— Ты в темноте нормально видишь? — спросил лесник.
— Нормально, — ответил я. Про свое магическое зрение я напоминать лишний раз не стал. Нагнулся. Подобрал бумажку — обрывок 25-рублевой банкноты.
— Ну, теперь собирай! — скомандовал Макарыч шишку. — Всё собирай! Сам раскидал…
— Я не раскидывал! — возмутился шишок.
— Раскидал, раскидал! — насмешливо возразил лесник. — Без нас полез в тайник? Без нас. Вот и огрёб.
Он повернулся ко мне:
— Пошли дальше!
Мы вылезли из подвала. Несмотря на взрыв, лестница совсем не пострадала.
— Где, ты говоришь, этот самый служка спрятался? — с боевым задором вопросил Макарыч. — Сейчас мы ему…
— Не спеши, — я одёрнул его на всякий случай. — Вдруг у него амулеты какие…
— Да я так, — отмахнулся лесник. — Давай подождем нашего товарища.
— И не говори, — согласился я. — Разведчик отменный!
Через пару минут к нам присоединился шишок. Я вкратце рассказал ему, что мне сообщила душа инквизитора. Помощник лесника кивнул и мгновенно то ли заскочил, то ли закатился в проем второго дома, где скрывался служка инквизитора.
— Ждём! — коротко отозвался лесник. Минуты через три изнутри дома раздался громкий вопль ужаса. А еще через минуту из двери, отчаянно крича, выскочил подросток немногим младше меня в мешковатом черном балахоне до пояса, таких же мешковатых штанах и с короткой палкой в руках. Он проскочил мимо нас, бросился в сторону открытых ворот. Лесник остолбенел, открыв рот. Я едва успел кинуть в спину служке конструкт паралича. Пацан споткнулся, как мне показалось, с сильным ущербом для своей физиономии растянулся на деревянных плашках двора и затих.
— Это служка? — вслух удивился Макарыч. — Это ребенок!
Следом за служкой из дома, не торопясь, вышел довольный шишок.
— Что ты с ним сотворил, окаянный? — засмеялся лесник. Мы подошли к пацану. Он лежал на пузе и не двигался. Макарыч перевернул его на спину. Как я предполагал, столкновение с поверхностью нашей планеты не прошло для него бесследно: нос, губы были разбиты в кровь. Впрочем, нос, хоть и разбит, но цел, не сломан. Я пустил конструкты исцеления и отмену паралича.
Пацан тут же открыл глаза.
— Дьябель! — он ткнул в сторону шишка и попытался встать. На штанах спереди расплывалось мокрое пятно. Шишок подошел ближе, улыбнулся. Пацан с воплем вскочил на ноги и бросился бежать. Мы догонять его не стали.
— Что он кричал? — не понял я. — Дьявол?
— По-польски «чёрт», — важно просветил меня шишок. — Он сидел там, молился. Я подошел к нему, поздоровался и спросил, зачем он меня звал?
— По-польски? — уточнил лесник.
— По-польски, — согласился шишок. — Вдруг он по-русски не понимает?
— Вот куда он удрал? — вздохнул я. — Заблудится ведь.
— А куда он нам? — возразил лесник. — Что с ним делать?
Я опять вздохнул, пожал плечами. Жалко было парня. Молодой ведь, глупый. И тут же подумал, что я старше его на год-два… Так что не такой уж он и глупый.
— Вернется, вещи соберет и уйдет отсюда, — отмахнулся Макарыч. — если уж сюда пришел, то отсюда найдет дорогу.
Мы зашли в дом… «Каморка» под полом отличалась крайней аскетизмом: самодельный стол из строганных досок, два таких же стула, лежанка с тонким матрасом поверху, набитым соломой и католический крест-распятие на стене. На столе — деревянные тарелки-плошки, пара алюминиевых кружек, ложки, закопченый чайник. На полу перед распятием тонкий коврик. По-спартански жил служка.
— В углу люк! — сказал я. Лесник, кряхтя, поднял тяжелую крышку.
— Сюрпризов нет, — сообщил я. Он спустился первым.
— С ума сойти!
— Что такое?
— Залезь, посмотри!
В помещении обнаружилось несколько армейских зеленых, похожих на оружейные, ящиков. В одном из них лежали пять укороченных карабинов иностранного производства, в другом пачки патронов в упаковке. Макарыч нагнулся, вытащил пачку, разорвал бумагу, вытащил один патрон, хмыкнул протянул мне.
— Что? — не понял я.
— Пули серебряные. — пояснил лесник. — Серьезные ребята.
Патронов было много. Богатые люди, эти сектанты!
Еще в одном ящике обнаружились гранаты — наши, советские, РГД-5. Целый ящик гранат. Отдельно лежали упакованные в серую бумагу желтоватые цилиндрики — взрыватели.
— Это надо вытаскивать, — задумчиво заметил Василий Макарович. — Оставлять всё это здесь чревато.
— А там что? — я залез в следующий ящик.
— Мы богаты? — задумчиво заметил лесник, глядя на меня. В ящике лежали четыре матерчатые колбаски сантиметров по десять длиной, одну из которых я не замедлил распотрошить. Это оказались золотые царские монеты. А еще в ящике были пустые незаполненные бланки паспортов — советских, польских, гэдээровских; бланки удостоверений сотрудников милиции, печати.
— А это сжечь, — вслух сказал Макарыч. — Хотя нет, лучше оставить. Жизнь, она ведь всяко-разно повернуться может.
Под бланками документов, уложенных в прозрачные целлофановые папки, обнаружились два небольших пистолета, в которых я опознал уже знакомые «Вальтеры ППК». Пистолеты тоже были запаяны в целлофан.
— Тащим в машину! — скомандовал лесник. — Я её сейчас подгоню сюда!
Если бы не магия, мы бы «сдохли» бы еще вытаскивая барахло из «церковного» подвала — из ящика с холодным оружием. Их пришлось перекладывать, потому как ящик оказался совсем неподъемным для двух человек: пять топоров, не плотницких, не лесорубных, а самых, что ни на есть боевых; шесть коротких копий, которые лесник обозвал сулицами; три полуторных меча; с десяток разных кинжалов, от тонкого мизерикорда до широкого по длине вполне соперничающего с мечом. Кроме этого, пара луков, мешочек с тетивой, полный тул или колчан самых настоящих стрел, три длинных лезвия к топору-бердышу (без ручек). И всё это не фабричная штамповка, а самодельное, откованное вручную, и, соответственно, тяжелое и неподъемное.
— Как мы это всё в машину уложим? — засомневался я.
— Без ящика! — заявил лесник. — Ящик — вот точно ни в багажник, ни в салон не влезет.
— Может, еще разок съездим? — предложил я. — Даже сегодня успеем!
— Нет, — отрицательно покачал головой Макарыч. — Оружие однозначно вывозить надо. Опасно его здесь оставлять.
— Так давай холодняк оставим, потом заберем! — предложил я. Лесник задумался и согласился:
— Лучше бы не поднимали, там оставили!
В результате мы вытащили всё холодное оружие из подвала и уложили его в соседнем доме, забросав обломками досок и бревен. Ящик с укороченными винтовками поместился в багажнике. Там же поместились ящики с гранатами и документами. На заднем сиденье шишок уложил сумку с деньгами, вытащенными из тайника с «сюрпризом» — собрал всё, что смог. По крайней мере, одна из трех сберкнижек на предъявителя не пострадала. Нашлось несколько целых пачек купюр в банковской упаковке. Кроме того, шишок приволок еще одну сумку — с консервами и водрузил её тоже на заднее сиденье.
— А куда Еремеича посадим? — поинтересовался лесник.
— Он у себя дома, — огрызнулся шишок. — Чай, не барин. Пешком дойдет!
— Не дойдёт! — отрезал Макарыч. — У меня ты пешком пойдёшь!
Шишок с обидой шмыгнул носом и переложил сумки назад, в багажное отделение. Мы посидели минут пятнадцать возле машины, отдохнули, выпили прохладного компота, который захватил с собой лесник.
— Осталось проверить тайник в башне, — заметил я.
— Может, оставим до лучших времен? — хитро улыбаясь, предложил лесник.
— А вдруг там золото и брильянты для диктатуры пролетариата? — пошутил я. — А этот вернется и всё заграбастает в свои жадные потные ручонки! Идём!
Макарыч, кряхтя, поднялся на ноги:
— Ну, идём, идём…
Я на всякий случай еще раз наложил на себя и на него «каменную кожу». Времени прошло достаточно много, заклятие могло уже закончить своё действие.
Первый этаж башни пустовал, не было даже обломков, стояла одна лишь обычная деревянная лестница на второй этаж. Я первым полез по ней наверх. Осторожно ступил на пол. Старые доски заскрипели, даже, кажется, прогнулись, но выдержали.
Тоже совершенно пустая шестиугольная комната с оконными проемами. От сорванных ставней даже петель не осталось, разве что дырки от гвоздей. Следом за мной поднялся лесник. Он скептическим взглядом окинул все вокруг, усмехнулся и спросил:
— Ну, и где здесь сокровища?
Я ткнул пальцем в плотно пригнанные друг к другу доски потолка:
— По идее, здесь!
Потолок был низкий, прям над головой. Даже особо руку поднимать не надо было, чтобы упереть её в доски.
— Где? — Макарыч стукнул рукой по доскам потолка. — Ни люка, ни щели.
— Ломать надо, — пожал плечами я. Макарыч внимательно осмотрел доски, обошел комнату по периметру, вглядываясь в щели между досками потолка и стенами.
— Не похоже, — пробурчал он. — Совсем не похоже.
— Но ведь над потолком крыша куполом, — сказал я. — Значит, какая-то пустота, но есть!
— Млиат! — выругался Макарыч. — Ломать надо. Пойду, схожу за гвоздодером!
Гвоздодер он не принес. Принес топор. Изловчился и ударил снизу вверх, ломая срединную, самую длинную доску у стены. Доска была старая, как и все тут, поэтому сразу хрустнула, надломилась, сломалась. Макарыч ухватил ее, потянул вниз.
— Стой! — крикнул я. — Тут есть что-то.
В середине потолка виднелось дно темного металлического ящика. Лесник осторожно выломал доску. Я в это время поддержал ящик снизу, чтобы он ненароком не выпал. Вдруг там что-то хрупкое?
— Надо еще одну, как минимум, — сказал я.
— Сейчас!
Лесник, ловко орудуя топором, подломил доску рядом, не торопясь, потянул её вниз, выдирая вместе с гвоздями. А гвозди, между прочим, были тоже не фабричные, а кованые вручную неизвестным кузнецом!
— Держу! — скомандовал я, ухватив ящик обеими руками.
Макарыч рванул третью доску. Ящик благополучно выпал мне в руки.
— Есть!
Медный ящик, несмотря на небольшие размеры — с книгу по длине-ширине, в высоту сантиметров 15 — оказался достаточно тяжелым.