно, да и по-пацански как-то.
— Максим Иванович, извините, — обратился Мишка к учителю. — Можно нам побеседовать с Алексеем тет-а-тет, так сказать?
Карабалак хлопнул ему по плечу и, довольно улыбаясь (еще бы, избавили от такой щекотливой ситуации!), вышел, пробормотав:
— Вы тут это… Аккуратнее. И не курите!
Мишка хохотнул ему вслед. Но как только дверь закрылась, накинулся на Папу и Гудаева:
— Вон отсюда! Быстро!
— Да ладно! Чего вам надо? — приятели Кабана попытались было возмутиться.
— Стой, сцуко! — я тем временем вломил Лёхе поддых кулаком. Он задохнулся. Его друзья поспешно сбежали. С ними вместе вышел и Мишка — посторожить, чтоб никто «лишний» в туалет не зашёл.
— Это нечестно, — прохрипел согнувшийся Кабан. — Поддых бить!
— А на учителя наезжать честно?
Я ухватил его за волосы, выпрямил и продолжил:
— Он, сцуко ты паршивая, тебе ответить не может из-за своего положения. Его с работы моментом попрут. Ты ж, гад, первым его и вложишь.
— Я не стукач! — Кабан попытался меня оттолкнуть. Драться со мной он опасался.
— Правильно, ты хуже… — я отшвырнул его к окну. — Еще раз… Думаю, ты меня понял?
Кабан кивнул.
— Бычок подбери свой! — приказал Андрэ. — И в унитаз выбрось. Смыть не забудь.
Кабан послушно присел, поднял окурок, выкинул в унитаз и потянул за цепочку.
— Молодец! — сказал я.
Выходя из туалета, Лёха, криво улыбаясь, бросил, по-детски шмыгнув носом:
— Думаешь, если ты самбист и Фога твой кореш, ты центровым стал? Хрен тебе! И на тебя укорот найдётся.
Я усмехнулся и кивнул ему:
— Ну, ну…
В сортир зашел Мишка и достал сигарету.
— Не на улицу же бежать, — сказал он. Я открыл окно. Андрюха вздохнул и словно невзначай шепнул мне на ухо:
— Тоха, блин! У тебя глаза черные были. Ни белков, ни зрачков не видно. Одна чернота… Я чуть не обосрался.
Мишка то ли не услышал, то ли не обратил на его слова никакого внимания — он курил, высунувшись в окно почти до пояса.
Доброе дело безнаказанным не осталось. Следующим уроком у нас была история и как раз у Карабалака. Потом — обществознание и тоже у него. Прямо перед уроком учитель отозвал нас троих в сторонку, стесняясь, поблагодарил и предложил отпустить со своих уроков. Четвертым был факультатив у Лаврухи. Факультатив можно было и прогулять, чем мы и воспользовались.
— На дискотеку как? — поинтересовался Мишка по дороге. — Есть желание сходить? Или все, типа, городской, далеко ездить, друзья уже не друзья, а так, одноклассники?‥
Я задумался. В принципе, дел никаких особо не было, одна учеба-медитация. Да и то maman дома, особо не помедитируешь. Учебник по некромантии я дочитал до конца. Нужна была практика. В рамках Астрала всё равно это не то.
— Пойду! — решил я. — Альбинку тоже позову. Вы как?
— Зови! — согласился Андрэ. — Только компании у неё не будет. Наши подруги вряд ли пойдут.
Однако моим планам не суждено было сбыться. Во дворе дома у своего подъезда я увидел знакомую «шестерку». Подошел ближе, и ко мне навстречу из машины, раскинув руки, вышел Денис Устинов. Ну, натуральный чекист: в черном пальто, темном одноцветном шарфе-кашне, белой рубашке и галстуке, которые аккуратно выглядывали ниже подбородка. И это в выходной день!
— Здорово, Антон! — он сначала пожал мне руку, потом приобнял. — Ты переехал и ничего не сказал.
— Кому я скажу? — отмахнулся я. — Ты ж уволился, координаты твои нынешние я не знаю.
Он махнул рукой:
— Не уволился я. Так получилось. Зато поувольняли остальных: и Зотова, и Стасова, и Зуйкова, и оперов, с которыми ты чуть в Москву не уехал.
— А Зуйков это кто? — спросил я, понимая, что от Дениса уже не отделаешься, и он приехал ко мне не просто так, повидаться. — Может, в гости зайдешь?
Устинов ломаться не стал, сразу согласился, только сходил к машине, вытащил оттуда бутылку вина и торт.
— Цветы как-то не с руки, — сказал он. — А в гости с пустыми руками не принято ходить.
— Пошли!
Дверь квартиры распахнулась сразу же. Я даже нажать кнопку звонка не успел. Maman, оказывается, наблюдала за нами в окно.
После всех обычных процедур — разулись, разделись, помыли руки — мы ушли в зал. Я прикрыл поплотнее дверь, предварительно попросив maman не мешать нам. Мэм фыркнула, как рассерженная кошка, но согласилась.
Новой мебелью мы еще не обзавелись, в зале, кроме разнокалиберных шкафов, стояли мой диванчик, кресло и письменный стол. Ну, еще старенькая табуретка.
Я указал Денису на кресло, сам уселся на диван. Он огляделся кругом, усмехнулся и заметил, угадывая мои мысли:
— Да… Шкапчик-то из категории «гей, славяне!»…
— Взял бы да помог обзавестись мебелями от мастера Гамбса! — почти обиделся я.