В половине первого я стал собираться.
— Подожди! — одёрнула меня тётя Маша. — Я тут насчет подарка…
— Тёть Маш, — перебил я её. — Пусть у вас останется. На время. Повод будет, чтоб зайти.
Я попрощался со соседями. Дед Пахом меня хлопнул по плечу. Рука у него была тяжелая…
Напоследок незаметно я каждого наградил конструктом регенерации. И поправятся, если что, и утром голова болеть не будет.
Сначала я направился к Мишке. Нажал кнопку звонка, как дверь тут же открылась.
— Пришёл? — ничуть не удивился Мишка. Он был уже одет, обут и готов к приключениям.
— С новым годом! — я протянул ему перчатки. — Презент от Деда Мороза.
— Спасибо! — он обрадованно натянул перчатки на руки. — То, что доктор прописал.
Мы направились к Андрею. Тот уже ждал нас на улице возле подъезда. Он был в лёгкой болоньевой курточке и шапочке-петушке.
— Сколько вас ждать? — возмутился он. — Я уже замёрз как пингвин!
Я протянул ему перчатки.
— От Деда Мороза. С новым годом.
Кожаные перчатки Андрэ понравились.
— А что ты так нарядился-то? — поинтересовался я. — Зима однако, не лето, и даже не осень.
Мишка пнул меня локтем в бок. Видимо, для Комара эта тема была болезненной. Но Андрюха ответил:
— Родаки гулять не пускали, спрятали пальто. А тут Лариска обещала подойти.
Он развел руками.
— Они спать уже легли. Вот и пришлось рвать когти в чем было.
— Погнали в клуб! — заявил Мишка. — Там не только Лариска, там и Алёнка должна быть!
Возле клуба на малом футбольном поле толпился народ. Посреди поля поставили большую елку. Вокруг неё кружился хоровод. В толпе крутились штук пять Дедов Морозов и две Снегурочки. Кто-то «стрелял» шампанским и тут же пил из горла, передавая потом другим. Хлопали хлопушки, выстреливая конфетти. Громко играла музыка из радиоприёмников.
Мы протиснулись через толпу, с кем-то поздоровались, кто-то хлопнул меня по плечу. Какая-то девушка прижалась губами к моей щеке, пачкая губной помадой. Я в ответ озорно ухватил её за ягодицу. После этого она возмущенно оттолкнула меня и затерялась в толпе.
Наконец мы обнаружили своих — Алёнку Крылову и Лариску Рысакову, а поодаль еще и других одноклассников — Юрку Никитина, близняшек Ольку-Гальку Селезневых, Майку Федоровскую и Севку Щеглова.
— О, гля, и Хляпик здесь! — сообщил Мишка. — Что-то не подходит, опасается тебя.
Он ткнул меня кулаком в плечо.
— И Родик тоже здесь, — подтвердил Андрэ. — Вон тусуется.
— С новым годом! — заорал кто-то рядом. — Ура!
Недалеко хлопнуло шампанское. Восторженно завизжали девчонки.
— Эх, не взяли ничего, — огорчённо сказал Юрка.
— Девчонки, а у вас в заначке ничего нет? — с надеждой спросил Андрэ.
— Так мы на вас понадеялись, — ответил Алёнка. — Кто у нас мужчины?
Я хмыкнул и вытащил из-за пазухи, из внутреннего кармана своей объемной куртки бутылку шампанского.
— Ого! — воскликнул рядом какой-то мужик. — Шампусик! Дай, открою.
И потянулся ко мне. Я его отпихнул.
— Не лезь! Сам открою. Халявы не будет!
— Что хамишь? — моментально вызверился мужик. От него ощутимо пахнуло перегаром. Тут же после этих слов, он моментально скрючился, ухватившись руками за пах и со страдальческим выражением на лице стал протискиваться прочь из толпы — конструкт поноса действовал безотказно.
— Что это он? — удивилась Лариска.
— Съел что-нибудь нехорошее, — ухмыльнулся Мишка. — Селедка под шубой была явно прошлогодней.
Андрюха откуда-то вытащил складной пластмассовый стаканчик, разложил его:
— Давай, открывай быстрее!
Тут же ко мне из толпы протянулись две руки с почти такими же стаканчиками:
— И мне!
— И мне!
— Ага, щазз! — хмыкнул я. Но потом увидел, что руки протягивали «свои» — одноклассники Севка и Юрка. Я хлопнул пробкой. Шампанское хлынуло фонтаном, который мы быстро оприходовали в стаканчики. Сначала выпили девчонки — Алинка и Лариска. С ними опустошил стаканчик Андрэ.
— С новым годом, мальчики!
Потом налили близняшкам и Майке.
— С новым годом, с новым счастьем!
Очередь, наконец, дошла и до нас. Я наполнил мишкин стакан, юркин и севкин. Сам допил остатки из бутылки.
— Ура!
Толпа стала скандировать «с новым годом!». Получалось плохо, вразнобой. Уж слишком много было людей в третьей стадии опьянения. Потихоньку мы выбрались из толпы.
— А где твоя подружка? — с ехидцей в голосе поинтересовалась Майка.
— С режиссером Якиным в Гагры поехала, — хмуро ответил я, вспомнив бессмертную комедию Гайдая.
— С режиссёром? — ахнула легковерная Майка. — Вот это да! А как же ты?
— А я Родину люблю!
Рядом прыснули от смеха Аленка и Лариска. Захохотал во весь голос, не стесняясь никого, Мишка. Хихикнул Андрэ.
— Да ну вас! — обиделась Майка. Но через минуту уже смеялась вместе со всеми.
— Пойдём гулять?
— Пошли!
Мы пошли от клуба по заснеженной ночной улице. Улица называлась Дружная. И мы шли по ней — в обнимку, держа друг друга за талию (Мишка-Аленка, Андрей-Лариска), за руки (я-Майка, Юрка-Олька-Севка-Галька). Андрюха с Лариской шли впереди меня. Я на всякий случай «выстрелил» в него «айболитом», помня про его осеннюю курточку. Но, мне кажется, ему было совсем не холодно — Лариска так тесно к нему прижималась, щедро делясь своим теплом.
Улица упиралась перпендикуляром в Дачную. Мы вышли как раз к дачным домикам за невысокими заборчиками, стоящим на крохотных участках в шесть соток.
— Пошли обратно? — предложила Майка, перехватывая меня в положение «под руку».
— Ой! — вскрикнула Алёнка. — Там кто-то есть!
Мы пригляделись. В ночной темноте практически ничего не было видно всем, кроме меня. Я включил магическое зрение. По темному проулочку мимо дач два мужика вели женщину, которая еле переставляла ноги.
— Нет там никого! — отмахнулся Мишка.
— Нет, были! Были! — повторила Алёнка. — Я четко видела три силуэта.
— Кто-то на дачи пошел, — предположил Андрэ, — догоняться.
— Как раз на троих! — ухмыльнулся Севка.
— Я пойду, гляну! — заявил я. В женщине я разглядел Наташку, нашу учительницу Наталью Михайловну. Только у неё был такой яркий зеленый узел «живой» магической силы. Даже у Альбины магическое ядро выглядело потускнее.
— Да нет там никого! — отмахнулся Юрка. — Что зря ноги топтать? Пошли обратно!
— Я вас догоню, — сказал я. — Я быстро!
И припустил бегом за троицей, не выходя из режима магического зрения. На ходу накинул на себя «каменную кожу» — лишней не будет.
Метров через пятьдесят я их нагнал:
— Э, орлы, куда полёт держим?
Мужики обернулись. Один, слева сразу отскочил вбок. Второй продолжал держать Наташку под руку.
— Ого! — воскликнул я. — Виталик! Родик! Сколько лет, сколько зим!
Конечно же, я узнал братьев Хляпиковых. После моего возгласа они меня признали тоже. Но, если Виталий сразу отошел в сторону, то Родик, бросив поддерживать Наталью Михайловну, сжав кулаки, пошел на меня.
— Как ты затрахал, Ковалёв! — заявил он. — Везде лезешь, всё тебе надо…
Конструкт поноса воткнулся в Родика легко и ненавязчиво. Вполне ожидаемо Родик присел, ухватился руками за пах, скрежетнул зубами, и, переминаясь, бочком-бочком, отошел в сторонку, стянул брюки и, не стесняясь ни нас, ни Наташки, присел у заборчика.
Я подошел к Наталье Михайловне, подхватил её. Она, пьяненькая, едва стояла на ногах.
— Что с ней? — спросил я у Хляпика. Тот виновато развел руками:
— Северное сияние!
Северное сияние — шампанское и водка — была гремучей смесью.
— Тоха! Сзади! — вдруг заорал он.
Я почувствовал, как мне в спину, в район поясницы, прорезая обе куртки: джинсовую и зимнюю синтепоновую — воткнулся нож.
— Млиат! — заорал я, разворачиваясь. Передо мной со спущенными штанами, зато с ножом в руках стоял Родион и удивленно таращился на меня. Потом сомнабулически попробовал еще раз воткнуть меня нож, на этот раз в живот. Второй раз порезать одежду я ему не дал.
С размаху боковым, совершенно по-деревенски, я вломил ему правой рукой в челюсть. Родик отлетел, заорал, держась за лицо. Я подошел к нему и подошвой своего нового «кэмэла» наступил ему прямо на лицо. Может, мне показалось, может, нет, но под подошвой что-то хрустнуло. Родик утробно завизжал, скрючился в позе эмбриона, зажимая лицо руками и не обращая внимание на отсутствие штанов. Я не удержался и дал ему еще пинка, целясь по причиндалам. Судя по тому, как он резко выпрямился и взвизгнул, я попал.
Я вновь вернулся к Наташке. Пока я занимался Родиком, она бессильно осела на снег. Я поднял её и повернулся к Хляпику:
— Что вы с ней сделали, уроды?
— Мы её встретили на улице перед клубом, — виновато ответил он. — Она, веселая, вдетая, из гостей шла. Сама сказала. Родик её уговорил с нами выпить шампанского. А сам отвернулся, когда разливал, и водки ей плеснул. Я не хотел. Это всё он!
Хляпик ткнул в Родика.
— Потом говорит, повели её на дачу, мол, на двоих распишем… — продолжил Хляпик и воскликнул. — Как он меня задолбал! Не учится, не работает, делать ничего не дает! Только ворует да по ночам пьяных потрошит! Когда ж его обратно в тюрьму посадят⁈
И обратился ко мне:
— Тох! Помоги, будь человеком, а? Жизни нет совсем!
Я размышлял не долго.
— Подержи её!
Хляпик перехватил у меня учительницу. Я склонился над Родиком, бросил в него конструкт подчинения, добавив силы чуть больше обычного:
— Завтра же пойдешь в милицию и напишешь явку с повинной! Расскажешь обо всех своих преступлениях. Обо всех!
— По всей видимости, он не пойдет завтра в милицию, — заметил Виталий. — Ему прямая дорога в больницу.
— Вызовешь из больницы милиционеров и расскажешь им обо всех своих преступлениях! — добавил я. — А про меня забудь!
Поддерживая учительницу, я направился к цыганским домам, где ей дали квартиру.