Надо было уходить. Не останавливаться. Послать их обеих, хотя бы мысленно и уйти. А я остановился. Да что ж я такой добрый-то? Я обернулся и с насмешкой в голосе произнес:
— С какого перепугу я ей буду помогать? Ей! Не тебе, ни кому-то там еще? А ей! Альбиночка, ты ничего не напутала, часом, а?
Светлана встала и хотела выйти, но Альбина перехватила её и с силой усадила обратно.
— С какого перепугу? — она встала, подошла ко мне. — Потому что я тебя прошу об этом. Я! Твоя невеста. Ты сам об этом сейчас сказал. Я тебя прошу.
Последние слова она произнесла совсем уж тихо, глядя мне в глаза. И я сдулся. Спёкся. Сломался.
— Раздевайся, — сказал я Светке. — Трусы можешь оставить. Ложись на диван мордой кверху. А ты…
Я повернулся к Альбине:
— Неси стул и ставь чайник. Завари мне чай покрепче и послаще.
Светка, смущаясь и краснея, стараясь не смотреть в мою сторону, стала раздеваться. Она аккуратно сложила одежду на кресло, осталась в одних трусиках, совершенно простых, бабских, лишенных малейших намеков на эротизм, попыталась лечь на диван.
— Стой! — скомандовал я, ничуть не смущенный её наготой. Подошел к дивану, разложил его. Тело должно лежать свободно, а не скукожившись и упираясь локтем в спинку, а другая рука/нога в положении «виса».
Затем на глазах Светланы я залез в бельевой шкаф, вытащил чистую простыню, постели поверх покрывала.
— Вот теперь ложись!
— Глаза закрывать? — робко спросила она.
— Как хочешь, — отозвался я. — Ты б хоть белье красивое ради меня надела бы…
Светлана моментально покраснела опять. А сзади меня раздалось:
— Я тебе дам красивое бельё!
Мне под колени упёрся стул. Я тут же на него опустил свою задницу. Рядом села Альбина. Она себе тоже стул захватила, решила поприсутствовать.
Светлана моментально закрыла глаза. Я осмотрел её магическим оком и тут же получил удар кулаком по плечу:
— Ты её не разглядывай! Ты давай, лечи!
«Зрение» сразу отключилось. Я вскипел, медленно, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, повернулся к Альбине и, глядя ей в глаза, чеканя каждое слово, сказал:
— Ты мне мешаешь работать!
Я закрыл глаза, попытался успокоиться и сосредоточиться. Увы, получилось плохо. Точнее, совсем не получилось. Сидящая рядом со сжатыми в ниточку губами блондинка прямо-таки пылала гневом, отвлекая меня. Я встал, осклабился и скомандовал:
— Одевайся, Светлана Аркадьевна! Пойдем ко мне, пока maman не вернулась.
— Ты что? — взвилась Альбина.
— Ты мне мешаешь работать! — отмахнулся я. — Отвлекаешь.
— Чего это я тебе мешаю? — продолжала допытываться она.
— Отвлекаешь, — равнодушно повторил я.
— Я уйду на кухню, — предложила она.
— Нет, — покачал головой я. — Я уйду.
Светлана оделась, встала и стала ждать, пока мы закончим выяснение отношений.
— Я с вами! — сказала Альбина. — Я на кухне у вас посижу.
— Нет! — я вышел из квартиры. Светка подхватила куртку, обулась и послушно направилась за мной. Я открыл дверь, запустил Светлану и встал на пути Альбины:
— Не вздумай. Ты сама этого хотела.
— Ты точно не будешь с ней… это? — жалобно спросила Альбина.
— Не буду, — отрезал я, закрывая дверь перед её носом.
Я посмотрел на Светку, стоящую в прихожей.
— Что встала? Разувайся. Куртку на вешалку, моя комната — вон. Проходи!
Светлана, осторожно ступая, босиком прошла в комнату, огляделась.
— Уютно у тебя, — заметила она. — Давно квартиру получили?
— Как ты уехала, так и получили, — грубовато ответил я. — Раздевайся, готовься.
Я разложил свой диван, достал из шкафа простыню, постелил поверх покрывала. Всё, как в комнате у Альбины. Я даже улыбнулся этому сравнению. Светлана заметила мою улыбку.
— Ты что?
— Ложись, — отмахнулся я. — Лицом вверх. Лифчик снимай. Майку можешь оставить. Она так и сделала. Легла, зажмурила глаза. Я сел рядом, осмотрел её. Организм был в порядке. Неудивительно, я ж с полгода назад её всю прочистил, исцелил до идеального состояния.
— У нас соревнования союзные в июне, — сообщила она, не открывая глаз. — А у меня опять, как тренер сказала, мышцы костенеть начали. На приземлении пару раз споткнулась. Она меня и сняла.
— Молчи! — буркнул я. — Не отвлекай.
На всякий случай Светка получила от меня в лоб конструкт сна и замерла. Я положил свои руки ей на плечи, процесс пошел. Потом отдельно «прокачал» «кольцом» каждую руку, ноги, живот. Перевернул спящую Светку на живот, прочистил также «кольцом» мышцы на спине. Перевернул обратно на живот. Всё.
Только на всю эту процедуру, описание которой уложилось в один абзац, у меня ушло два с половиной часа. И, конечно, я вымотался до такой степени, что обратно Светку я еле перевернул, чуть не уронив с дивана.
Не стал даже будить. Сходил на кухню, трясущимися руками вытащил из холодильника банку со сгущенным кофе (другого ничего подобного не было), ковырнул консервным ножом две дырки и выпил одним махом всё, почти без остатка.
После этого прямо из носика чайника запил водой. И уж тогда с облегчением вздохнул.
Выждав пять минут, пока перестали трястись, как у старика-мандрахитика, руки, поплелся в комнату. Сел рядом. А, пожалуй, что фигурка-то у Светки была получше, чем у Альбинки. Грудь поменьше, до второго размера не дотягивает, но торчит даже в положении «лежа на спине», бедра поуже, но вся подтянутая, мускулистая… Да и мордашка не кукольной блондинки. М-да.
Я криво улыбнулся. Прошла любовь, завяли помидоры. Да и фиг с ней!
Я направил в Светку импульс «живой» силы, отменяя сон. Девушка встрепенулась, широко открыла глаза, ойкнула, не сообразив спросонья, где находится, непроизвольно пытаясь закрыть и грудь, и промежность ладошками. Потом очухалась, села.
— Всё, да?
— Всё, — подтвердил я. — Да!
Светлана стала одеваться, повернувшись ко мне спиной. Надела джинсы, подошла ко мне спиной:
— Застегни, пожалуйста!
Я застегнул крючки лифчика.
— Я тогда очень испугалась, — сказала она. — Не знала, что делать. Металась как…
— Да и фиг бы с ними! — равнодушно оборвал её я. — Одевайся.
Прислушался к своим ощущениям. В душе ничего не ёкнуло. Значит, всё нормально. На пороге квартиры я ей вместо того, чтобы попрощаться, сказал:
— К Альке зайди, спасибо ей скажи! Если б не она, я б тебя выгнал бы.
И закрыл перед ней дверь, не давая сказать ни слова.
Я с минуту постоял перед закрытой дверью, тупо уставившись в дверное полотно. В груди-то всё равно что ёкнуло, стоило мне захлопнуть эту дверь. Неслабо так ёкнуло.
На кухне в холодильнике стояла початая бутылка водки. Я достал её, налил в гранёный стакан грамм сто пятьдесят и опрокинул одним махом. Горло мгновенно обожгло. Я поспешно присосался к носику чайника. Тут же, как назло, в дверь позвонили. Я подошел. Меня слегка стало пошатывать. Алкоголь начал действовать, тем более, что был употреблён на почти пустой желудок.
— Ну, кто еще?
На пороге стояла Светка.
— Нету дома твоей невесты! — сообщила она, скорчив носик. Видимо, учуяла идущий от меня свежеалкогольный запах.
— Ну, нет и нет, — улыбнулся я резиновой улыбкой. — Пока!
И опять захлопнул дверь, не услышав, что там мне сказали — «пока», «пошел на… алкаш» или «спасибо».
Глава 37
Глава 37.
Закулисье
— Прикинь, Григорий Иванович, — сказал сподвижник вора в законе Гриши Фарта тощий вор по кличке Студент. — Генка Судак-то за твоей спиной с директором магазина столковался. Сговорился грохнуть пацана за пять кусков.
Вор в законе Гриша Фартовый или Гриша Фарт с грузинской фамилией Ботковели, но совсем не похожий на выходца из Закавказья, кивнул, обозначая, мол, слушаю тебя, продолжай.
Они сидели в зале частного дома, ставшего штаб-квартирой воровской общины. Кузьма Строгий ухитрился обставить помещения дома новой достаточно неплохой мебелью. В зале, например, поставили набор мягкой мебели, да еще три кресла отдельно, но подобранные в тон. Кроме мягкой мебели и кресел в зале стояла тумбочка с большим современным цветным телевизором.
Сейчас в зале вместе с Гришей расселись все его приближенные: Дима Молдованин, Кузьма Строгий, Студент, Ксюха Шило и Андрюша Барбос, сорокалетний плечистый здоровяк с пудовыми кулаками и смешной фамилией Собачкин, из-за которой он и получил свою кличку.
— Судак угнал грузовик-бочку, — продолжал Студент. — Он же угонами промышлял. Дождался, когда пацан домой пойдет, подловил его на переходе.
— И что?
— А дальше непонятки, Григорий Иванович, — осклабился Студент. — То ли он в столб влупился, то ли еще куда. Дорога скользкая, гололед, однако. Не рассчитал, дурачок.
— Так что, его повязали? — не понял Гриша Фарт.
— В том-то и дело, что нет, — развел руками Студент. — Помер он. Вытащил его наш пацан из разбитой машины, а Судак взял и помер. Инфаркт. Сердечко не выдержало. Лежит сейчас невостребованный в морге. Родственников-то у него нету.
— Да и хрен с ним! — отмахнулся Гриша Фарт. — Сам виноват. Будет лежать в номерной могилке.
— Сам-то сам, — протянул Студент. — Только вот на следующий день Владлен, который директор, в ванной поскользнулся, головкой своей приложился да так, что наглушняк. А вечером сына его в психушку отправили. Выцепили в городе, а он себя не помнит. Прикинь, Гриш?
Гриша Фарт задумался, буркнул:
— И что ты мне хочешь сказать? Что этот пацан непростой да интересный? Я это и так знаю. Что ты предлагаешь?
Студент развел руками.
— Ну, может, встретиться с ним? Побеседовать? За жизнь поговорить?
— С чекистами давно не беседовал? — выдала Ксюха Шило, попивая чефир из большой керамической кружки. — Вот и побеседуешь. Они за ним по пятам ходят. Забыл?
— Странно это всё, — помолчав, заключил Гриша. — Значит так, Барбос…
Сидящий на диване молчаливый здоровяк встрепенулся, поднял голову: