Из комнаты вышла maman, окинула взглядом Альбину, бросила:
— Ну, и как, познакомила?
Повернулась ко мне, скомандовала:
— Антон! Иди, одевайся. А то опоздаешь!
Альбина поникла совсем.
— Мне сейчас некогда, — развел руками я. — Честно слово, некогда. Давай вечером поговорим. Я зайду.
Девушка уныло кивнула и направилась к себе. Дождавшись, когда она захлопнет за собой дверь своей квартиры (maman даже в коридор выглянула убедиться), мэм закрыла дверь нашей квартиры и вполголоса сказала:
— Поговори с ней серьезно, Антон! Если ты с ней собираешься жить, то вам и вести себя надо соответственно! А не развлекаться в разных компаниях, да еще и…
Она посмотрела на меня, прищурив глаза, и мне стало очень стыдно за мой розыгрыш.
Стоило мне выйти из квартиры, как альбинкина дверь открылась, в проеме показалась её голова. Алька выкрикнула:
— Я тебе не изменила! Даже не смей так думать!
«Я тебе тоже!» — подумал я, но промолчал. Мне было некогда.
К Зинаиде Павловне я приехал почти впритык. На часах было без пяти два. Вручил пакет с бутылкой венгерского вина и коробкой импортных конфет, семь белых пушистых гвоздичек, которые я привёз за пазухой, боясь их подморозить. Других цветов на рынке не оказалось. Да и вообще центральный рынок 1-го января оказался непривычно пустым.
Зинаида Павловна очень обрадовалась цветам, прижала букет к груди и сообщила:
— Уже совсем не думала, что буду получать цветы в подарок. Разве что на могилку.
И хихикнула.
— Так уж и на могилку, — усмехнулся я. — Вам еще жить да жить!
— Благодаря тебе, Антон, — заметила она. — Раздевайся, разувайся, проходи в зал.
В это время из зала вышла невысокая темноволосая симпатичная девушка моего возраста в длинном, в пол, темно-зеленом платье. Зинаида Павловна показала на меня рукой, произнесла:
— Это Антон, он заканчивает школу. Помимо того, что достаточно хорошо учится, еще и спортсмен. Чемпион города по борьбе самбо.
Повернулась ко мне и сообщила:
— А это Анжелика, моя внучка. Она живет в Ленинграде, учится на первом курсе университета. Приехала ко мне на новый год.
Анжелика жеманно протянула мне руку, сказала:
— Анжелика. Можно Анжела.
Я осторожно пожал её пальчики, совершенно не желая целовать, ответил:
— Антон. Можно Тоша.
Мне показалось, что я её не разочаровал тем, что не поцеловал руку, даже порадовал. Во всяком случае, после рукопожатия она мне вроде как улыбнулась, а не оскалилась.
«Ну, вот еще одна подружка на новый год!» — мелькнула мысль.
Я снял куртку, ненароком провел по спине сзади, пытаясь нащупать шов. Слава богу, Наталья Михайловна оказалась мастерицей… Разулся, надел предложенные тапочки.
Сходил в ванную, вымыл после улицы руки, прошел в зал, где уже был накрыт большой стол. Правда, накрыт всего на троих — на столе стояли три прибора.
Во главе стола, на торце, села Зинаида Павловна, по правую руку — её внучка, слева я.
— Антон! Открывайте вино, наливайте нам, — скомандовала Зинаида Павловна.
— Вообще-то вино должно немного «подышать», — заметил я, вытаскивая пробку замысловатым штопором.
— Ой, так это про вино, — усмехнулась Анжела. — А это подобие вина. Извини, ба.
Она улыбнулась Зинаиде Павловне, которая укоризненно посмотрела на неё.
— А вы что предпочитаете? — спросила девушка у меня. Я закашлялся. Как-то не привык, чтобы меня на «вы» называли.
— Если можно, зовите меня на «ты», — попросил я. — Я как-то с алкоголем не особо. Иногда шампанского бокал, иногда коньяку… А так пристрастий к нему не имею.
Девушка засмеялась:
— Даже коньяку? А сколько же вам лет?
Мою просьбу насчет «ты» она проигнорировала.
— 16 лет, Анжелика, 16 лет! — ответил я, разливая белое вино по фужерам. — Я совсем недавно стал совершеннолетним и даже паспорт получил! Представляете?
Зинаида Павловна, едва заметно улыбаясь, следила за нашей пикировкой.
— Да вы что? — воскликнула Анжела, пока я наливал себе морс из кувшина. — А чем же вы занимаетесь?
Она покрутила в воздухе рукой на уровне груди.
— Ну, когда в школу не ходите.
— Давайте поднимем бокалы за Новый год! — оборвала её Зинаида Павловна. Мы подняли бокалы, выпили.
— Поухаживай за дамами, — попросила Зинаида Павловна. — Мы с внучкой сегодня всё утро провели на кухне. Теперь твоя очередь, Антон!
Я открыл одну керамическую то ли кастрюлю, то ли судок, большой ложкой наложил Зинаиде Павловне (первой, по старшинству) и Анжелике тушеных овощей. Во второй посудине, эдакой красивой сковородке с керамической крышкой под гжель, оказалась жареная в кляре рыба. Да не какая-нибудь, а красная. Я положил по стейку Зинаиде Павловне, затем Анжеле, потом себе.
— Осторожнее, Антон, — капризно заметила девушка. — Не царапайте сковороду. Там антипригарное покрытие.
— Я постараюсь, — ответил я. Опять Зинаида Павловна незаметно улыбнулась краешками губ.
— Так что, — я проглотил кусочек рыбы, — я сейчас занимаюсь…
Я выждал паузу и продолжил:
— … ничем! Выиграл первенство города. Бросил.
— Почему? — тут же заинтересовалась Анжелика.
— Неинтересно, — честно ответил я. — Самбо мне даётся очень легко. А какой смысл соревноваться, если нет соперников?
— Да вы хвастун! — презрительно сморщила носик девушка.
— Какой есть, — улыбнулся я. — Я не проиграл ни одной схватки. Совсем. Причём все схватки выигрывал в течение первых двух минут. Это как, по-вашему?
— А как же слава? Известность? — продолжала допытываться она.
— Не интересно, — отрезал я. Девушка пожала плечами.
— А сейчас вы…
— Готовлюсь к поступлению в институт, — сухо ответил я.
— Какой же? — Анжелика не унималась.
— Политехнический.
Я снова наполнил фужеры дам вином, свой — морсом.
После горячего я (по просьбе Зинаиды Павловны, разумеется) принес с кухни десерт — мороженое с фруктами из холодильника, поставил чайник.
После обеда Зинаида Павловна потянула меня в комнату, закрыв за собой дверь. Ну, хорошо, хоть посуду не заставила мыть! Не понравился мне у неё обед. Весь обед был фактически прислугой.
— Вижу, что внучка моя тебе не приглянулась, — заключила Зинаида Павловна, усаживаясь в глубокое кресло.
— Не приглянулась, — согласился я, усаживаясь в кресло напротив.
— У неё проблемы с плечом, — сообщила Зинаида Павловна. — Проблемы со связками.
— Я заметил, — кивнул я. Магическим зрением я обнаружил у девушки «красную зону» в районе плеча и сначала «плеснул» в неё импульс живой силы, а потом конструкт регенерации.
— А у вас желудок болел! — сообщил я.
— Да, — улыбнулась Зинаида Павловна. — Но уже не болит. Твоя работа?
Я опять кивнул. Она задумалась, помолчала, потом сказала:
— Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Не представляю. Денег дать? Это как-то мелко, даже, по-моему, унизительно. Книжку? Не то…
— Вы меня уже отблагодарили, Зинаида Павловна! — ответил я. — Хватит уж. А то мне, право слово, неудобно!
— Подожди!
Она встала, подошла к секретеру, открыла его, достала коробочку, протянула мне:
— Держи! Это мой подарок тебе на новый год!
Я открыл коробочку.
— Спасибо!
Внутри лежали две ручки: шариковая и перьевая — настоящие «паркеровские» ручки. Я про такие только слышал. Класс!
— У перьевой золотое перо, — добавила Зинаида Павловна. — Смотри внимательней, чтоб не стащили!
Я сунул коробку во внутренний карман пиджака. Мы вышли в прихожую.
— Я пойду, Зинаида Павловна, — сказал я. — Большое спасибо за обед, за подарок! Вообще за всё!
— Глупыш ты, — ответила она. — Тебе спасибо!
В прихожую вышла девушка.
— Ба! — сказала она, потирая левое плечо. — Не болит совсем. Совсем!
Глава 12
Глава 12
Вечерние споры почти что раздоры.
Дома у нас, когда я вернулся, обнаружился Юр Юрич собственной персоной. Причем он сидел не на кухне, где maman что-то готовила, не в её комнате, а у меня, по-хозяйски развалившись на моём диване.
Я поздоровался, пожал его вялую руку (Юр Юрич даже не соизволил встать), стал переодеваться. Выложил на письменный стол коробку с ручками.
— Ого! — гость сразу вскочил, схватил коробку, открыл и восторженно вскрикнул. — Ну, ни хрена себе!
Пока я приходил в себя от его беспардонности, он вытащил одну ручку, вторую, приговаривая:
— Класс! Настоящий «Паркер»! Да еще с золотым пером! Я их заберу. Ты мне их подаришь?
— Дай сюда, — я отошел от шока, попытался отобрать. Юр Юрич не дал, увернулся, возмущенно бросив:
— Не лезь, пацан! Я тебе другие куплю. Не слишком жирно тебе «Паркер» в школу таскать?
Я ударил его кулаком в бок. Юр Юрич сразу скорчился, задохнулся, ойкнул. Я без труда разжал его кулак, вытащил мои ручки, уложил в коробку и сказал:
— Никогда не трогай мои вещи! Понял?
И показал ему кулак. Толстяк отдышался, выпрямился и взорвался:
— Ты щенок ещё сопливый! Твоих вещей здесь нет! Не заработал! Здесь все шмотки от твоих вонючих носков до последней кружки — её!
Он показал в сторону кухни. Я стоял, удивлённый его наглостью. Внутри меня всё кипело, но внешне я был невозмутимо сдержан, даже безмятежен. Я вообще недоумевал, как из веселого толстячка Юр Юрич превратился вдруг в оборзевшего тирана?
— А ты должен молчать, сопеть в две дырки и радоваться, что тебя одевают в модные шмотки, — он пнул ногой мои джинсы, упавшие на пол, да так, что они взлетели. — Вкусно кормят, дали возможность учиться!
На его вопли в комнату заглянула maman. Она посмотрела круглыми глазами на Юр Юрича, перевела взгляд на меня, спокойного, как бабушка удава из мультика про 38 попугаев или что-то вроде этого.
— Где твоя благодарность? — продолжал орать на меня он. — У тебя сейчас только одно право — учиться и слушаться родителей! Ты еще ни копейки в дом не принёс!..