— Эй, лабух, смени пластинку!
Мишка сбил его руку блоком, криво усмехнулся. Тут влез я:
— Гера! Не стреляй в пианиста. Играет, как умеет!
И знаком показал на Малевскую:
— Это её репертуар.
— Извини, братан! — Гера, извиняясь, сжал Мишке плечо. — Блин буду, не знал.
Он направился к завучу, что-то ей сказал. Малевская едва заметно отрицательно качнула головой из стороны в сторону. Гера попытался выйти из зала, но Малевская не пустила.
— Я в туалет! — крикнул он.
— Потерпишь немножко! — ответила она и улыбнулась ему змеиной улыбкой.
Чуть позже в спортзал дверь открылась, вошел директор школы Матвеев Иван Степанович в наряде Деда Мороза. Малевская подала знак. Мишка мгновенно выключил магнитофон.
Директор взял в руки микрофон:
— Дорогие друзья! Учащиеся нашей школы, педагоги! Поздравляю Вас с наступающим Новым 1981-м годом!
Он говорил недолго, минут пять. Потом микрофон взяла Малевская и тоже стала поздравлять. Она «поздравляла» дольше, нудно рассказывая про успехи школы в построении социализма в прошедшем году.
— А где мешок с подарками? — ехидно прошептал Андрей. Завуч услышала, едва заметно дёрнулась, дрогнула, но говорить не перестала. Она как раз перешла на Олимпиаду-80 и происки империалистов. Вспомнила про двоечников, которые, с её слов, являются потенциальными союзниками этих самых империалистов, потому что своими оценками и поведением не способствуют укреплению советского строя. Минут через пятнадцать её речь, видимо, утомила и директора. Он подошел к ней и потянул за рукав.
— Водка греется, — предположил Андрей. Завуч услышал, замолчала, резко обернулась, выдернула рукав из руки директора, хотела что-то сказать, но не получилось. Иван Степанович наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Она кивнула, натянуто улыбнулась и послушно пошла за ним на выход из зала. У самой двери директор обернулся и на весь зал скомандовал:
— С Новым годом! Ура!
Они закрыли дверь. Скрежетнул в замке ключ, подтверждая, что нас заперли.
— Врубай шарманку! — сказал Андрей. — Только нашу…
Мишка хитро улыбнулся, вытащил из дипломата бобину, быстро поставил ее на магнитофон, сменив старую, нажал клавишу. Из динамиков рявкнул знакомый, любимый мишкин «Бони-М». Сразу же погас основной свет. Включились и заморгали в такт музыке разноцветные прожектора (Мишка неделю убил на эту цветомузыку!). Пошла массовка!
В танцевальный круг встали даже молоденькие учительницы, которых оставили в спортзале наблюдать за порядком. В их числе была и Марина, та самая учительница начальных классов, с которой я «зажигал» (ну, честно говоря, пару раз станцевал «медляк») на прошлой дискотеке. А тут еще и очередь «Аббы» подошла с отличной медленной композицией «Игл». Я, конечно, предпочёл бы станцевать с Натальей Михайловной, но она, очевидно, была у Михеича. Поэтому решительно направился к Марине. Она меня узнала и пошутила, вспомнив анекдот, который я ей рассказал:
— Трактор толкать не буду!
— Значит, танцуем!
Я положил ей руки на талию, слегка прижал к себе. Она испуганно попыталась отстраниться. Я не дал. Через полминуты она смирилась, обмякла и перестала меня отталкивать.
— На нас смотрят! — тем не менее яростно прошептала она. Ну, кроме Мишки, который мне восхищенно улыбнулся и показал большой палец, на нас никто внимания не обращал.
— Пусть смотрят! — ответил я. — Они нашему счастью завидуют. Вот закончу школу, сделаю Вам предложение. А они пусть слюни пускают!
Марина прыснула. Мелодия закончилась. Я отшагнул от партнерши, манерно изобразил короткий поклон головой. Ручку целовать было бы чересчур.
— Альбина твоя узнает, она тебе задаст! — задумчиво заметил Мишка, когда я подошёл к нему.
— Ну, ты ж ей не расскажешь, — ответил я. — Ты ж друга не предашь, правда?
— Ну, если только за очень свежие плюшки…
Всё это мы практически орали друг другу на ухо, пытаясь перекричать композицию «Qween».
Дверь в спортзал распахнулась.
— Немедленно выключить! — к нам быстрой, но слегка нетвердой походкой подошла Малевская. Она дотянулась рукой до клавиши «выкл.». Сразу стало тихо. Цветные прожектора погасли. Остались гореть два — белых.
— Включите свет! — потребовала завуч. Вместе с ней вошли в зал и другие педагоги. Веселей всех выглядел Карабалак. Он подошел к нам и, не обращая внимания ни на Малевскую, ни на других учителей, громко, на весь зал попросил:
— Ну-ка, Миша, сбацай нам «Мурку»!
Малевская гневно посмотрела на него:
— Максим Иванович! Как вам не стыдно⁈
И прошипела уже в сторону Мишки:
— Где мои катушки? Ставь немедленно то, что я принесла!
— Перематывать надо, — попробовал возразить Мишка.
— Мотай! — приказала она.
— Людмила Николаевна! — к Малевской подошел директор школы. Красную шапку и белую бороду Деда Мороза он снял, но остался в красной шубе-халате.
— Людмила Николаевна! — громче повторил он, трогая её за плечо.
Малевская обернулась. Директор усмехнулся и сказал:
— Идёмте со мной.
Завуч послушно пошла за ним. Мишка тут же остановил перемотку, огляделся. Дверь в спортзал за директором и завучем уже кто-то прикрыл. Мишка нажал клавишу. Зал снова наполнила «иностранщина», на этот раз играл «Scorpions».
— Пойдем подышим свежим воздухом? — на ухо предложила-крикнула мне Наталья Михайловна. Я давно заметил, как она крутится рядом со мной, не решаясь подойти. Быстрые танцы я не танцевал, предпочитая стоять в компании Мишки и Андрея рядом с аппаратурой — магнитофоном «Ростов», усилителем и деревянным ящиком, в который мой приятель запихал блок цветомузыки, выведя наружу провода к прожекторам и шнур с вилкой.
«Медляк» я станцевал с Мариной, после чего она ушла за ёлку к «пионерам», скрываясь от меня. На второй меня неожиданно ангажировала Ленка-Жазиль, которая весь танец то ли глумилась, то ли подрунивала, то ли ещё что, надо мной, допытываясь, почему мне нравятся «старушки», то есть женщины постарше, а не некоторые одноклассницы. Может быть я и приударил бы за ней в этот вечер, но я вдруг вспомнил эпизод с Капаницей у неё на дне рождения. И следующие «медляки» пропустил, хотя Ленка прямо-таки не отходила от нашей компашки. А тут ещё и Наталья Михайловна… И Мишка включил медленную композицию.
Я решительно ухватил Гревцову за руку:
— Идёмте, Наталья Михайловна! Пожалуйста!
К моему удивлению, Наталья Михайловна ответила на моё предложение с энтузиазмом:
— А пошли!
И сама меня потащила ближе к ёлке. Я был уверен на все сто процентов, что рты раскрылись у всех присутствующих в зале, включая преподавательский состав. Эпатировать дальше мы никого не стали, протанцевав «по-пионерски», почти на вытянутых руках. Но тем не менее, Карабалак мне подмигнул, а Мишка восхищенно показал большой палец. Весь танец мы молчали. А когда он кончился, одновременно направились на выход. Хорошо, хоть за руки не взялись.
— Идём ко мне в кабинет, — предложила она. — Там нам никто не помешает.
Я пожал плечами, молча соглашаясь. Она пошла впереди изящной походкой молодой женщины, знающей себе цену. Я шёл сзади и любовался её округлостями в нужных местах, выпуклостями и прочими достоинствами, включая копну шикарных золотистых волос. Узкая серая юбка до колен, тесно облегающая бедра, белая блуза, через ткань которой просвечивался узкий лифчик — этот наряд ей был очень к лицу.
Она открыла класс своим ключом (казённые ключи от кабинетов были с бирками, этот же был просто на связке).
— Проходи! Садись.
— Может, стоило к вам домой? — нагло улыбаясь, спросил я. — Там бы тоже никто не помешал.
— Не хами! — Наталья Михайловна села за учительский стол, показала рукой напротив себя. Мне ничего не оставалось, кроме как сесть за первый ученический стол, стоящий вплотную к учительскому.
— А не хамлю, — нашёлся я. — Я бы с удовольствием выпил бы чаю.
— Перебьёшься!
Я не ответил, замолчал, ожидая, когда она заговорит сама. Наталья Михайловна некоторое время сидела, хрустя тонкими длинными пальцами.
— У вас прямо-таки аристократические руки, — заметил я исключительно, чтобы подстегнуть её. Она вздохнула и, не глядя на меня, сказала:
— Я не знаю, кто ты. Благодаря тебе я сохранила работу, жилье, а главное, ты каким-то образом, спас моего брата. Наталья Михайловна посмотрела мне в глаза. В её голубых глазах можно было утонуть. А золотистые волосы… Я замер, восхищаясь её красотой.
— Хочешь, я помирю тебя со Светланой? — вдруг предложила она. — Она хорошая девочка, зря вы поссорились. Света приедет на зимние каникулы.
Предложение помириться со Светланой вывело меня из ступора. Я ухмыльнулся:
— Спасибо за предложение, Светлана Михайловна, но я, пожалуй, воздержусь. Мы оба приняли решение: каждый идти своею дорогой. Ей нужен спорт, большой спорт. А мне — тихая, спокойная жизнь…
— Ты же тоже чемпион! — удивилась Наталья Михайловна. Я пожал плечами:
— Я не первый и не последний, который преуспел в том, что ему не нравится.
— Тебе не нравится борьба? — удивилась Наталья Михайловна.
— Нет, — улыбнулся я.
— А зачем же ты тогда занимался? В соревнованиях участвовал?
— Наверное, хотел доказать себе, что смогу… — я замолчал. Наташка тоже молчала, ожидая продолжения. Я же продолжал молчать. В конце концов, она меня затащила в класс, не я её. Значит, продолжаем ждать, пока она сама не скажет, что ей нужно от меня. Наконец она не выдержала:
— Ковалёв, кто ты такой?
— В смысле? — я сделал вид, что не понял. Она встала из-за стола, подошла ко мне, присела на край моего стола, наклонилась:
— В прямом! Кто? Ты? Такой?
А я взял и вместо ответа положил ей руку на её упругое бедро, которое было в непосредственной близости от меня. Положил и едва касаясь, погладил. Я бы не удивился, если бы Наташка врезала мне по «морде лица». И даже бы не возражал. Более того, я этого хотел. Потому как этот неприятный разговор сразу бы прекратился. Наталья Михайловна не врезала. Она положила свою ладонь на мою, прижала её к бедру и тихо сказала: